Паладин душ - Лоис Буджолд

Он задумчиво хмыкнул.

— На ваш взгляд у неё достаточно сильный характер? — Он нахмурился:

— Раньше я ответил бы «нет». Хорошенькая девочка, обожает Эриса, но клянусь, что если она поднесёт горящую свечку к своему милому правому ушку, то я смогу задуть пламя через левое. Однако Эрис, видимо, не против. — Он криво улыбнулся. — Впрочем, раз эта красотка так яростно на меня клевещет, то моё мнение о её уме растёт и даже голова уже начинает пухнуть. Всё же… она выстояла против чар Юмеру, а я… нет.

— Подозреваю, Юмеру недооценила её. И вот ещё что, — ответила Иста. — Как княжна Джоконы, истая кватернианка, связала себя с демоном? И сумела скрыть его или каким-то другим способом избежала обвинения? Они там жгут колдунов и магов, хотя как их служители препятствуют тому, чтобы демоны перепрыгивали сквозь огонь к другим людям, я не знаю. Должно быть, они как-то привязывают их к хозяевам, прежде чем избавиться от обоих.

— Так оно и есть. Для этого есть определённый обряд и молитва. Грязное дело, и что хуже всего, не всегда срабатывает. — Он помолчал. — Катти сказала, что колдунья была послана.

— Кем? Её братом князем? Тем более что наследники её последнего мужа переправили её обратно в дом князя.

— Думаю, да. Но… сложно представить, что Сордсо Пьяница увлекается демонологией во славу Джоконы.

— Сордсо Пьяница? Так жители Карибастоса называют молодого князя?

— Все зовут его так по обе стороны границы. Он решил посвятить промежуток времени между смертью отца и регентством матери не изучению искусства управления государством и военного дела, а вину и стихоплётству. Впрочем, он весьма неплохой поэт, и, судя по тем стихам, которые мне доводилось читать, у него довольно меланхолическая лира. Мы все надеялись, что он последует своему призванию, которое принесёт ему больше удачи, чем стезя князя. — Он коротко ухмыльнулся. — Лорд Карибастоса с радостью предоставил бы ему дворец и назначил бы пенсию, а сам бы снял все тяготы правления Джоконой с его узких плеч.

— Видимо, теперь князь не столь невнимателен. Именно он оправил в Ибру колонну всадников, которая потом бежала к востоку от Раумы, перевалила через горы и повстречала мой отряд. Среди них были офицеры, представлявшие волю князя. Лисе рассказывала вам об этом?

— Только вкратце. — Он посмотрел на девушку, которая утвердительно кивнула в ответ. Иллвин помолчал, тёмные брови сошлись на переносице. — Раума? Странно. Почему Раума?

— Я решила, что, чтобы убедить Лиса Ибры попридержать армию дома ввиду грядущей кампании, а не посылать их на подмогу сыну для взятия Виспинга.

— Мм, может быть. Только Раума расположена слишком глубоко на территории Ибры, чтобы нанести такой удар. Плохие пути к отступлению, что, впрочем, всадники и сами уже поняли.

— Лорд Эрис тоже отметил это, сообщив, что из трёхсот всадников, покинувших Джокону, вернулось только трое.

Иллвин присвистнул.

— Молодчина Эрис. Хорошенькая новость для Сордсо!

— Только вот они чуть не восполнили все потери, попытавшись увезти меня с собой. Но это вряд ли было частью их изначального плана. У них даже не было карт Шалиона.

— Я давно знаю марча Раумы. Могу представить, какой тёплый приём он устроил джоконцам. Он был одним из наших лучших врагов до тех пор, пока мы все не породнились с Иброй. Замужество вашей дочери сняло огромное давление с западного фланга Порифорса, за что я ей бесконечно благодарен, рейна.

— Рей-консорт Бергон — замечательный мальчик.

Иста не смогла бы оставить без ласкового слова никого, кто был бы очарован её дочерью так же, как молодой муж-ибранец Исель.

— Хотя его папаша был ещё тем кактусом. Засохший, колючий, норовящий ободрать пальцы до крови.

— Что ж, теперь это наш кактус.

— Это верно.

Иста выпрямилась и обеспокоенно вздохнула:

— В конце концов, слухи о том, что благородная леди Джоконского двора дала убежище демону и попыталась магией склонить к измене Шалионскую крепость, подавить не удастся. Я напишу предупредительное письмо главному настоятелю Менедалю в Кардегосс и Канцлеру ди Кэсерилу.

— Хорошая мысль, — неохотно признал он, — но я до сих пор нахожусь в смятении от того, как близко Юмеру подобралась к исполнению намеченного. И ведь не настоятеля Кардегосса притащило за волосы в этот богом забытый край Шалиона. А вас. Более неподходящий отклик на мои молитвы я вряд ли могу представить.

При взгляде на неё уголки его губ смущённо приподнялись.

— В те моменты, когда вы были в ясном уме, вы молились Бастарду?

— Лучше сказать, когда я просыпался. Всё кажется сплошным туманом… вчера? Да, прямо вчера. Да, я молился отчаянно. Это всё, что мне оставалось. Я даже не мог произнести правильные слова вслух. Я выплакивал их сердцем. И обращал их к моему богу, которого оставил, — когда я вырос, я перестал уделять много времени молитвам. Если бы он сказал: Отстань, парень, ты хотел жить сам по себе, так теперь кушай, что сготовил, — я бы счёл, что Он прав. — Он добавил помедленнее: — Но почему вы? Разве что у этого узла корни уходят вглубь, к отцу моего брата и придворной политике Кардегосса.

Эта его внезапная догадка причинила Исте неудобство:

— Да, у меня есть старый, сухой остаток вины перед прежнем лордом ди Льютесом, но к Эрису это никакого отношения не имеет. И нет, Арвол не был моим любовником!

Её горячность заставила Иллвина отпрянуть:

— Я этого не говорил, леди! — Она привела в порядок дыхание:

— Не говорили. Это леди Каттилара считает эти старые бредни романтической сказкой, да пощадят меня боги. А Эрис, судя по всему, делает из меня свою эдакую духовную мачеху.

К её вящему удивлению, Иллвин фыркнул:

— Этого ему бы очень хотелось.

Ласково-сердитый кивок едва ли пролил свет на то, как истолковать это загадочное замечание.

Она довольно колко заметила:

— До тех пор, пока я не услышала, как вы двое разговариваете друг с другом, я уже практически склонилась к решению, что ревнивец-убийца — вы. Презренный незаконнорождённый брат, без отца, без титула, имущества, доведённый до крайности последней утратой.

В его сухом полусмешке не чувствовалось обиды:

— Мне приходилось сталкиваться с такими заблуждениями и раньше. Но верно как раз обратное. Это у меня всю жизнь был отец. А у Эриса была мечта. Мой отец взял на себя практическую сторону воспитания нас обоих, и он старался быть хорошим отцом и для Эриса, хотя это удавалось ему только благодаря дополнительным усилиям. Его же любовь ко мне не знала преград. Но Эрис никогда не ревновал и не обижался, потому что однажды всё должно было измениться. Однажды его великий отец призовёт его ко двору. Туда, где он очень могуществен. Это случится тогда, когда сын станет достаточно хорош для этого, станет искусен во владении мечом, конём, превратится в прекрасного офицера. Блистательный лорд ди Льютес посадит его по правую руку от себя, представит своей богатой свите и скажет влиятельным друзьям: Смотрите, вот мой сын, разве он не хорош? Эрис никогда не носил свою лучшую одежду; она была уложена в сундуки, подготовлена к путешествию. К тому времени, когда отец позовёт его. На сборы Эрису понадобилось бы не больше часа. А потом ди Льютес умер, и… мечта так и осталась мечтой.