Ложь во спасение - Ольга Егорова

Торопливо зашнуровывая ботинки в прихожей, он подумал о том, что не сможет попрощаться с Ленкой. Она, конечно же, никуда бы его не отпустила, если бы он решил все-таки объявить о своем уходе. А если бы и отпустила, то непременно поехала бы вместе с ним, а этого допустить было никак нельзя, потому что Евгений понятия не имел, что там снова случилось у него дома, почему у Яны такой встревоженный голос и почему она не отвечает на звонки. Куртка осталась в ванной, но на куртку ему было наплевать, он и вспомнил-то о ней не сразу, а уже потом, когда пытался поймать на улице такси. В кармане джинсов обнаружилось несколько смятых купюр, которых как раз хватило на то, чтобы расплатиться за проезд. Всю дорогу он смотрел неподвижным взглядом в окно и думал о том, что, может быть, видел сегодня Ленку в последний раз. Неизвестно, что там ожидает его дома, неизвестно, чем это для него обернется, а предчувствия были нехорошими.

И только уже на пороге собственной квартиры Евгений понял, что ключи от нее остались там, в кармане куртки. Поняв это, он вдруг ужасно растерялся, совершенно не понимая, что же ему теперь делать, – как пятилетний ребенок, который, испугавшись темноты, не может включить свет, потому что не достает до выключателя каких-то жалких несколько сантиметров. И не понимает, что можно просто пододвинуть к выключателю табуретку. Некоторое время он так и стоял, беспомощно разглядывая выкрашенную в темно-синий цвет подъездную стену, и зачем-то искал в карманах джинсов ключи, которых там не было. Потом задумчиво поднял руку и нажал на кнопку звонка.

И снова вздрогнул, услышав переливчатые трели с той стороны. И снова отругал себя за трусость.

В квартире была тишина. Никаких шагов, никаких признаков присутствия человека. Живого человека.

От этой мысли вдруг стали ватными колени.

Он хотел поднять руку, чтобы еще раз нажать на кнопку звонка, но рука не поднималась. Она тоже стала ватной и как будто чужой, ему не принадлежащей. И сам он как будто исчез, растворился в этом липком страхе, до краев заполнившем все внутри. Только сердце еще билось. Как капитан, до последнего момента остающийся на тонущем корабле.

А через секунду Евгений услышал, как щелкнул дверной замок. Короткий звук – и снова тишина, как будто все это ему приснилось. Он постоял еще некоторое время у двери, прислушиваясь и наблюдая, словно со стороны, за рукой, которой по-прежнему не чувствовал и которая потянула вниз ручку двери.

Нет, все это ему не приснилось. Дверь на самом деле была открыта. Она поддалась легко и сразу, образовав темную щель в проеме. Евгений шагнул вперед, осторожно, словно боясь разбудить кого-то, закрыл за собой дверь и прислушался.

Ни звука.

В квартире была абсолютная тишина. Полная тишина и никаких других признаков присутствия человека. Но кто-то здесь все же был, кто-то повернул щеколду замка, ведь не сама же она повернулась?

– Яна, – тихо позвал он, заранее зная, что напрасно сотрясает воздух.

В квартире было душно, и Евгений физически ощущал, как работают легкие, втягивая в себя почти лишенный кислорода воздух. Уговаривая себя не паниковать, он сделал несколько шагов по направлению к гостиной, помедлил немного на пороге, ожидая увидеть там все, что угодно. И не увидел ничего.

То есть в гостиной все было по-прежнему. Стояли диван и одинокое кресло, запылившаяся этажерка с дисками и журналами, висел на стене огромный телевизор с плазменным экраном, даже чашка недопитого утром кофе стояла на журнальном столике – именно там, где он ее оставил утром. Евгений потоптался еще немного в гостиной, рассматривая детали интерьера и прислушиваясь к звукам. Никаких звуков по-прежнему не слышалось.

Но ведь кто-то же, черт возьми, открыл ему дверь!..

В спальне он обнаружил только раскрытый шкаф и несколько брошенных на кровать женских блузок и юбок. Видимо, Яна и правда все-таки приходила сюда, он-то к ее блузкам и юбкам никогда в жизни не прикасался. В кабинете – только запах бумаг и все та же пыль на столе и на полках. На кухне – только ветер из приоткрытой форточки и тусклое осеннее солнце, отражающееся в лакированном полу.

Здесь, на кухне, его совсем оставили силы.

Он понимал: все самое интересное еще впереди, расслабляться не стоит. Но все же решил дать себе передышку, опустился устало на деревянную табуретку, поставил локти на стол, подперев ладонями опущенную вниз голову.

Только передышки не получилось.

Дверь в ванную комнату распахнулась настежь, резко, словно от сквозняка.

Евгений встрепенулся, как задремавшая на ветке птица, и поднял глаза.

В проеме кухонной двери, в нескольких шагах от него стояла девушка, которая умерла восемь лет назад.

Он сразу узнал ее. Светлые и длинные пряди волос, растрепанные ветром. Необыкновенная синева взгляда, различимая даже в неосвещенной части примыкающего к кухне коридора. Маленькая родинка на щеке, причудливой формы, очертаниями похожая на континент Южной Америки. Однажды, очень-очень давно, он целовал эту родинку. Тот поцелуй был единственным, но запомнился надолго. Не мог не запомниться, потому что она умерла спустя всего лишь несколько секунд после этого поцелуя.

Она умерла восемь лет назад, но сейчас стояла здесь, в проеме кухонной двери, и это была не галлюцинация.

Это было что-то совсем другое.

Непостижимое.

– Аня? – спросил он хрипло, удивляясь тому, что оказался способен разговаривать с привидениями.

Она только кивнула в ответ и продолжала смотреть на него пристально, не мигая. Словно хотела прожечь своим взглядом – насквозь.

– Ведь ты умерла, – пролепетал он жалобно. – Ты умерла восемь лет назад. Я… я видел сам, как ты лежала…

– Брось, – перебила она с жесткой усмешкой. – Ты ведь ждал меня все эти восемь лет. Ждал, я знаю. И не нужно теперь делать вид, что ты не рад этой встрече.

…Болтаем обо всем на свете, о разных пустяках, иногда перебивая друг друга. Вполне обычный разговор двух молодых, немного пьяных, немного влюбленных и не обремененных проблемами настоящей взрослой жизни людей.

Вполне обычный – если бы не одно обстоятельство, которое все меняет: мы разговариваем по-русски.

– Понимаешь, это была, – говоришь ты, близко наклонившись: из-за шума проезжающих машин мы почти не слышим друг друга. – La mentira santa, как говорят у испанцев.

– La mentira santa, – согласно киваю в ответ и жду продолжения.

– Осуждаешь меня?

– Ни капли. – В доказательство слегка касаюсь твоей руки успокоительным жестом. – святая ложь.