Эволюционизм. Том первый: История природы и общая теория эволюции - Лев Кривицкий

В конечном счёте, креационизм не находит ничего лучшего, кроме как обвинить эволюционизм в обессмысливании существования. И в какой-то степени эти обвинения справедливы вследствие недостроенности научного мировоззрения, отсутствия в нём системы, отсутствия яркой и свободомыслящей научной веры, придающей смысл человеческому бытию, помогающей его осмыслить, вносящей культуру и мобилизационную активность во внутренний духовный мир человека. Без научно обоснованной и художественно окрашенной веры эта задача неосуществима.

Между тем, выработать основы веры, не противоречащей знанию, а базирующейся на нём, выявить подлинный, а не иллюзорный смысл человеческого существования и человеческой истории может только научно-гуманистический эволюционизм. Ибо в мире нет и не может быть ничего вне эволюции и кроме эволюции, не может быть и смысла вне эволюции и над ней. Смысл жизни как раз и заключается в оптимизации эволюционных процессов и оптимизации на этой основе человеческой жизнедеятельности и социальной среды.

Претендуя на объяснение всего, чего угодно, креационизм, в сущности, ничего не объясняет. Наоборот, он лишь отрицает естественные объяснения, подставляя на их место волю Творца. Никакого нового знания и знания вообще такие объяснения не дают, что подметил ещё Ч. Дарвин, критикуя взгляды, выраженные в наиболее рельефном виде в положении Дж. Ле Конта о том, что «каждый вид введён путём прямого чудесного вмешательства высшего разума». «Тот, кто верит в отдельные и бесчисленные акты творения, – подчёркивал основатель эволюционной биологии, – может сказать, что в этих случаях Творцу было угодно, чтобы существо известного типа заняло место существа другого типа, но мне кажется, что это было бы простым повторением факта, только более высоким слогом» (Дарвин Ч. Происхождение видов путём естественного отбора – Собр. соч. в 9-ти томах, М. – Л., 1939, т.3, с. 253–666, с. 401).

3.4. Мифологическая трактовка возникновения космоса из хаоса

Фундаментальные работы И. Пригожина в XX веке создали модель эволюционных процессов, заключающуюся в порождении порядка из хаоса, упорядоченного космоса из результатов хаотического, стихийного движения материи посредством образования и функционирования так называемых диссипативных структур. Тем самым на базе современной физической теории энтропии была обоснована общенаучная концепция эволюции, которая может рассматриваться как продолжение и развитие ранних мифологических и натурфилософских представлений о возникновении космоса из хаоса.

Такие представления содержались в мифологии различных народов и цивилизаций, будучи самым причудливым образом соединены с креационистскими представлениями о сотворении мира. Уже само по себе такое сочетание элементов раннего эволюционного мышления с антропоморфными представлениями о труде, творческой деятельности могущественных, действующих за пределами человеческого опыта существ, означало не только тяготение мышления людей того времени к фантастическим аналогиям, что само по себе очень важно, если учесть роль воображения и фантазии в творческом освоении мира. В мифологических представлениях о сотворении мира при всей их фантастичности и оторванности от действительности содержались четыре позитивных момента, которые к этой действительности приближали.

Во-первых, уже сама попытка удовлетворения потребности в рациональном объяснении мира предполагала необходимость выявления этапов и стадий во взаимодействии порядка и первобытного хаоса, в преодолении хаоса и возникновении из него порядка. Тем самым такая попытка пробуждала некие предпосылки научности и эволюционного мышления, которые по мере эволюции познания должны были развиваться в философские учения о первоначалах, а затем в научно обоснованный эволюционизм.

Во-вторых, древние мифологические представления о возникновении порядка из хаоса были основаны на наблюдениях и практических действиях людей над объектами реального мира, а в этих практических действиях содержались уже элементы своеобразного эксперимента с окружающими вещами и процессами, накапливались «технические» знания о создании орудий труда, обращении с ними и т. д., что порождало, пусть ещё примитивное, понимание последовательности в преодолении хаоса и создании объективного порядка мироздания, независимого от человека и человечества.

В-третьих, возникало понимание роли труда, творчества, создания в упорядочении мира человеком, создании человеческого мира, то есть предцивилизации, а затем и цивилизации с присущей им своеобразной культурой. В этом понимании в какой-то мере находило отражение наивное представление об эволюционной работе.

В-четвёртых, уже изначально, анализируя природу и свои взаимоотношения с ней, человек приходил к убеждению в наличии космического порядка и хаоса, взаимодействие которых порождает всю Вселенную и всё, что существует в ней, в том числе и человека. То есть возникало представление о космосе и хаосе как о первоначалах бытия, взаимодействие которых носит исторический эволюционный характер. Таким образом, уже в глубокой древности здравый смысл человека и его выстраданное тяжёлым опытом знание действительности подсказывали ему различные подходы к обоснованию исходного «зерна» космического эволюционизма.

Конечно, эти подходы были примитивны, и отражали не только знания людей того времени, их практический опыт, но и их зависимость от природных стихийных сил, ограниченность этих знаний. Отсюда – необходимость дополнения рациональных мыслительных операций фантастическими домыслами, формированием «логически пустых» понятий о мифологических персонажах, совершавших недоступные для человека акты творения упорядоченного мира на материале стихийного и хаотичного, неуправляемого никем вещества.

Так, в мифологии Китая космогоническая история заключалась в повествовании о том, что первопредок Фу-си появился в первобытном яйце, которое первоначально представляла собой Вселенная, он схватил неведомо откуда взявшийся топор и разрубил её пополам, после чего верхняя часть яйца поднялась вверх и образовала небесный свод, а нижняя опустилась вниз и образовала Землю. Его супруга Нюй-ва, первоматерь всего сущего, создала всё, что есть на Земле – растения, животных и людей. Вопрос о том, почему Земля в результате своего происхождения из яйца оказалась выпуклой, а не вогнутой, наивным мифологическим мышлением просто не ставился, как не ставился и вопрос о том, откуда взялся топор для отделения неба от Земли. Предполагалось, что им, небожителям, виднее.

Такая уникальная по своей наивности концепция образования космического порядка из изначального хаоса хороша уже тем, что предполагала определённую историю космососотворения, изображала зачаток картины мира, в которой небесный порядок обладал принципиальным отличием от порядка земного, показывала акт творения мирового порядка из изначального хаоса не как мгновенное исполнение желания божества, а как трудовую деятельность, направленную на первояйцо Вселенной, как обработку материального, вещественного образования, по аналогии с крестьянским трудом. Такая аналогия ещё более очевидна в деятельности первоматери Нюй-ва, которая создавала растения, животных и человека в полном соответствии с тем, как на крестьянском подворье выращивают урожай, разводят домашних животных, растят детей.

Древние народы стремились изобразить первичный космогонический акт как простое действие, направленное на отделение одних глобальных форм бытия от других. Так, древние вавилоняне, как и китайцы, считали первичным актом упорядочения хаоса отделение Неба от Земли, древние персы – зороастрийцы – разделение добра и зла. У зороастрийцев такое разделение осуществил и продолжает осуществлять создатель мира Ахура-мазда (Ормузд), а его антипод, носитель разрушительного начала Ангра-майнью (Ахриман) стремится ввергнуть мир в состояние первоначального хаоса путём смешения добра со злом, вследствие чего многие действия людей во имя иллюзорного добра, в конечном счёте, оборачиваются злом.

Древнееврейская Библия описывает первичный хаос как землю, которая была «безвидна и пуста», а упорядочивающее начало относится к Слову всесильного Творца. Отметим, что прямое чудесное превращение слов и стоящих за ними понятий в реально существующие материальные образования вовсе не означает лёгкости и мгновенности процесса творения, а лишь переключает тяготы этого процесса с физического труда, каким он представал у вавилонян и родственных им ассирийцев, на умственный, творческий. Это означало для того времени громадный шаг вперед в развитии креационистских представлений.

Творец в еврейском монотеизме – куда больший интеллектуал, чем его коллеги в пантеонах других древних народов, но тем сложнее его задача, тем сильнее его противоречия с сотворённым и упорядоченным миром. Недаром на седьмом дне творения Создатель вынужден отдохнуть от колоссального напряжения, которое связано с тем, чтобы не наделать роковых ошибок и, взглянув на сотворённое, увидеть затем, что это хорошо. Однако хаос, несмотря на все усилия Создателя, продолжает существовать в максимально упорядоченном, насколько возможно, мире и воплощается в неконтролируемом действии стихийных сил, наличии в мире разнообразного зла, греховности людей, созданных по образу и неполному подобию Бога, непокорности «избранного народа», страдании праведников, наличии могущественных существ (змия, падшего ангела, воинства Сатаны), и строящих козни против него и рода человеческого.