Дракула. Повести о вампирах (сборник) - Джордж Гордон Байрон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, прощайте,
ВАН ХЕЛСИНГ».
ДНЕВНИК Д-РА СЬЮАРДА
28 СЕНТЯБРЯ. Прямо удивительно, до чего благотворен сон. Вчера я почти готов был поверить ужасным идеям Ван Хелсинга, теперь же они мне кажутся дикими и лишенными всякого смысла. Не может быть, чтобы он сошел с ума. Ведь должно существовать какое-нибудь объяснение этим таинственным событиям. Возможно, все дело рук самого профессора. Он необычайно умен и, даже если сошел с ума, обязательно отыщет, пусть необыкновенный, способ воплотить свои идеи. Впрочем, не хочется так думать, да и сумасшествие Ван Хелсинга — вещь маловероятная. Постараюсь найти разгадку тайны.
29 СЕНТЯБРЯ, УТРОМ. Артур и Квинси зашли вчера вечером около десяти часов к Ван Хелсингу: он объяснил все, что нам нужно делать, обращаясь главным образом к Артуру, словно все наши желания сконцентрированы в нем одном. Он говорил, что надеется на нашу общую помощь, так как нам предстоит исполнить тяжкий долг. Затем спросил Артура, удивился ли он его письму.
— Я? Да! Оно меня порядком встревожило. В последнее время я испытал столько невзгод, что у меня нет больше сил. Мне было бы интересно знать, что случилось.
Мы обсуждали это с Квинси, но в результате пришли в еще большее замешательство. Я совершенно перестал понимать, что происходит.
— Я тоже, — кратко заметил Квинси Моррис.
— В таком случае, — сказал профессор, — вы оба стоите в начале пути, а вот нашему другу Джону предстоит возвратиться назад, чтобы обрести способность опять двигаться вперед.
Значит, от него не укрылось, что ко мне вернулся мой прежний скептицизм, хотя я и не произнес ни слова.
— Мне нужно ваше согласие, — сказал Ван Хелсинг, — на то, что я собираюсь сделать сегодня ночью. Знаю, я требую многого, и только тогда, когда вы поймете, в чем дело, вы поймете, что это стоит того. Поэтому я хотел бы, чтобы вы заодно дали мне согласие и потом бы не упрекали себя ни в чем. Вы будете некоторое время сердиться на меня — мне уж придется примириться.
— Мне нравится откровенность, — вставил Квинси, — я ручаюсь за профессора. Не вполне понимаю, куда он клонит, но, клянусь, он честный человек, и мне этого довольно.
— Благодарю вас, сэр, — с достоинством произнес Ван Хелсинг, — считаю за честь числить вас среди своих друзей и ценю вашу поддержку.
И он протянул Квинси руку.
— Я вовсе не желаю, — возразил Артур, — покупать свинью в мешке, как говорят в Шотландии, и если тут будут затронуты моя честь джентльмена или моя вера христианина, то не могу дать подобных обещаний. Если вы поклянетесь, что ваше намерение не затрагивает ни того ни другого, я сейчас же даю на все свое согласие, хотя, клянусь жизнью, никак не могу понять, к чему вы клоните.
— Принимаю ваши условия, — сказал Ван Хелсинг, — но прошу вас об одном — вы, прежде чем будете осуждать меня, хорошенько взвесьте свое решение и уверьтесь, что мои поступки не нарушают ваших условий.
— Решено! — сказал Артур. — Итак, переговоры завершены; могу теперь спросить у вас, в чем дело.
— Я хочу, чтобы вы пошли со мной на кладбище в Кингстед, но об этом никто не должен знать.
Артур изумился.
— Туда, где похоронена Люси? — спросил он.
Профессор кивнул. Артур продолжал:
— Зачем?
— Чтобы войти в склеп!
Артур вскочил:
— Профессор, вы говорите серьезно или жестоко шутите?.. Простите, я вижу, это серьезно.
Он снова сел, гордо выпрямившись, как человек, чье достоинство оскорблено.
Наступила долгая пауза. Наконец он спросил:
— И что же мы будем там делать?
— Откроем гроб.
— Это уж слишком, — сердито сказал Артур, вставая. — Я согласен на все в разумных пределах, но такое… такое осквернение гроба той, которую… — Дальше он не мог говорить от негодования.
Профессор с состраданием смотрел на него.
— О, если бы я мог уберечь вас от мучений, мой дорогой друг, Бог тому свидетель, я сделал бы это, — сказал он. — Но в эту ночь вам придется пройти по тернистой дороге, иначе вам суждено потом, быть может, даже на веки вечные, ходить по пылающему пути!
Артур побледнел и вскричал:
— Осторожней, сэр, осторожней!..
— Не лучше ли будет, если вы послушаете меня? — спросил Ван Хелсинг. — Тогда, по крайней мере, вы будете знать, что я предлагаю. Могу я начать?
— Да, разумеется, — вставил Моррис.
После некоторого молчания Ван Хелсинг продолжил, видно было, что это ему стоило большого труда:
— Мисс Люси умерла, не так ли? Да? Следовательно, все в порядке. Но если она не умерла?
Артур подскочил.
— Господи! — воскликнул Артур. — Что вы этим хотите сказать? Разве произошла какая-то ошибка? Разве ее похоронили живой? — Он был в таком отчаянии, что тяжело было на него смотреть.
— Я не сказал, что она жива, дитя мое, я не то хотел сказать. Я хотел сказать только, что она не мертва.
— Не мертва! Не жива! Что вы имеете в виду? Это кошмар или что-то другое, еще более ужасное?
— Бывают тайны, о которых мы можем только догадываться, разгадка их приходит годами и по частям. Поверьте мне, перед нами только часть тайны. Но я ничего еще не сделал. Вы разрешите мне отрубить голову умершей Люси?
— Клянусь небом и землей, нет! — воскликнул Артур с негодованием. — Я ни за что на свете не соглашусь, чтобы тело ее было поругано. Ван Хелсинг, вы слишком испытываете меня! Что я вам сделал дурного, за что вы меня так терзаете? Что сделала вам эта бедная девушка, что вы так издеваетесь над ее могилой? Или вы помешались, что говорите подобные вещи, или я сошел с ума, что слушаю их! Не смейте и думать о таком святотатстве, я ни за что не дам своего согласия! Я пойду защищать ее могилу от поругания, и, клянусь Богом, я это сделаю!
Ван Хелсинг встал со своего места и сказал сурово и серьезно:
— Лорд Годалминг, у меня тоже есть долг, долг по отношению к другим, к вам, к покойной, и, клянусь Богом, я это сделаю. Я прошу вас лишь об одном: пойдемте со мной, посмотрите, послушайте, и если потом я предложу вам то же самое, не беритесь за это дело более ревностно, чем я, ибо тогда — тогда я исполню свой долг по собственному усмотрению. Тогда я исполню ваше желание и буду готов
