Сочинения - Владимир Высоцкий

Песня про Джеймса Бонда, агента 007

Себя от надоевшей славы спрятав,В одном из их Соединенных Штатов,В глуши и дебрях чуждых нам системЖил-был известный больше чем Иуда,Живое порожденье Голливуда —Артист, Джеймс Бонд, шпион, агент 07.

Был этот самый парень —Звезда, ни дать ни взять, —Настолько популярен,Что страшно рассказать.

Да шуточное ль дело —Почти что полубог!Известный всем МарчеллоВ сравненьи с ним — щенок.

Он на своей на загородной виллеСкрывался, чтоб его не подловили,И умирал от скуки и тоски.А то, бывало, встретят у квартиры —Набросятся и рвут на сувенирыПоследние штаны и пиджаки.

Вот так и жил как в клетке,Ну а в кино — потел:Различные разведкиДурачил как хотел.

То ходит в чьей-то шкуре,То в пепельнице спит,А то на абажуреКого-то соблазнит.

И вот артиста этого — Джеймс Бонда —Товарищи из ГосафильмофондаВ совместную картину к нам зовут, —Чтоб граждане его не узнавали,Он к нам решил приехать в одеяле:Мол, все равно на клочья разорвут.

Ну посудите сами:На проводах в ЮСАВсе хиппи с волосамиПобрили волоса;

С него сорвали свитерОтгрызли вмиг часыИ растащили плитыСо взлетной полосы.

И вот в Москве нисходит он по трапу,Дает доллар носильщику на лапуИ прикрывает личность на ходу, —Вдруг ктой-то шасть на «газике» к агенту,И — киноленту вместо документу,Что, мол, свои, мол, хау ду ю ду!

Огромная колоннаСтоит сама в себе, —Но встречает чемпионаПо стендовой стрельбе.

Попал во все, что было,Тот выстрелом с руки, —Ну все с ума сходило,И даже мужики.

Довольный, что его не узнавали,Он одеяло снял в «Национале», —Но, несмотря на личность и акцент,Его там обозвали оборванцем,Который притворился иностранцемИ заявил, что, дескать, он — агент.

Швейцар его — за ворот, —Решил открыться он:«07 я!» — "Вам межгород —Так надо взять талон!"Во рту скопилась пенаИ горькая слюна, —И в позе суперменаОн уселся у окна.

Но вот киношестерки прибежалиИ недоразумение замяли,И разменяли фунты на рубли.…Уборщица кричала: "Вот же пройда!Подумаешь — агентишка какой-то!У нас в девятом — принц из Сомали!"

x x x

Если где-то в чужой, неспокойной ночиТы споткнулся и ходишь по краю —Не таись, не молчи, до меня докричи, —Я твой голос услышу, узнаю.

Может, с пулей в груди ты лежишь в спелой ржи —Потерпи! — я спешу, и усталости ноги не чуют.Мы вернемся туда, где и воздух, и травы врачуют,Только ты не умри, только кровь удержи.

Если ж конь под тобой — ты домчи, доскачи, —Конь дорогу отыщет, буланый,В те края, где всегда бьют живые ключи,И они исцелят твои раны.

Где же ты? — взаперти или в долгом пути,На развилках каких, перепутиях и перекрестках?Может быть, ты устал, приуныл, заблудился в трех соснахИ не можешь обратно дорогу найти?

Здесь такой чистоты из-под снега ручьи —Не найдешь, не придумаешь краше.Здесь цветы, и кусты, и деревья — ничьи.Стоит нам захотеть — будут наши.

Если трудно идешь, по колена в грязи,Да по острым камням, босиком по воде по студеной,Пропыленный, обветренный, дымный, огнем опаленный —Хоть какой, — доберись, добреди, доползи!

Расстрел горного эха

В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха,На кручах таких, на какие никто не проник,Жило-поживало веселое горное,горное эхо,Оно отзывалось на крик — человеческий крик.

Когда одиночество комом подкатит под горлоИ сдавленный стон еле слышно в обрыв упадет, —Крик этот о помощи эхо подхватит,подхватит проворно,Усилит и бережно в руки своих донесет.

Должно быть, не люди, напившись дурмана и зелья,Чтоб не был услышан никем громкий топот и храп, —Пришли умертвить, обеззвучить живое,живое ущелье.И эхо связали, и в рот ему всунули кляп.

Всю ночь продолжалась кровавая злая потеха.И эхо топтали, но звука никто не слыхал.К утру расстреляли притихшее горное,горное эхо —И брызнули камни — как слезы — из раненных скал…

x x x

Водой наполненные горстиКо рту спешили поднести —Впрок пили воду черногорцыИ жили впрок — до тридцати.

А умирать почетно былоСредь пуль и матовых клинков,И уносить с собой в могилуДвух-трех врагов, двух-трех врагов.

Пока курок в ружье не стерся,Стреляли с седел, и с колен.И в плен не брали черногорца —Он просто не сдавался в плен.

А им прожить хотелось до ста,До жизни жадным, — век с лихвойВ краю, где гор и неба вдосталь,И моря тоже — с головой:

Шесть сотен тысяч равных порцийВоды живой в одной горсти…Но проживали черногорцыСвой долгий век — до тридцати.

И жены их водой помянут —И прячут их детей в горахДо той поры, пока не станутДержать оружие в руках.

Беззвучно надевали траурИ заливали очаги,И молча лили слезы в траву,Чтоб не услышали враги.

Чернели женщины от горя,Как плодородные поля,За ними вслед чернели горы,Себя огнем испепеля.

То было истинное мщенье —Бессмысленно себя не жгут! —Людей и гор самосожженье,Как несогласие и бунт.

И пять веков как божьи кары,Как мести сына за отца,Пылали горные пожарыИ черногорские сердца.

Цари менялись, царедворцы,Но смерть в бою всегда в чести, —Не уважали черногорцыПроживших больше тридцати.

Мне одного рожденья мало —Расти бы мне из двух корней!Жаль, Черногория не сталаВторою родиной моей.

Очи черные

Во хмелю слегкаЛесом правил я.Не устал пока, —Пел за здравие.А умел я петьПесни вздорные:"Как любил я вас,Очи черные…"

То плелись, то неслись, то трусили рысцой.И болотную слизь конь швырял мне в лицо.Только я проглочу вместе с грязью слюну,Штоф у горла скручу — и опять затяну:

"Очи черные!Как любил я вас…"Но — прикончил яТо, что впрок припас.Головой тряхнул,Чтоб слетела блажь,И вокруг взглянул —И присвистнул аж:

Лес стеной впереди — не пускает стена, —Кони прядут ушами, назад подают.Где просвет, где прогал — не видать ни рожна!Колют иглы меня, до костей достают.

Коренной ты мой,Выручай же, брат!Ты куда, родной, —Почему назад?!Дождь — как яд с ветвей —Недобром пропах.Пристяжной моейВолк нырнул под пах.

Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!Ведь погибель пришла, а бежать — не суметь, —Из колоды моей утащили туза,Да такого туза, без которого — смерть!

Я ору волкам:«Побери вас прах!..» —А коней покаПодгоняет страх.Шевелю кнутом —Бью крученыеИ ору притом:«Очи черные!..»

Храп, да топот, да лязг, да лихой перепляс —Бубенцы плясовую играют с дуги.Ах вы кони мои, погублю же я вас, —Выносите, друзья, выносите, враги!

…От погони тойДаже хмель иссяк.Мы на кряж крутой —На одних осях,В хлопьях пены мы —Струи в кряж лились, —Отдышались, отхрипелиДа откашлялись.

Я лошадкам забитым, что не подвели,Поклонился в копыта, до самой земли,Сбросил с воза манатки, повел в поводу…Спаси бог вас, лошадки, что целым иду!

Что за дом притих,Погружен во мрак,На семи лихихПродувных ветрах,Всеми окнамиОбратясь в овраг,А воротами —На проезжий тракт?

Ох, устал я, устал, — а лошадок распряг.Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!Никого, — только тень промелькнула в сенях,Да стервятник спустился и сузил круги.

В дом заходишь какВсе равно в кабак,А народишко —Каждый третий — враг.Своротят скулу,Гость непрошенный!Образа в углу —И те перекошены.

И затеялся смутный, чудной разговор,Кто-то песню стонал и гитару терзал,И припадочный малый — придурок и вор —Мне тайком из-под скатерти нож показал.

"Кто ответит мне —Что за дом такой,Почему — во тьме,Как барак чумной?Свет лампад погас,Воздух вылился…Али жить у васРазучилися?

Двери настежь у вас, а душа взаперти.Кто хозяином здесь? — напоил бы вином".А в ответ мне: "Видать, был ты долго в пути —И людей позабыл, — мы всегда так живем!

Траву кушаем,Век — на щавеле,Скисли душами,Опрыщавели,Да еще виномМного тешились, —Разоряли дом,Дрались, вешались".

"Я коней заморил, — от волков ускакал.Укажите мне край, где светло от лампад.Укажите мне место, какое искал, —Где поют, а не стонут, где пол не покат".

"О таких домахНе слыхали мы,Долго жить впотьмахПривыкали мы.Испокону мы —В зле да шепоте,Под иконамиВ черной копоти".

И из смрада, где косо висят образа,Я, башку очертя гнал, забросивши кнут,Куда кони несли да глядели глаза,И где люди живут, и — как люди живут.

…Сколько кануло, сколько схлынуло!Жизнь кидала меня — не докинула.Может, спел про вас неумело я,Очи черные, скатерть белая?!

x x x