ЮГАНА - Александр Шелудяков

– Нет, Иткар, о тех краях не могу что-то определенное сказать. Но вот Тунгир много знает, – и, посмотрев на бутыль с медовухой, спросил: – Может быть, еще разок дадим под зад бутыль-султановне, малось побулькаем, а?

– Пока хватит, Святослав Кузьмич.

– Смотри, а то можно еще разок прилобуниться к чаркам, чтобы в животе не урчало.

Уходило вечернее солнце на закат, и его скользящие лучи золотили стекла в окнах дома. И слышалась песня из открытых настежь дверей. В той песне была тоска плененного русского князя, вспоминавшего русавушку-жену, лихие набеги, кровавую сечу с хазарами.

Во второй половине дня, после легкого обеда, Агаша позвала Мариану идти на речку, полоскать белье. А когда платья, простыни и наволочки были развешаны тут же, на берегу, по натянутым веревкам от одного ствола осины к другому, Агаша сказала Мариане:

– Ты, девочка моя, рассупонься до голысенького вида… И дубись под солнышком, загорай.

Искупавшись, Агаша вернулась на берег, легла на горячий песок.

– Красота! – обрадованно сказала Мариана. Сев у самого уреза воды, она принялась обгребать ноги теплым влажным песком.

– Это верно, Мэя, крас-сота! Что хорошо, то хорошо… А вот красота южного курорта нужна таежному человеку, как глухому музыка, ни к чему ему прелесть Юга и по бесплатной путевке. Довелось мне единожды быть на юге Крыма… Все там для нашего северного человека не по-божески обустроено: куда ни шагни, куда ни чихни – отдай рубль, а то и пятерочку. А народишку везде там на пляжах – ступить негде. То ли дело тут: настоящий земной рай – пасека, а вокруг озера рыбой кишат. Садись с удочкой аль сети ставь. А чем не в радость для души – посидеть у костра? Вари уху, жарь рыбу. А потом сытый желудок почесывай, лежи на песочке горячем. А если рядом еще егозистый мужик, то тут все двести удовольствий…

– Ой, мамуся, я с цепи отпустила Куима, убежал он куда-то далеко. Вроде лает где-то, еле слышно. Надо нам приодеться немного, кто-то едет на пасеку из чужих.

– Кто, Мэя, в наши дебри может приехать? Кого нам с тобой стесняться, – хлопая себя по голым бедрам, говорила Агаша. – Вот разве только береговые чайки начнут головы косить на нас, белотелых красавиц, так это от зависти они. Может олень или лось подсмотреть нас голысеньких – так ведь фыркнет, извинится и пойдет своей дорогой.

– Ой, мамуся, забавно говоришь ты все это.

– Слушай-ка, Мэя, а ведь верно ты сказала: наш Куим гавкает на кого-то. Наверное, соболя загнал на кедру и мучит его.

– Не станет Куим попусту лаять на кого попало, он умный.

– Лося, наверное, держит, перед ним строжится как волк, – определила Агаша, но тут же засомневалась: – Убей меня бог мягкими пирогами, это он перед мордой лошади забавляется, авкает-тявкает. Скорее всего, кто-то из знакомых к нам едет.

– Мамуся, это Иткар, больше некому.

– Так оно, пожалуй, душа у тебя, Мэя, зрячая: сердце сердцу весть подает. Соскучился Иткар о тебе. Нынче-то еще не вешайся ему на шею. Поманишь мужика до покрова…

– Мамуся, не говори про это, – смущенно попросила Мариана.

– Ты уж, Мэя, попроси Иткара, пусть он нам с Федором Романовичем поможет клад золотой искать.

– Скажи ему, мамуся, про золото сама. Стыдно мне об этом говорить.

Не ошиблись Агаша с Марианой: Куим действительно убежал далеко в сторону, по берегу речки, и там встретился с Иткаром, крутился, тявкал перед мордой лошади, играл.

Тропа приречная шла в живописном месте: кедры во всю мощь богатырскую напружинились, как солдаты-гвардейцы перед генералом. Сосны на гривах светло-бронзовыми жеребцами взметнулись на дыбы. На такие сосны мачтовые взглянуть – шею круто заламывай.

Чудилось Иткару, что тропа к пасеке парусного цыгана и весь берег устилаются птичьими песнями, музыкой трав и чудным полотном луговых цветов. Чуть в стороне от песчаного мысочка стояла Мариана, махала приветливо рукой.

Погостил Иткар Князев на пасеке парусного цыгана четыре дня. Федор Романович советовался насчет поиска клада Миши Беркуля: где правильный ориентир по «языческому кресту»? Но не предлагал он Иткару стать компаньоном, чего-то опасался старик.

Мариана, провожая Иткара, шла рядом до калитки. Когда он сел в седло, девушка тревожно спросила:

– Куда ты теперь?

– Буду залетать вертолетом, Мариана, в район Нюрольской впадины.

Стояла Мариана долго на окраине дороги, пока не стихли мягкий постук лошадиных копыт и позвякивание в вещевом мешке плохо уложенного котелка.

Две палатки стояли у берега Ай-Кары. На прикомлевом суке развесистого кедра висели два ружья, курковые двустволки и патронташи с промысловыми ножами в ножнах. Чуть в стороне горел костер. На раскладном столике лежала карта и тут же цветные карандаши. Здесь, в верховье Ай-Кары, остановились Иткар Князев и Петр Катыльгин.

Иткар, вытянув ноги, сидел около бревна и, опершись локтем на рюкзак, тихо насвистывал, подражал осеннему посвисту рябчика.

Над костром, в походном котелке, подвешанном на таган за дужку, варилась уха из озерных окуней.

Петр Катыльгин сидел на кромке бревна по другую сторону от Иткара и посматривал на карту; меж пальцев у него была зажата потухшая сигарета.

– Брось горевать, товарищ журналист, исползаем весь берег озера, но найдем твой блокнот.

– Блокнот – пустяки. Все можно вот по этой карте восстановить и описать заново. Южная охранная зона Юганского заповедника должна включить в себя весь бывший Вас-Юганский район Томской области. Все это так, но думаю я сейчас о другом: возможно, в этой точке, где мы сейчас с тобой, залегает великий «котел» палеозойской нефти. И если, как ты говорил, на этом месте заложить поисковую скважину, то она может дать ответ на многие спорные вопросы. И возможно, именно эта скважина, на этом месте, возвестит об открытии нефтяной залежи, превосходящей во много раз знаменитый Нижневартовский Самотлор.

– Остается теперь пустяк, – рассмеявшись, сказал Иткар, – пробурить поисковую скважину на берегу Ай-Кары и сообщить в газеты об уникальном нефтяном месторождении Нюрольской впадины. А если без шуток, то нефть, Петр, здесь есть, большая нефть второго этажа! Круг поиска сузился: ищут этот великий подземный закром нефти на Вас-Югане двадцать лет, так что сам видишь…

– Долго, медленно идет поиск, – покачав головой, сказал Петр озабоченно.

– Долго, говоришь? – резко переспросил Иткар. – Нет, это еще не долго… Главное, прежде времени не кричать «ура». Вот, скажем, на этом месте, где мы сейчас сидим с тобой, поисковая скважина вскроет нефтяной пласт. Но все это еще не говорит за то, что именно тут появится новый, богатейший промысел. После поисковиков начнется этап бурения скважин, разведочный. И после того, как определится мощность залежи, можно будет что-то сказать в печати. Ну а сколько на все это времени уйдет? Вот то-то! Для того чтобы пробурить скважину, выйти на палеозой в пределах пяти тысяч метров, потребуется около двух лет.

– Да, работа сложная и тяжелая, – согласился Петр.

– Теперь давай вспомним знаменитый Мангышлак. Там, в Мангышлаке, двадцать лет велись безуспешные поиски нефти. А ведь в тех краях местность намного благоприятнее, чем у нас на юганских болотах. И вот уже было свернули все работы: буровики собрались уходить. И благодаря только воле двух геологов, упрямых и настойчивых, не свернуты были работы но поиску нефти на Мангышлаке и было открыто многопластовое месторождение. А если взять Камчатку, то, считай, чуть ли не тринадцать лет там велись поиски нефти и газа – все безуспешно. И только совсем недавно получен первый приток промышленного газа…

– Ты, Иткар, говорил про опорную скважину, растолкуй подробнее, что это за пирог с начинкой?

– Опорная скважина – это что-то похожее на зеркало, в котором отражается картина залегания пластов, горизонтов, – пояснил Иткар и, достав трубку, неторопливо набил табаком, закурил.

– Ладно, Иткар, коль такое дело, то скажи мне: зачем тебе во что бы то ни стало хочется найти этот мифический вулкан? – спросил Петр Катыльгин и, поднявшись, подошел к костру, снял котелок с тагана, поставил его на землю близ огня.

– Дело в том, Петр, что геолог-нефтяник, кроме разной необходимой документации, книг, разнообразных карт, рукописных материалов, должен еще также собрать, изучить о данной местности рассказы аборигенов – что и где они наблюдали в этих местах, на озерах, реках, а возможно, кому-то удавалось где-то ощущать запах керосина, нефти от земли в каком-то обрыве у реки; вытекание или просачивание маслянистой жидкости. И когда поднакопится достаточно материала, можно кому-то брать на себя ответственность о необходимости бурения скважины именно в этой точке… Я считаю, что на этом месте, где мы с тобой, будет заложена поисковая скважина томскими геологами. Она станет «снайперским выстрелом» в нефтяной закром Нюрольской впадины. Спору нет – я могу ошибиться. Ну а что касается грязевых вулканов, то самые большие находятся в Азербайджане. Я рассказывал тебе об этом. По нефтегрязевым вулканам можно судить о существовании нефтяного месторождения. Но бывает, что нефтегрязевой вулкан сидит прямо на нефтяном месторождении, как благородный чирей. Так что если мы с тобой найдем здесь, на Ай-Каре, след грязевого вулкана, о котором говорят легенды югов и предания русских перунцев Кайтёса, то, возможно, это и есть тот самый «чирей», который прорвало недавно, во время небольшого землетрясения в верховье Нюрольки, в районе Чагвы и Ай-Кары, – пояснил Иткар и, посмотрев на котелок с варевом, сказал: – Рыбу выложи на берестинку, а то разопреет. Остынут окуни немного, с горлицей их благословим, щербой запьем.