Опасности прекрасный лик - Уинслоу Элиот

Они посмотрели друг на друга.

— Хорошо, так и сделаю. Спасибо.

Эмми отнесла его тарелку и чашку обратно на кухню.

Говорят, время лечит. Однако это всего лишь поговорка. Если позволишь себе восстановить в памяти подробности розового начала своего романа, а потом позволишь себе переключиться на воспоминания о тусклой агонии его конца, то вроде и не лечит. Если вспомнишь смех, который, казалось, будет звучать вечно, а затем вспомнишь, как он почти незаметно перешел в злобные крики и обвинения и наконец в ледяное отчуждение, то вроде и не лечит. Если подумаешь о том, какое счастье и успех обещала искрометная жизнь в Голливуде, а затем припомнишь ее бесконечную скуку и предательства, то нет, оказывается, что ничего не излечилось, когда подумаешь обо всем этом.

Эмми не хотела, чтобы Джонни вернулся в ее жизнь — даже на короткое время. Даже если бы он пообещал ей стабильность, надежность, семью — те вещи, ради которых несколько лет назад она отдала бы все на свете, — то она все равно никогда не позволила бы ему вернуться в свою жизнь.

Эмми прошла обратно в гостиную. Джонни был там же, где она его оставила.

— Спокойной ночи, — сказала Эмми.

ГЛАВА 52

Вернувшись в Нью-Йорк, Тони попыталась вести прежнюю жизнь. Однако стремительная светская жизнь, которая, как она помнила, так возбуждала ее, казалась теперь дикой. Вечера, но которым она так скучала, теперь удручали. Оказалось трудно доверять прежним друзьям, как это было раньше. Даже поездка к родителям в Коннектикут не доставила прежнего удовольствия. Они настоятельно требовали, чтобы она вернулась к мужу.

Однако Дом даже не пытался вернуть Тони.

Джастин Грум был рад вновь увидеть ее. Он посочувствовал ей по поводу ее ухода от Дома и внушил надежды на будущее. После нескольких великолепных обедов, на которых он выразил ей свою поддержку, Тони стало стыдно за то, что однажды она назвала Джастина «барракудой в аквариуме с золотыми рыбками».

— Как насчет того, чтобы вернуться на прежнюю работу? — предложил Джастин.

— Сомневаюсь, что это понравится Марианне.

— Между нами, Марианна не способна управляться с этой работой так, как ты. Я уже говорил Сьюзан о том, что подыскиваю новую фирму, которая вела бы мою сенаторскую предвыборную кампанию.

— Шутишь?

— Разумеется, Сьюзан расстроилась. Но если ты решишь вернуться на старую работу, то я наверняка передумаю. Почему бы тебе не позвонить Сьюзан? Поговори с ней об этом.

— Я подумаю, — сказала Тони.

Джастин выглядел озабоченным.

— Сьюзан в последнее время избегает меня. Я не встречаюсь с ней так часто, как раньше. Полагаю, она обиделась, и в этом-то, по-моему, и заключается причина. Если ты поговоришь с ней, то, может быть, узнаешь еще что-нибудь.

Тони позвонила Сьюзан в тот же день после обеда.

— Тони, дорогая, как приятно слышать тебя. Где ты?

— В Нью-Йорке.

— Дом с тобой?

Тони была приятно удивлена, что Дом не рассказал Сьюзан о том, что они разошлись. Неужели он считает, что она передумает?

— Мы с Домом живем порознь. Разве он тебе не говорил?

— Нет, не говорил ни слова. Я даже представления об этом не имела. — Сьюзан расстроилась. — Как же это случилось?

Тони ответила сухо:

— Я еще сама пытаюсь в этом разобраться.

— Моя дорогая!

— Сьюзан, мне надо поговорить с тобой об «Уитфилд коммьюникейшнз».

— Если ты хочешь вернуться на прежнюю работу, я буду рада. Мне кажется, что и Марианна обрадуется. Мы слишком рано отдали в ее руки бразды правления.

Тони облегченно вздохнула.

— Спасибо. Мне нужно какое-то дело.

— Хорошо. Пожалуй, я приеду в город на следующей неделе, и мы встретимся все втроем. Надо проинформировать тебя о состоянии дел.

Тони не упомянула, что Джастин говорил о сдержанном отношении Сьюзан к нему. Тони часто виделась с ним. Особенно после того, как вновь была принята на свою прежнюю должность директора «Уитфилд коммьюникейшнз». Джастин убедил Тони, что не сможет успешно вести свою кампанию без нее. Такая высокая оценка ее помощи придала Тони уверенности в своих силах, но не смягчила чувство душевной опустошенности. Тони не плакала, как тогда, в Калифорнии, однако массу времени, больше чем когда бы то ни было, проводила в одиночестве.

— Тебе нужно завести роман, — посоветовала ей Марианна.

Они ели бутерброды в Пейли-парке на 53-й улице, поскольку стоял теплый весенний день. Тони была очарована этим миниатюрным оазисом и часто там обедала. Ей нравился маленький водопад, гладкая стена воды, стекающая по камням, только что распустившиеся деревья, ощущение отгороженности от всего мира.

— Не думаю, — ответила она Марианне. — Я считаю, что мне нужно полностью обновить свою квартиру. Я должна начинать все по-новому.

— Разве ты не вернешься в Лос-Анджелес?

Тони не знала. Вернется ли она, если за ней приедет Дом? Если в один прекрасный вечер он позвонит в ее дверь и с порога скажет: «Я не могу жить без тебя, Тони. Вернись ко мне», что она сделает? Тони закрыла глаза и представила себе эту картину. На какое-то мгновение ее сердце забилось сильнее.

Однако Дом никогда не поступит так. Он будет ждать, пока она вернется к нему, а не наоборот.

— Вряд ли.

— Извини. Развод — вещь тяжелая.

Развод.

— Давай не будем говорить об этом. Поговорим о том, что мне делать с моим жильем. Там требуется масса работы.

— Я знаю подрядчика, который занимался домом моего брата. Он работает прекрасно. Дать тебе его номер?

— Конечно. Думаю, для начала я выложу ванную мрамором.

— Мраморная ванна! Чудо!

— Я всегда мечтала о встроенных полках в гостиной. У нее будет вид настоящей библиотеки. Мне бы хотелось еще чего-то необычного, может быть, сделать полки под мрамор.

— Это дорого встанет, — предупредила Марианна.

Тони пожала плечами.

— Последние два года я почти не тратила деньги. Теперь можно дать себе волю.

Она созвонилась с подрядчиком. Договорились начать с книжных полок в гостиной. Тони отдала подрядчику ключ, а сама поехала на несколько дней в Коннектикут навестить родителей. Вернувшись в следующий понедельник, Тони обнаружила разгромленную гостиную. Мебель в чехлах была придвинута к стенам. Посреди комнаты стоял рабочий стол, и голый по пояс покрытый пылью мужчина работал с электропилой. Она визжала, как бормашина, только в десять раз громче.

Тони застонала. Плотник посмотрел на нее, равнодушно кивнул, но ножовку не выключил. У него было узкое темное лицо, и он почему-то напомнил Тони волка. Мужчина продолжал свою работу, не обращая на Тони внимания. Его черная, как смоль, спина блестела от пота.