Аз воздам - Василий Горъ

Такая безумная гонка по все еще остающемуся крайне негостеприимным Глазу Ночи не могла не сказаться на численном составе его отряда. Их стало меньше на два человека. Сначала открылась рана на заднице у Соболева, и слетевшиеся на запах крови местные «птички» буквально разорвали слегка отставшего от нас парня на части. Через три дня после этого сорвался в пропасть еще один – прапорщик Фролов по кличке Кобелино. Возложить на нас вину за эту смерть Кормухин даже не пытался – страховал парня Кузьма, и в принципе, делал это довольно грамотно. Фролову просто не повезло – пролетев метров десять и зависнув на веревке, он с размаху ударился головой о выступ скалы. Перелом основания черепа. Хоронить не стали ни того ни другого. От Соболева мало что осталось, а Кобелино не захотевший втаскивать на гору труп Кузьма просто сбросил в пропасть. Перерезав веревку. Кстати, очень зря – ошарашенные таким обращением с их товарищем четверо его подчиненных восприняли этот факт весьма негативно, и напряженность в их отряде начала усиливаться буквально с каждой минутой…

Следующую ночь после гибели Фролова мы провели на скальной полке, на высоте две триста над уровнем моря. А в мое дежурство – с трех и до пяти утра, – у меня состоялся весьма интересный разговор с Костей Дробышевским – старлеем, с которым я пару раз мотался в командировки в Чечню. В той, прошлой жизни…

Дождавшись, пока заснет предыдущий часовой от «Кормухин и K°», Дробь подошел ко мне и, прислонившись спиной к нависающей над полкой скале, прошептал:

– Слышь, Глаз! Мы тут с Еремой и Шерханом подумали… Тебя и Сему знаем не первый день… а Шамсутдинов тебе вообще жизнью обязан… В общем, если что – мы на вашей стороне… Имейте ввиду… Кузьма – хитрая скотина. Да и Кривой – ему под стать. Кстати, этот, сколько я себя помню, вечно постукивал начальству… Чмо. Хотя – не слабый рукопашник и довольно грамотный офицер. Если будет возможность ударить в спину – не откажется… Короче, рассчитывать можете только на нас троих. Хотя… – Костя еле слышно вздохнул, – помощи от нас с гулькин хрен… Друзья у тебя – просто какие-то монстры… Не видь я собственными глазами, как они двигаются, – никогда бы не поверил… Кстати, скажи спасибо этому парнишке по имени Эрик – если бы не он, меня бы уже не было…

– Хорошо… – усмехнулся я.

– Да нет, все ваши ребята нас прикрывают. Просто я с первого дня жмусь именно к нему. Так уж получилось… Страшно тут – жуть… – расслышав мою усмешку, затараторил Дробышевский. – Блин, и не стыдно признаться… Я почти никогда не успеваю среагировать на этих тварей… Поэтому даже не стреляю… Какой смысл? За своими смотрю… Да, вот еще… Сегодня Кузьма о чем-то с Кривым шептался… Вы поглядывайте на него – как бы он чего не натворил…

– Да посматриваем… Спасибо… – буркнул я, и почесал затылок, вспомнив фразу Олежки, брошенную еще до момента перехода на Глаз Ночи: «Эрик, Угги, Сема… В любом бою две трети внимания – на людей Кормушки. Выстрелы в спину нам не нужны… Если что – спрошу с вас…»

…На четырнадцатый день с момента нашего появления на Глазе Ночи в настроении Олега что-то изменилось. Внешне это сказалось мало: он все так же пер впереди отряда, практически постоянно находясь в джуше или на грани с ним, расчетливо расправлялся с атакующей с его стороны живностью либо выбирал маршрут прохождения того или иного препятствия. Однако в его взгляде пропали отблески бушующего в его душе безумия, и он начал отвечать хоть на какие-то вопросы…

– Жопа Кормушке… – первой среагировав на это, прошептала мне на ухо мигом оказавшаяся рядом моя горячо любимая супруга. – Ольгерд что-то решил… Что уставился? Твоя школа! Мягче выражаться не могу… Ладно, не морщись… Пойду, успокою Машку…

– Ладно, а я – потерроризирую Олега…

Время пообщаться со мной Коренев нашел только после отбоя: устроившись в самом центре лагеря, он подозвал меня к себе и… улыбнулся:

– Послезавтра прилетит челнок с Ронтара… Самирчик уже в Логове… Так что можно заканчивать это шоу… Тем более что до места, где я планировал этим заняться, осталось всего ничего… Завтра в двенадцать будем уже там…

– Постой-постой! Откуда ты знаешь? – дернулся я.

– Вот эта хрень принимает сигнал с Ронтара. – Он похлопал себя по карману с маршрутизатором. – Мощности передатчика не хватает, чтобы ответить, но и хрен с ним: главное, что с сыном все в порядке…

– А куда придет челнок? К Комплексу?

– Зачем? Наведется на него же… Да плевать куда… Меня тут уже все достало… Жду не дождусь, пока не увижу, как ползает по песку эта тварь…

– По какому песку?

– Увидишь… Завтра… – мстительно прищурившись, процедил Коренев. – Потерпи…

– Машке сказал? – поежившись, спросил я упивающегося мыслями о завтрашнем дне парня.

– Нет. Пусть помучается. Может, в следующий раз дурить не будет… Да и показывать Кормушке, что что-то изменилось, не хочется – а скрыть радость она не сможет…

– Ладно, понял… Ценные указания будут?

– Угу… Кривцова и Кузьму – в расход… Все равно как… Завтра с утра… И передай Шерхану, Ереме и Дроби, чтобы не вмешивались…

– Кому из ребят можно рассказать?

– Пока никому… Хотя… Хвостик из тебя все равно выпытает правду… Вот только не надо строить из себя Зою Космодемьянскую – она сможет… Без вариантов… Так что ей, так и быть, разрешаю… Деду скажу сам… Остальным – завтра…

– Небось, если бы не необходимость предупредить Дробышевского, и мне бы не сказал, так?

– Угу… – усмехнулся он. – А на хрена?

– Гад ты все таки…

– Ну да, пожалуй… – Олег вытащил из ножен один из мечей и внимательно осмотрел лезвие… – Надо полирнуть немного… Ладно, иди ешь… А то, вон, Беата уже изъерзалась…

…Кем-кем, а дураком Кормухин не был. И изменение в настроении Олега срисовал одновременно с Беатой. Трудно сказать, до чего он додумался ночью, но утро началось с хамского заявления Кузьмы:

– Эй, подруга, проводи меня поссать… Посидим на брудершафт… Посмотришь на мое достоинство… Я – на твои недостатки…

Открыв глаза, я обалдело прислушался к голосам за стенкой палатки и, заметив, что Беаты в палатке нет, выскочил наружу…

Моя супруга стояла метрах в двадцати от лагеря, у края поляны, и мрачно смотрела на приближающегося к ней мачо – походке майора мог позавидовать любой манекенщик с подиумов Европы. Если бы не потрепанный камуфляж, ботинки и автомат, картинно заброшенный на плечо, то даже тут он заработал бы высший балл… Возле прогоревшего костра стоял Кормушка и делал вид, что происходящее его не касается. Приблизительно так же выглядел и сидящий неподалеку от него Кривой. Эрик, дежуривший последние часы перед рассветом, придерживал отвалившуюся от наглости Кузьмичева челюсть… Остальных ребят видно не было – видимо, все еще спали…