Удержать небо - Лю Цысинь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сукин ты сын! Совсем ослеп, что ли?
Впрочем, ему хватило ума улететь, пока французы не опомнились и не начали стрелять по вертолету.
– Б… ты такая! Небось, думаешь, как бы свалить на меня вину в военном суде? Так вот, сухим из воды ты не выйдешь! Определение целей – твоя обязанность, верно?
– Может быть… может быть, нам еще удастся исправить ошибку, – промямлил Хейни (куда делся весь командирский голос?). – Вон, смотри, другая группа, прямо напротив…
– Да пошел ты… – огрызнулся Уолкер.
– Это уж точно враги! Смотри, они же ведут перестрелку с французами!
Этот аргумент убедил Уокера. Он направился к новой цели и увидел, что вражеские силы состояли в основном из пехоты, вроде бы даже без бронетехники. Это действительно подтверждало предположение Хейни. Уокер выпустил свои последние четыре ракеты «Хеллфайр», потом установил двуствольную пушку Гатлинга на 1500 оборотов в минуту и открыл огонь. Он всем телом чувствовал, как через шасси передается приятная вибрация пулемета, и с удовольствием смотрел, как разрывы взметают снег, подкрашенный землей в цвет перца с солью, над цепочкой солдат противника. Но тут интуиция опытного боевого пилота предупредила его об опасности. Он обернулся и увидел, что слева от него, в кузове открытого джипа, стоит солдат и наводит на него ручную ракетную установку. Уокер в отчаянии хлопнул по кнопке выброса магниевых тепловых гранул и рванул машину назад, пытаясь ускользнуть, но было уже поздно. Ракета прочертила в воздухе короткий белый дымный след и попала в «Команч» прямо под носом.
Очнувшись от кратковременного забытья, вызванного взрывом, Уокер обнаружил, что вертолет рухнул в снег. Напрягая все силы, он выбрался из задымленной кабины и оперся на дерево, аккуратно срезанное винтом на уровне его пояса. Лишь тогда он оглянулся и увидел на искореженном переднем сиденье жуткое месиво, оставшееся от капитана Хейни. А посмотрев вперед, увидел, что к нему мчится группа солдат с автоматами. И черты их лиц были определенно славянскими.
Дрожа всем телом, Уолкер вытащил из кобуры пистолет и бросил на снег перед собой. Потом достал лежавший в другом кармане англо-русский словарик и принялся старательно выговаривать заранее заученные фразы:
– Мой положить оружие. Мой есть военнопленный. В Женевской конвенции…
Тут ему врезали прикладом по голове и тут же ногой в живот. Но, даже корчась на снегу, он хохотал. Пусть его изобьют до полусмерти, но живым точно оставят. Он успел разглядеть на форме солдат эмблемы польской армии.
7 января, Минск, полевой командный пункт сил НАТО
– Позовите сюда этого чертова врача! – взревел генерал Тони Бейкер.
Долговязый тощий военврач почти вбежал в комнату.
– Объясните, что происходит! – рявкнул Бейкер. – Вы уже дважды возились с моим протезом, а зубы все так же вибрируют!
– Я никогда не видел ничего подобного, сэр! Может быть, это зубной нерв? Не возражаете, если я сделаю вам анестезирующий укол?
– Дайте мне ваши протезы, сэр, – неожиданно вмешался стоявший поблизости штабной майор. – Я знаю, в чем там дело.
Бейкер вынул протез изо рта и положил на подставленную майором бумажную салфетку.
Во всех опубликованных биографиях генерала было написано, что он лишился двух передних зубов, когда его танк подбили иракцы во время Войны в Заливе[22]. Один только Бейкер знал, что это совсем не так. В Ираке он сломал нижнюю челюсть, а зубы ему выбили раньше.
Это произошло на авиабазе Кларк на Филиппинах во время извержения вулкана Пинатубо, когда в мире, казалось, не осталось ничего, кроме вулканического пепла. Пеплом было небо, пеплом была земля, воздух тоже был пеплом. Даже C-130 «Геркулес», на борт которого он и еще несколько человек – последние из военного персонала базы – собирались погрузиться, был покрыт толстым слоем белого пепла. А в серой дали то разгорался, то угасал тусклый красный свет магмы.
Но эта филиппинка, вольнонаемная из штаба базы, все-таки выследила его. Базу закрыли, сказала она, и у нее больше нет работы. Ее дом погребен под пеплом. Как они будут жить – она и ребенок у нее в животе? Она повисла на его руке и умоляла взять с собой в Америку. Он сказал, что это невозможно. Тогда она сняла туфлю на высоком каблуке и ударила его по лицу, выбив два зуба.
«Где ты сейчас, дитя мое? – задумался Бейкер, глядя в окно на заснеженный город. – Прозябаешь вместе с матерью в трущобах Манилы? А ведь твой отец воюет и за тебя тоже. Как только в России после войны придет к власти демократическое правительство, авангард НАТО окажется у границ Китая, а Субик-бей и Кларк снова станут тихоокеанскими военно-морскими и военно-воздушными базами Америки и будут жить еще лучше, чем в прошлом веке. Для тебя найдется там работа! А если ты девочка, то, может быть, подцепишь там себе американского офицера, как это сделала твоя мать. (Как же ее звали? Ах, да, точно – Элен… У нее было какое-то другое имя, на местном языке, но Бейкер всегда называл ее Элен.) Но самое главное, что под давлением НАТО китайцы могут просто отдать вам, ребята, то, о чем вы так давно мечтаете: прекрасные острова Спратли в Южно-Китайском море. Я видел их с воздуха: белоснежные кораллы, окружающие коричневый песок, как глаза в синем море. Дитя, это глаза твоего отца…»
Тут вернулся майор. Генерал отвлекся от праздных размышлений, взял вставные зубы с той же салфетки, сунул их в рот, несколько секунд прислушивался к своим ощущениям, а потом изумленно взглянул на майора:
– Как вам это удалось?
– Сэр, протезы вибрировали из-за электромагнитного резонанса.
Бейкер недоуменно уставился на офицера.
– Сэр, это чистая правда. Вам, конечно, доводилось и прежде попадать под сильное электромагнитное излучение, например около радаров, но эти колебания не совпадали с собственной резонансной частотой ваших протезов. А теперь, когда пространство заполнено мощными электромагнитными волнами всех частот, нашлась подходящая и для ваших зубов. Я там кое-что переделал, чтобы собственная частота стала намного выше. Вибрировать они все равно будут, но вы этого больше не почувствуете.
Майор ушел, а взгляд генерала Бейкера упал на старинные часы, стоящие рядом с экраном, на который выводилась цифровая карта боевых действий. Часы представляли собой фигуру Ганнибала верхом на слоне, а на постаменте была выгравирована надпись «Всегда победоносный». Раньше часы находились в Голубой комнате Белого дома, но, когда президент заметил, что взгляд генерала снова и снова устремляется в их сторону, он лично поднял часы с места, где они стояли сто с лишним
