Особый район Китая. 1942-1945 гг. - Петр Владимиров

* * *

Очевидно, Мао Цзэ-дун получил телеграмму Димитрова. В Цзаоюани никого не принимают...

3 января

Советские войска стремительно наступают.

Китайцы по-прежнему пытаются овладеть городами Хуажуном и Шишоу. Тяжелое экономическое положение, многолетняя война разлагающе влияют на правительственные войска. Армия весьма низкой боеспособности.

Англичане трубят о потоплении немецкого линкора «Шарнгорст».

В Китае очень сильны позиции американских миссионеров. В самых глухих отдаленных местах они крепко держат в руках свою паству. Как правило, миссионеры отличные ораторы.

* * *

Бо Гу подтвердил мое предположение: телеграмма из Москвы получена.

В телеграмме Димитров выражает озабоченность отношениями с Гоминьданом, политикой руководства КПК к так называемой «московской группе» и дает оценку гнусной роли Кан Шэна в яньаньских делах...

О чжэнфыне в Особом районе Бо Гу сказал: «Кто был — тот знает, кто будет — тот узнает». И невесело рассмеялся.

* * *

Я вышел из дома. Голая бурая земля — насколько хватает глаз!

Я расстегнул куртку. Ветер захолодил грудь. Я зажмурился... и внезапно услышал «зеленый шум». Ветер трепал деревья, срывая листву, сорил хвоей. И гудел, гудел в вершинах.

Я замер, пронизанный воспоминаниями... [249]

4 января

Неожиданно получил приглашение Мао Цзэ-дуна послушать с ним вечером старинную китайскую оперу.

Пришел пораньше с расчетом на путь в Яньцзялин. Мао и Цзян Цин уже ждали. После обмена любезностями двинулись в Яньцзялин.

Мао был в своей обычной одежде. Войлочные туфли, ватные зимние штаны, грубая куртка, черный свитер поверх белой рубахи, заношенная, видавшая виды шапка-кепи с поднятыми вверх наушниками, отчего она сильно смахивала на колпак. Куртка и штаны изрядно измяты.

Мао держался просто. Он умеет, если нужно, держаться просто, подкупающе просто. Умеет расположить к себе.

Он не стал тратить время на формальности. Сразу повел речь о своем уважении к Советскому Союзу, ВКП(б), И. В. Сталину. Цзян Цин шла молча.

Мао сказал, что он питает искреннее уважение к китайским товарищам, которые получили образование или работали в СССР.

Это и стало главной темой разговора. Собственно, разговора не было. Говорил один Мао. Говорил о значении Советского Союза для существования Особого района, о важности единого антияпонского фронта, о политической роли бывшего Коминтерна для КПК.

Рукава его куртки длинноваты. Он грел в них руки, как в муфте. Крылья длинных волос выбивались из-под колпака на виски. Он рассеянно прятал их, они снова выбивались.

Никого не было, кроме охранников, шагавших в отдалении.

Во время спектакля Мао был сосредоточен, но любезен. На людях ни словом не обмолвился о том, что занимало его.

Цзян Цин много рассказывала мне о театре, актерах. Мао щурился, разглядывал зал. У него привычка щуриться, но я чувствовал, что он очень обеспокоен и я ему сейчас нужен.

После спектакля Мао Цзэ-дун сказал мне, что ему надо со мной обязательно поговорить и поговорить подробно.

Я ответил, что готов.

Когда рядом никого не оказалось, Мао сказал, что он получил телеграмму от товарища Димитрова по вопросам коминтерновской политики. Телеграмма вызвала у него большие раздумья, взволновала и очень близка ему тревогами, [250] заботами. Он понимает глубокое, искреннее стремление товарища Димитрова помочь руководству КПК и ценит эту помощь, ибо она всегда оказывалась мудрой.

Прощаясь, Мао Цзэ-дун сказал, что он непременно встретится со мной и обсудит вопросы, поднятые в телеграмме.

* * *

В результате боевых действий японских войск за минувший год армии центрального правительства по приблизительной оценке потеряли до 600 тысяч человек.

Японцами оккупировано восемь провинций с населением не менее 100 миллионов человек. Страна разорена многолетними междоусобными войнами и японской агрессией.

6 января

Январю суждено стать месяцем неожиданностей. Вдруг последовало приглашение на обед к председателю ЦК КПК. Приглашены я, Андрей Яковлевич и Коля. На обеде присутствовали руководители КПК. Все было чинно, дружелюбно и... подобострастно.

Мне совершенно ясна была цель приглашения — внушить нам, что чжэнфын не имеет ничего общего с борьбой против «догматиков», «московской оппозиции», что не было никаких акций по подрыву единого антияпонского фронта, нет антигоминьдановской пропаганды. Просто вылавливали шпионов, только шпионов...

Мы должны убедить Москву в том, что в Яньани все благополучно — вот цель Мао.

Поведение Лю Шао-ци, Чжоу Энь-лая (Чжоу столь стремительно «перекрасился» под Мао, что теперь правоверный из правоверных маоцзэдуновцев) и Кан Шэна подтвердили мои предположения. Они были неузнаваемы. Мало того, что они стали вдруг заискивать передо мной, но они заискивали и перед Колей, которого знают совсем мало. Это был спектакль, отрежиссированный Мао Цзэ-дуном.

После телеграммы бывшего руководителя Коминтерна председатель ЦК КПК наспех распределил роли, указав, что следует говорить, как с нами держаться и чего добиваться.

Мао еще раз доказал, что обладает искусством обращения с людьми. Он умеет расположить к себе, угостить, непринужденно потолковать о самых отвлеченных предметах. Если Чжоу и Лю чувствовали себя скованно, то [251] Мао почти не замолкал, был весел и насмешлив. Он играл — это было ясно. А в этой игре полагалось внушить нам доверие.

В толстоватых губах Мао была улыбка, в прищуренных глазах добродушно ласкового хозяина. И лишь курил он больше обычного...

Он ни на минуту не оставлял меня без своего внимания. Лю и Чжоу усердно обрабатывали Андрея Яковлевича. Кан уделял свое внимание всем помаленьку.

Чжоу внешне отличается от всех. Он аккуратен. Его одежда не болтается мешком. Подогнана, отглажена.

8 января

Вчера в девять утра в нашем доме вдруг появился Мао Цзэ-дун. Один, без охраны и без столь обычных при беседах с нами Кан Шэна, Лю Шао-ци, Чжоу и Жэнь Би-ши.

Визит председателя ЦК КПК был полнейшей неожиданностью. Мало того, что он никогда не приходил к нам вот так запросто, но в эти часы он обычно спит...

Принял его в гостиной. Коля наспех согрел чай, подал спирт, закуску. Но Мао Цзэ-дун от угощений отказался и без обиняков приступил к делу. Он энергично стал разъяснять мне существо политики руководства КПК по внутрипартийным и внешнеполитическим вопросам.

Я понял, что Коля смущает его и попросил радиста оставить нас. Мао был очень этим доволен.

Председатель ЦК КПК сказал, что в едином антияпонском фронте он видит мощную силу, способную противостоять японской агрессии, что он искренний сторонник объединения всех национальных сил и делает все возможное для укрепления и развития антияпонского блока. Однако он считает, что необходим твердый кулак для сдерживания агрессивности Гоминьдана. Такой кулак способен нейтрализовать активность врагов Особого района.