Первая версия - Фридрих Незнанский

Это строгое официальное вступление вполне объясняло отстраненную вежливость Фроста, так же как дальнейшие слова объясняли его весьма своевременное решение все же заговорить.

—        Но сегодня утром ко мне домой заявился один лощеный тип. Он был из ЦРУ. И почему-то считал, что он мне, Джону Фросту, имеет право приказывать! — Фрост возмущенно потрогал усы.

Было вполне очевидно, что утренний цэрэушник Фроста был никудышным физиономистом. На человека с таким украшением на лице явно не стоило давить.

—        Ко всему прочему, — продолжил Фрост, — я помню, что мистер Спир имел свои причины связаться именно с нами, а не с ЦРУ или ФБР. Вы тоже, надеюсь, представляете здесь не КГБ, или как оно теперь там у вас называется, а органы прокурорского надзора? Ненавижу все эти шпионские конторы. Они все давно увязли в грязной политике и от них смердит. В общем, так. В этой папке собраны копии документов, раскрывающих каналы поступления и перевода денег через Фонд Спира.

Фрост ласково похлопал рукой по лежавшей на столе палке для бумаг.

—        От кого в основном поступали деньги? — спросил я.

Фрост понял меня и без помощи Ломанова:

Частично это были собственные деньги Кларка. Но самые крупные суммы шли из разных «горячих» точек планеты. В последнее время — очень много из вашей страны. Практически все эти средства шли на закупку оружия. Причем прослеживается одна интересная деталь — торговые операции проводились Кларком явно не для получения барышей. Во всяком случае, не только для этого. Боюсь, что здесь опять была замешана грязная и мерзкая политика. А другие концы надо искать у вас, в России. Так же как у вас надо искать причину гибели мистера Спира.

—        Почему вы так считаете, ведь он погиб здесь, в Америке?

На этот раз Джон Фрост меня, увы, не понял. Но Сережа быстро перевел. Фрост закивал головой, впрочем достаточно осторожно, по вполне понятным обстоятельствам, впрямую связанным с растительным покровом его лица:

—        После смерти Самюэля Спира я по собственной инициативе постарался кое-что узнать. Он должен был встречаться с русским, который обещал ему предоставить какие-то сведения о Кларке. У меня есть два соображения на этот счет. Возможно, они вам пригодятся. Первое, что этот русский или должен был быть знаком со Спиром, или должен был ему сообщить нечто такое, что заставило Спира потерять остатки осторожности. Он и так уже понимал, что залез в осиное гнездо секретных служб, но остановиться не хотел. Вот его и остановили. И второе. Я абсолютно уверен, что с его смертью непосредственно связан Кларк. А кто такой Кларк — это еще большой вопрос. Желаю вам найти ответ и остаться при этом живыми. Пожалуй, это все, что я могу вам сказать.

Мы обменялись крепким рукопожатием и покинули контору, так и не узнав, кто такой Смит и существует ли он вообще. Зато у нас была папка, битком набитая документами. Разбираться с ними предстояло конечно же в Москве.

От здания на Тридцать третьей улице наш добровольный шофер помчал нас в аэропорт Ла-Гардиа. Мы уже подъезжали к аэропорту, Когда мне показалось, что позади нас мелькнул вчерашний белый «понтиак» с негром за рулем. Но, возможно, это мне только показалось. Времени отрываться от вероятных хвостов уже не было. «На самолете оторвемся», — подумал я.

В Чикаго мы купили машину. То есть сначала мы хотели взять ее напрокат, но буквально в нескольких шагах от аэропорта находилось две конторы — одна по прокату автомобилей, а вторая торговала подержанными, но на вид вполне еще крепкими тачками. Думаю, в Москве эти «старички» и «старушки» пользовались бы бешеным успехом, особенно по той цене, по которой они здесь продавались.

Мы выбрали зеленый «форд» тысяча девятьсот лохматого года выпуска. Ломанов проявил неподражаемое умение торговаться по-английски с хозяином-турком. Это вызвало искренний восторг турка, который, видимо, раньше торговал на стамбульском рынке, где торг — такой же неотъемлемый атрибут процесса продажи-покупки, как деньги. Артистически-экономические способности Ломанова привели к тому, что расчувствовавшийся турок в три приема сбросил нам цену с восьмисот до четырехсот.

На ближайшей бензоколонке мы заправили бак под завязку и купили автомобильную карту, на которой все дороги были аккуратно пронумерованы. Наша автострада номер 78 шла от Чикаго почти точно на север вдоль берега озера Мичиган.

Огромный город с высотными зданиями центра оставался слева, охватывая берег озера подобно гигантскому спруту. Было такое впечатление, что он никогда не кончится. Он просто становился все ниже и ниже, пока по обеим сторонам дороги не замелькали индивидуальные аккуратные коттеджи, большинство из которых, на мой взгляд, были довольно безвкусны.

Машину вел Ломанов, поэтому я мог вертеть головой во все стороны. Иногда между домами мелькала голубая вода Мичигана, одного из Великих озер, на берегах которых проходило действие столь любимых нами с детства романов Фенимора Купера. Наверное, тогда я знал о Мичигане больше, чем, допустим, о Байкале.

—        Блу-Бей, — сказал Ломанов.

—        Что? — не понял я.

—        Блу-Бей. Приехали. Сначала куда, на кладбище?

—        Помирать нам вроде еще рановато, — пошутил я, — поехали сначала к Гарольду Локкману. Эванстон-авеню, сто девяносто девять. Загляни-ка в свою карту.

Это была та самая одноэтажная Америка, о которой когда-то писали Ильф и Петров. Очень чисто, много зелени, домики под черепичными крышами, церковь, магазинчики, уличные кафе. Прямо-таки идиллия, а не городок. Наверное, здесь очень хорошо и спокойно жить людям в возрасте от одного до пятнадцати, а также от семидесяти и до бесконечности — неуловимый дух скуки, казалось, витал в самом воздухе. Что-то типа какого-нибудь российского Новохоперска, только поцивилизованней.

Дом сто девяносто девять на Эванстон-авеню оказался, к счастью, не моргом или крематорием, а всего лишь домом для престарелых, стоящим в глубине небольшого парка-сквера, обнесенного ажурной оградой и кустами акаций.

Похоже, мы выбрали для визита удачный день — среди посетителей нас трудно было выделить.

Ломанов мягко посоветовал мне играть роль немого, я не стал спорить. Хотя лично мне мое произношение не казалось столь уж ужасающим.

Строгая управляющая в строгом же, несмотря на жару, костюме на наш вопрос о Гарольде Локкмане сообщила, что он в саду, который находится позади дома, и что мы можем найти его на третьей скамейке правой аллеи.

—        Вы знаете, наши подопечные так консервативны в своих привычках, что мы практически всегда знаем, где находится в данный момент каждый из них. — Строгая управляющая улыбнулась.

Она не спросила нас ни кто мы, ни зачем приехали. Очевидно, в этом заведении уважали права постояльцев.

—        Слушай, Сережа, — тихо сказал я Ломанову, — а как мы ему представимся — кто мы такие? Как-то мы об этом не подумали.

—        Почему не подумали? Я подумал. Мы родственники Нормана Кларка. Из Австралии. Далекой, загадочной Австралии.

—        Почему из Австралии? — Я едва удержался от распиравшего меня совсем не вовремя смеха.

—        Чем абсурднее ситуация, тем легче в нее верят люди. Если мы с вами из Америки, то почему раньше не приезжали? А Австралия — она, знаете ли, далеко, почти как луна. К тому же там есть кенгуру и всякие другие сумчатые. А это уже тема для разговора.

У Ломанова явно было хорошее настроение. Непонятно только с чего. И к чему.

Гарольда Локкмана мы нашли в точно указанном месте. Правда, сначала нам показалось, что на лавочке, третьей от начала, сидит Зиновий Гердт, прекрасный московский актер, более всего известный зрителям по роли Паниковского из «Золотого теленка».

Когда мы подошли к нему и объяснили, что мы приехали из Австралии и что мы родственники Нормана Кларка, Локкман приподнял лохматые брови, точь-в-точь как Гердт — Паниковский, когда его заставали за кражей очередного гуся. Мне приходилось напрягать все мои силы, чтобы понять, о чем шел разговор.

—        Из Австралии? Раньше только из Америки приезжали, и что это всем через столько лет Норман Кларк понадобился? А заодно и Гарольд Локкман на старости лет...

По всему выходило, что старик не был в курсе гибели Кларка на яхте «Глория». Иначе бы он не задавал таких вопросов. Ну мало ли, родственники за наследством приехали, ищут подтверждения родственных связей.

—        Мы редко выбираемся со своего континента, а моя бабушка перед смертью просила обязательно побывать на родине своего двоюродного брата, который был таким известным человеком в мире. — Светлые глаза Ломанова излучали трепетную и нежную любовь к незнакомому, но столь близкому двоюродному деду.

У меня аж слеза навернулась, так искренне и трогательно Ломанов рассказывал о предсмертных желаниях своей австралийской бабушки. Честное слово, если бы я не знал его анкетных данных, я бы поверил, что он и в самом деле родственник Кларка.