Заклятие дома с химерами - Эдвард Кэри

— Хейворд… Это… Хейворд?

— Привет, дядя, как ты себя чувствуешь?

— Я превратился в дуршлаг, дорогой Клод, — прошептал он.

— Все не так плохо, сэр. Вы больше похожи на перечницу — всего несколько дырок, и те уже затягиваются.

На его губах снова заиграла улыбка.

— Ты хороший мальчик, Клод. Я тебя люблю.

— Спасибо, сэр.

— Собрание, Клод, Собрание внизу, и оно снова достигло невероятных размеров. Оно пытается вырваться на свободу. Ты не должен позволить ему это сделать! Если оно вырвется и соединится со Свалкой, то превратится в ужасного монстра, который всех нас погубит.

— Уверен, что ему не выбраться отсюда, сэр. Возможно, его уже рассеяли.

— Амбитт вернулся?

— Нет, сэр, боюсь, что нет.

— Амбитт… Амбитт знал бы, что делать.

— У вас из колена все еще торчит осколок блюдца, кузен губернатор, — сказал дядюшка Аливер. — Я должен его оттуда извлечь. Ты не мог бы подержать своего дядюшку, Клод?

— Клод, мой милый, — сказал Идвид, — подойди сюда. Я хочу сказать тебе кое-что на ухо.

Я подошел к нему и наклонился так низко, что его рот и зубы придвинулись почти вплотную к моему уху. Он взял Джеральдину Уайтхед и поднес к своему лицу. Я подумал, что таким образом он просто пытается облегчить свои страдания.

— Будет немного больно, — сказал Аливер.

— Не медли! — крикнул Идвид.

Аливер погрузил свой нож в его колено.

Идвид закричал, и в этот момент Джеральдина Уайтхед сжала мое ухо.

— Ай! — вскрикнул я.

— Почти, — сказал Аливер. — Потерпите еще немного.

— А-а-а! — завопил Идвид и сильнее надавил на свою Джеральдину. Она начала врезаться в мое ухо.

— Дядя, пожалуйста, сэр! — закричал я.

— Где она? — прошептал Идвид в мое зажатое ухо. — Где Это? Думаю, она с тобой. Не секрет, что Это тебе нравится. Что ты с ней сделал? Скажи мне, милый Клод. Сейчас же!

— Держи крепко! — сказал Аливер.

— А-а-а! — снова завопил Идвид и, чтобы облегчить свою боль, еще сильнее сжал Джеральдину. — Куда ты ее дел? — прошептал он. — Она здесь? Она сейчас в этой комнате? Точно здесь! Здесь, я в этом уверен! Прямо у нас под носом! Это! Это! Приведи ее сюда!

— Последний осколок — и готово. Еще разок! — крикнул Аливер.

— Это! Это! — кричал Идвид, разрезая мою плоть. Он давил слишком сильно. Джеральдина разорвала мне ухо и ослабила хватку. Я схватил тампон, пропитанный хлороформом, и прижал к широкому лицу Идвида. Державшая Джеральдину Уайтхед окровавленная рука начала слабеть и через некоторое время рухнула на стол. Хлороформ сделал свое дело.

— Готово, — сказал Аливер. — В итоге все оказалось не так страшно, правда?

— Боюсь, бедный дядя Идвид от боли потерял сознание.

— Я думал, что он крепче.

— Как видишь, нет, дядя.

— Что случилось с твоим ухом?

— Небольшой порез, дядя. Не о чем говорить. Я должен идти. Рад, что смог помочь.

— Да, спасибо тебе, Клод. Уверен, что тебе не нужна помощь с ухом?

— Нет, дядя, не нужна. Спасибо.

Я пересек зал, обходя Айрмонгеров и кивая тем из них, кто являлся моим родственником. Вот она, в своей изодранной униформе. Трясущимися руками Люси заканчивала перевязывать чью-то ногу.

— Айрмонгер, — сказал я, — ты мне нужна и должна пойти со мной.

— Она здесь работает! — крикнула старшая медсестра. — Помогает больным.

— Не спорьте со мной. На мне теперь брюки, и я не потерплю такого тона.

— Да хоть горностаевая мантия, мастер Клодиус. Мне нужна ее помощь.

— Я вам не подчиняюсь.

— Вы — нет, она — да.

— Она пойдет со мной.

— Она останется здесь.

— Вы противитесь чистокровному?

— Я противлюсь обстоятельствам. Речь идет о медицинской необходимости. Она моя.

Я схватил Люси за правую руку, а подошедшая к нам медсестра — за левую. Люси в ужасе стояла между нами.

— Отпустите ее! — сказал я.

— Не отпущу! — крикнула медсестра.

— Она пойдет со мной.

— Она останется в этой комнате до тех пор, пока нужна мне.

— Послушайте, будьте благоразумны. Мне нужно с вами поговорить.

— Думаю, мы уже говорим. На вас все смотрят.

И правда, на нас смотрело множество людей, пытаясь понять, из-за чего мы спорим. Всем было интересно, почему это чистокровный Айрмонгер поднял такой шум из-за служанки. В другом конце помещения лежавший на столе Идвид уже начинал шевелиться.

— Послушайте, уважаемая, — сказал я спокойно, так, чтобы слышать могли только мы трое. Остальные Айрмонгеры вновь стали с тревогой следить за качавшимися люстрами. — Прошу вас слушать меня внимательно. Вам известно, кто эта замарашка?

— Какая-то служанка. Вам-то что?

— Прошу вас успокоиться и глубоко вдохнуть. Теперь слушайте. Эта грязнуля — нечто гораздо большее, чем вы предполагаете. Подумайте, кем она может быть. Волосы под ее чепцом — рыжего цвета. В этом вся суть. Взгляните на нее, всмотритесь хорошенько в ее грязную физиономию, и вы быстро поймете, о чем я говорю.

Медсестра молча смотрела на Люси. На ее лице читалось полнейшее непонимание.

— Я не хотел этого говорить, — продолжал я, — из-за боязни вызвать панику. Я не хотел огорчать вас, но теперь вижу, что мне придется это сделать.

— Ну, раз так, — сказала медсестра, — продолжайте.

Все это время Люси смотрела на меня в полнейшем смятении.

— Что ж, человек, которого вы сейчас держите за руку, — не кто иной, как та, кого все ищут. Я не хотел поднимать панику. Людям, которые находятся здесь, и так досталось. Я просто хотел провести ее через зал к тому люку и спустить вниз, где ее уже ждут — ждут мой дядя Тимфи, Старридж и Пиггот. Я поймал эту вредительницу и должен доставить ее туда прежде, чем она причинит еще больший вред. Теперь вам понятно? Или я должен вам еще что-то объяснять? Та, кого вы держите за руку, и есть Это. Чужачка собственной персоной.

Медсестра стояла совершенно неподвижно, не отпуская руку Люси, и молча смотрела в одну точку. Затем она начала трястись в такт звеневшей люстре. В ее глазах появились слезы. Они потекли по щекам, и вскоре она уже рыдала.

— Я… Я не знала, — всхлипнула она.

— Ладно, никто вас не винит.

— Я касалась ее… Я и сейчас ее касаюсь, — сказала она, спешно убирая руку.

— Все снова будет в порядке после хорошего мытья.

— Мне никогда… никогда… никогда не было так стыдно.

— Вы в шоке, уважаемая. Это понятно. Для вас это стало ударом. А для кого бы не стало? Вот стул, садитесь.

— Благослови вас Господь, мастер Клодиус. Боже, мне нехорошо!

— Я могу забрать ее?