Череп императора - Виктор Банев

Капитан довольно улыбался и что-то помечал на лежащем перед ним листке бумаги.

— Насчет того, что топором парню досталось по черепу не с той стороны, — этот ваш приятель правильно подметил. Очень правильно. Мы, между прочим, уже на следующее утро навели справки, кто в данной группе мог быть левшой.

— То есть Брайан уже пятый день у вас под подозрением?

— Да как сказать… Кроме того, что он левша, — что против Брайана можно выставить? Мотива-то как не было, так и нет. Или вы и здесь что-то нащупали?

— Не то чтобы нащупал, но догадка у меня есть, — и я рассказал о том, как вчера мы с ирландцами ходили в «Dark Side».

— То есть вы считаете, что Брайан мог зарубить Шона из каких-то своих леворадикальных соображений?

— А вы можете предложить другую версию?

— Знаете, — капитан закурил новую сигарету и ностальгически потер подбородок, — когда я в последний раз был в Лондоне, меня мой тамошний коллега как-то пригласил посидеть в кабачок. Выпить пивка, послушать ансамблик, поболтать… Ансамбль в тот вечер играл ирландский — что-то народное со скрипками и аккордеонами. Тоска смертная, но народ смотрит на сцену аж замирая. Я своего приятеля спрашиваю, чего это они, мол, так слушают-то? А он мне, знаете, что ответил? «Они, — говорит, — не музыку слушают. Они просто следят, не собираются ли ирландцы из этого кабачка сматывать. После последних взрывов ирландских террористов само слово „ирландец“ ассоциируется только с бомбой. И если сейчас эти ребята соберут свои балалайки и по-быстрому отсюда смотают, то — ставлю свою месячную зарплату! — уже через две минуты в баре не останется ни единой души, кроме нас. Сбежит даже бармен…»

Капитан посмотрел на меня, усмехнулся и продолжал:

— Понимаете, мне кажется, вы попадаете под власть, стереотипов. Если ирландец, значит, обязательно террорист. Я, конечно, понимаю: Ирландия — это не США и не Франция. Страна маленькая, что у них там происходит — одному Богу ведомо. Но, честное слово, это не повод так легко отдаваться под власть голливудских штампов. Представьте, что вы приехали бы в Штаты и оказались свидетелем убийства. А следователь начал бы подозревать вас только на том основании, что вы русский, а все русские — большевики. Понимаете? Что реально могло толкнуть этого Брайана на убийство? Не знаете? Я тоже не знаю. Если бы Шон встал на пути ИРА или, скажем, отстаивал идеи возврата Ирландии под власть Лондона, а ваш обаяшка Брайан его за это невзлюбил — вот тогда…

От того, как лихо и всего за минуту капитан развеял версию, казавшуюся мне столь убедительной, на душе стало пусто и обидно.

— Вы хоть проверили? — попробовал я из последних сил отстоять свою гипотезу. — Может, Шон все-таки был каким-то боком замешан во всех этих внутриирландских разборках?

Ни слова не говоря, капитан достал из папочки лист факсового сообщения и протянул мне. На листе под грифом «Полицейское управление графства Мюнстер, Ирландия» шла краткая биография Шона Маллена, 1972 года рождения, уроженца Корк-сити, католика. Ничего особенного: семья, колледж, университет, полгода работал в школе (английский язык в младших классах), стажер, затем полноправный корреспондент «Айриш ревью». Специализировался на городских проблемах (образцы материалов прилагаются), печатался не часто и понемногу. В Интернете имел ячейку для ускоренного получения новостей. До поездок в Россию за пределы Ирландии и Соединенного Королевства Великобритания не выезжал.

Я отложил листок и закурил. Перед глазами встал тихоня Шон, каким я видел его за секунду до того, как в туннеле погас свет. Лопоухий, рыжий, с неровными передними зубами и не сходящей с лица смущенной улыбкой. Вот он идет с Мартином и, помнится, что-то доказывает ему, тыча пальцем в руку чуть повыше запястья. Подходит ко мне: «Как зовут этого офицера?». — «Игорь Николаевич». — «Ыгор Ныколаывеч?» Они с капитаном отходят в глубь туннеля, свет гаснет, и… Между рельсами расползается черная лужа густой человеческой крови… Кому ж ты, бедолага, мог помешать?

— Убедились? — спросил капитан. — Такой человек, как этот господин Маллен, просто по логике вещей не мог иметь дел ни с ИРА, ни уж подавно со всякими там «Красными бригадами».

Я еще раз пробежал глазами строчки биографии. Что-то во всем только что прочитанном смущало меня. Я чувствовал — в этой биографии есть — есть, черт возьми! — отгадка убийства. Но где? В каком месте? Решив, что, пожалуй, в данном моем состоянии любая гипотеза будет столь же натянутой, как и версии с ритуальным убийством или политической провокацией, я просто протянул листок капитану.

— Ну хорошо, — сказал я. — Ни Мартин, ни Брайан на роль убийцы не подходят — это мы выяснили. При рассмотрении со всех сторон их кандидатуры были признаны несостоятельными. Так сказать, менел, текел, фарес. С другой стороны, нас с вами, Игорь Николаевич, я в качестве возможных кандидатов тоже не хотел бы рассматривать — а то получается уж совсем полная паранойя. Я, конечно, понимаю, на топоре нашли мой отпечаток и все такое, так что вы меня подозревать можете. Но сам себя я подозревать, извините, не могу. Тогда что у нас с вами получается? Кто остается в качестве подозреваемых? Проще говоря, за кем вы мне, Игорь Николаевич, предлагаете усилить наблюдение? Всего-навсего за Дебби, ведь так?

— Так, — спокойно кивнул капитан.

— Но, извините меня, я не верю в то, что она могла это сделать.

— Я и не предлагаю вам в это верить. Я предлагаю вам просто внимательно смотреть и слушать. Может быть, неожиданно и выплывет какая-нибудь зацепочка.

— Ну подумайте сами, — не сдавался я, — она же девушка. Высокая, сильная, но все-таки не мужик. Ну не могла она ТАК рубануть топором. Вы помните, как было дело? Лезвие же по самый обух было вбито в голову…

— Илья Юрьевич, — не меняя выражения лица, произнес капитан, — мы спустились в туннель вшестером — четверо ирландцев, вы и я. Один убит, остаются пятеро. Если это не ирландцы, то кто? Двоих вы рассмотрели, осталась всего одна кандидатура. Давайте рассмотрим и ее. Потому как, если выяснится, что и Дебби здесь ни при чем, то… Знаете, какая единственная улика останется в руках следствия?

— Знаю, — сказал я. — Мой отпечаток пальца на топоре.

14

Почему он ее подозревает? Почему именно ее?

Это была первая мысль, которая оформилась у меня в голове после того, как я вышел из Большого Дома. Второй возникла мысль, что не плохо было бы чего-нибудь выпить, и я отправился в кафе «Багдад» на Фурштатской.

— Что будете заказывать? — спросила подошедшая официантка.

Чем мне всегда нравился «Багдад», так это тягой к соблюдению чистоты жанра. И повар, и весь обслуживающий персонал были здесь настоящие арабы из Ирака, на стене висело полотнище с вышитой шелком цитатой из Корана, а когда официантка брала у вас заказ, то ручку после этого не прятала в карман, а втыкала себе в прическу. Экзотика, да и только.

Я заказал себе несколько убойно-острых закусок, лобио, бараний шашлык плюс бутылку вина (алкоголь был, пожалуй, единственным отступлением от строгих норм шариата, который позволяли себе хозяева «Багдада») и, наконец, закурил.

Перед глазами, словно в кино, промелькнули все те вечера, что я провел рядом с Дебби. «Хеопс», галерея Минуса, тур по Владимирскому проспекту, поездка в «Dark Side»… Где пряталось то, что могло бы дать капитану повод для подозрений? Ответ найти, как ни старался, я так и не смог. Нет, обычной девушкой Дебби, конечно, не была ни с какой точки зрения. Длинноногая, четвертый размер груди, да и тема ее диссертации чего стоит… Внимание она привлекала сразу и надолго — но подозревать ее?

Я утопил сигарету в девственно чистой пепельнице и усмехнулся. Ну и компания мне досталась! Оккультист, левый радикал и нимфоманка… Интересно — а обычные, серые и заурядные люди в Ирландии бывают? В этой тройке ирландцев можно было ткнуть пальцем в любого наугад — не прогадаешь, тут же появится дюжина самых извращенных гипотез относительно того, кто и зачем мог убить Шона. Но одно дело — любовь к сексу и совершенно другое — способность убить…

Я еще раз перебрал все факты, пытаясь сообразить, почему в качестве жертвы капитан выбрал именно ее. И — опять не смог ни за что ухватиться. Или он знал что-то такое, чего до сих пор не знаю я? Почему тогда он предложил мне подумать над его словами, не дав ни единого факта? Нет, дело все-таки в чем-то другом. У меня было ощущение, что во всей этой истории я проглядел нечто важное. Нечто, являющееся ключом к разгадке. Вещи, лежащие на поверхности, иногда слишком очевидны, чтобы их можно было сразу заметить.

…После того как я вышел из «Багдада», день завертелся своим чередом. Я успел зайти в редакцию, узнать, как там идут дела, выпить пива с несколькими приятелями, съездить в больницу к Осокину и совершить еще массу маленьких и ненужных дел. Большое и нужное дело ждало меня вечером. В десять вечера я с ирландцами шел на ночное party в зоопарк.