Последний часовой - Ольга Елисеева

Чудный уголок! Долли спрыгнула с коня, примотала повод к ветке и присела на любезно оказавшуюся под козырьком стены скамейку. Ей нравилось новое приобретение Ротшильдов, размах и роскошь, с которой они устроились в Бакингемшире. И та дерзость, с какой смели оставаться собой в самом чопорном обществе Европы. Хотя деньги делают невозможное.

Вот, например, раньше Меттерних терпеть не мог евреев. Но когда перед Венским конгрессом Соломон, второй сын великого Мейера Амшеля, предложил ему бессрочный кредит в размере 900 тысяч гульденов, канцлер не просто смягчился. Он провел закон, разрешавший иудеям приобретать недвижимость на землях Священной Римской империи, и смеялся в письмах к Долли: «Австрия пошла с молотка!»

Теперь Натан разбил в самом сердце Англии французский регулярный парк с фонтанами и низкими газонами – как раз то, что здесь так не любят – но отныне будут восхищаться!

На дорожке хрустнул гравий. Долли подняла голову. К ней приближались лорд Каннинг об руку с самой очаровательной вертихвосткой двора – леди Хертфорд. Госпожу Ливен позабавило, что ее нынешний любовник, министр иностранных дел, вышагивает рядом с бывшей фавориткой короля.

– Разрешите наш спор, дорогая графиня, – заговорил Каннинг. – Моя спутница не верит, что Ротшильды прежде торговали тряпьем.

– И, как видите, это весьма прибыльное занятие, – улыбнулась Долли, широким жестом показывая на кровли дворца, рельефно поднимавшиеся за деревьями. – Не всякому по карману построить новый Фонтенбло.

– Ну, та восьмигранная башенка с винтовой лестницей больше напоминает Блуа. Но в целом вы правы. – Каннинг кивнул.

– Однако расскажите про тряпье, – потребовала его спутница. – Всегда интересно перебрать чужие грязные рубашки!

– Тут нет тайны. – Графиня подвинулась на скамейке, приглашая леди Хертфорд сесть рядом.

Каннинг остался стоять, оценивающе глядя на обеих дам. Лисья мордочка фаворитки была прелестна. Если бы не покрывавшие ее веснушки и розоватый цвет кожи, мгновенно красневший на солнце, бедняжка имела бы успех даже южнее Гринвича. Впрочем, аппетитная фигурка и искренняя, неподдельная глупость ценятся на любой параллели.

Долли выглядела иной. Величавая, даже величественная. Со спокойной грацией движений. С чертами, исполненными благородства. Помимо воли Каннинг улыбнулся. Женщина-птичка и женщина-кошка. Причем хищная кошка, способная и украсить собой ковер перед камином во дворце, и прыгнуть ночью с ветки на плечи зазевавшемуся. Крутя с ней роман, он делал либо непростительную политическую глупость, либо… Ну да время покажет.

– Отец Мейера Амшеля, основателя династии, был старьевщиком во Франкфурте.

– Фи, какая гадость!

– Я бы так не сказала, раз это позволяло ему кормить семью. Сам Мейер собирал старинные монеты. Ландграф Вильгельм Кассельский тоже. В двадцать шесть лет сын старьевщика стал уже поставщиком гессенского двора, потом придворным банкиром.

– Откуда вы все это знаете? – удивилась леди Хертфорд.

– Мне интересны подробности, – чуть извиняясь, ответила Долли. – Гессен-Кассель – крошечное княжество, и его граф торговал людьми.

– Неграми? – поразилась собеседница. Умилительная глупышка!

– Нет, гессенцами. Разве вы не слышали, здесь, в Англии, некоторые полки до сих пор называют гессенскими? Хотя в них давно служит другой сброд.

– Так он их продавал в армию?

– Да, волонтерами. Во время войны с Америкой. Помните, когда колонии восстали?

– У нас в Америке были колонии? – Леди Хертфорд округлила глаза. – Как столько разного помещается в вашей голове?

Графиня вздохнула.

– Душа моя, я не отличу шелкового крепа из Манчестера от индийского камлота.

– О, тут большая разница! – Крошка Хертфорд пустилась в объяснения.

Долли и Каннинг смотрели друг на друга. «Избавь меня от нее», – было написано на лице госпожи Ливен. Наконец фаворитка унялась.

– Понятно?

– После ваших пояснений – абсолютно.

– Ну вот, теперь про гессенцев. – Оказывается, ей удавалось удержать в памяти то, что было сказано десять минут назад.

– Солдаты воевали. Ландграф считал золотые талеры. Но он был старомоден, просто складывал их в сундуки. Ротшильд поступал иначе. Он завел сеть агентов в разных городах Европы. Те сообщали ему о колебаниях валют. Мейер играл на бирже, беря для этого казенные средства. Вложенные суммы возвращались в казну, а выручка – в его собственный банк.

– Очень хитро! – одобрила леди Хертфорд. – Но все-таки торговля людьми… Мне кажется, это… аморально.

Долли пожала плечами.

– Основа великого состояния редко создается честным трудом. К тому же солдат покупала Англия.

Последнее замечание совершенно примирило собеседницу с неприглядной стороной франкфуртской эпопеи. Разве может Британия сделать что-то недостойное? Сама мысль об этом смешна!

– А барон…

– Натан не барон, – мягко поправила Долли. – Конечно, он хотел бы получить титул лорда для своих потомков. Но пока только Соломон в Вене и его дети возведены императором Францем в баронское достоинство.

– Почему же Натана и Лайонела так называют?

– Из лести, милочка. Из лести.

– А за что Соломон получил дворянство?

– О, – госпожа Ливен вздохнула, – мне кажется, я сегодня играю роль Шахерезады.

– Но сказка интересная, – взмолилась леди Хертфорд. – Натан богат, как калиф. Мы здесь попали в «Тысячу и одну ночь».

Долли была из тех, у кого всегда спрашивают разъяснений. Дама-политик – большая редкость. Особенно если она не теряет ни женственности, ни любезности. Быть хозяйкой салона – что респектабельнее? Но это обязывает. И госпожа Ливен сообщила очередную «тайну».

– Император Франц выдал свою дочь принцессу Марию Луизу за Бонапарта.

– Ах, он злодей!

– Но Бонапарта побили. Бедняжка поехала к нему на Святую Елену. Он ее плохо принял, и ей пришлось найти утешение в объятьях одного из генералов.

– Пикантно.

– Не то слово. Пока австрийский монарх думал, как поступить, Мари обзавелась двойней. У нее хватило ума признаться, что это не дети Бонапарта. Иначе их безопасность невозможно было бы гарантировать. Произошло расторжение брака по обвинению в неверности. После чего счастливая мамаша выскочила замуж за своего генерала Нейперга. Да еще и получила от Соломона кругленькую сумму, позволявшую внукам-бастардам императора Франца существовать безбедно. Вот за это его и наградили.

– Потрясающе! Я бы слушала вас до вечера!

«Мне надо попробовать читать лекции в Кембридже».