Королева Жанна. Книги 1-3 - Нид Олов

Симт сравнил почерки. Сомнения не было — некоторые еретические заметки были написаны лично королевой Иоанной. Значит, это она выступала его оппонентом на диспуте… Потрясенный этим открытием, он не решился поведать тайну своим коллегам по комиссии. Он препроводил записки королевы и присланные анонимом бумаги Аврэму Чемию с собственным трепетным письмом.

Путь до острова Ре был неблизкий. Три недели Симт провел в страшном беспокойстве: что, если документы пропадут по дороге? Наконец пришел ответ из Понтома собственно, это был не ответ, а вопрос:

«Кто знает об этом, кроме Вас?»

Это успокоило Симта Уже недрогнувшей рукой он приписал ниже вопроса: Nemo — никто, и послал обратно гонца, еще не успевшего как следует отдышаться.

Тридцатого августа тот же лист бумаги вернулся к нему. После его Nemo стояло еще несколько слов подлинного князя церкви:

«Затворите эту тайну в себе и не ужасайтесь».

III

Волчья яма

Motto:

Справедливость является предметом споров.

Силу легко узнать, она неоспорима.

InterIudia

CABALLERO MANCHEGO[82]

Motto:

Я жизнь ищу в могильной тьме.Здоровье я ищу в недуге,Незамкнутость — в замкнутом круге.Свободу я ищу в тюрьме,И верность — в вероломном друге.

Говорят: горд, как испанец, — так начал свой рассказ дон Алонсо де Кастро, — и это верно. Однако мы, испанцы, полагаем о себе, что подлинно испанский дух есть дух противоречия. Чему угодно: людям, судьбе, даже себе самому… чаще всего себе самому. И вот, моя кузина, о которой пойдет речь, смею сказать, являет собой олицетворенное противоречие…

Дон Алонсо перехватил взгляд кавалера ди Сивласа, усмехнулся и продолжал:

— Начать хотя бы с того, что родители ожидали мальчика. Сеньору де Кастро из Сьюдад-Реаля, как и всякому сеньору, нужен был наследник. Он даже сносился с астрологами, прося их вычислить, в какой именно момент следует зачать ребенка, чтобы родился мальчик. Астрологи сделали свои вычисления, и он поступил по их совету. Роды совершились в срок. И когда сеньор убедился, что родилась девочка, он проклял себя, а не звездочетов. Он сам был виноват — он прибегнул к недостойным уловкам, когда следовало положиться единственно на Бога. Видя его сокрушение, повитуха сказала, чтобы утешить его: «Сеньор, эта девочка не хотела быть мальчиком, она сделала по-своему, это будет настоящая испанка».

Здесь я должен оговориться, что сеньор де Кастро был еретик, он принадлежал к секте вальденсов[83]. Он ненавидел римско-католическую церковь, называя ее базиликой Диавола и синагогой Сатаны. У него в замке было целое вальденсово гнездо, ибо и жена его, и все домочадцы также были сектанты. Разумеется, приверженность к секте надо было тщательно скрывать, и сеньору де Кастро приходилось разыгрывать доброго католика, посещать мессу, и причащаться, и поклоняться ненавистным рукотворным кумирам. Мне кажется, он даже был рад этому и, отмаливая в тайной молельне свои грехи перед истинным Богом, находил в этом некое наслаждение…

Девочка, дочь сеньора, была крещена дважды: по католическому и по сектантскому обряду. В церкви ее нарекли Эуфемией-Лаурой-Тересой, но мать и отец никогда не звали ее этими именами. Окрестив ее вторично, они дали ей имя Анхела.

Вы видите, что двойственность окружала мою кузину с первого же дня ее жизни. Ей внушали, что для служения Богу не надо ничего, кроме чистого духа и сокрушенного сердца. В силу необходимости, очень редко, ее водили в церковь, предваряя эти посещения длинными проповедями: не верь им, ибо они служители Маммоны, презирай кумиры, ибо царство Божие не от мира сего. Но маленькая Анхела больше всего любила именно бывать в церкви. Ненавидимые кумиры были позолочены и ярко раскрашены; служители Маммоны пели, как небесные ангелы, они ходили по улицам пышными и торжественными процессиями. Она не любила темной и мрачной молельни отца и любила светлую церковь — но она не верила ни тем ни другим.

Это противоречие никому не было заметно, потому что она не высказывала своих мыслей вслух. Зато другое — как нельзя более отчетливо выступало наружу, доставляя великие огорчения родителям. Вопреки словам повитухи, девочка всеми силами стремилась быть мальчиком. Она играла только с мальчишками, ее любимым занятием были драки и фехтование на палках, и, презирая свои платья, она раздирала их пополам, чтобы длинные юбки не мешали ей бегать, прыгать и лазить по заборам. Поскольку дочери владетельного сеньора все это отнюдь не пристало, родители, после долгих колебаний, порешили отправить ее в Кордобу, к одному крещеному мавру, близкому доверенному лицу сеньора де Кастро. Они рассудили, что путешествие, перемена обстановки и новые впечатления благотворно скажутся на характере девочки. Для моей кузины это было наилучшим исходом: будь она католичкой, дело кончилось бы просто монастырем…

— Должно быть, я плохо понимаю по-французски, сударь, — прервал испанца Веррене, — к чему, собственно, надо было отправлять вашу кузину из дому?..

— Ах да! Простите, я упустил одну вещь, — воскликнул дон Алонсо. — Видите ли, выходки моей кузины привлекли внимание. Начались разговоры, что она одержима нечистым духом, и не дай Господи, если бы дело дошло до церкви, ведь сеньор был сектант. В лучшем случае девочку забрали бы насильно, а отдать ее в руки католиков — для родителей было хуже смерти…

— О конечно. Теперь я понял, — сказал Веррене.

— Вот поэтому и был выбран мавр. Сеньор де Кастро сносился через него со своими братьями по вере в Италии и Сицилии; кроме того, их связывали некоторые коммерческие интересы. Анхела с радостью приняла ожидаемую перемену: как все дети, она была беспечна, любопытна и жаждала приключений. Ее совсем не угнетала предстоящая разлука с родителями. Она поедет по своей воле, а не насильно, и стоит ей захотеть, сразу же вернется — какая же это разлука? Родители, вероятно, думали иначе, потому что они все тянули и откладывали. Анхела не понимала их, но дети никогда не понимали родителей.

Отправлять ребенка в такую даль было страшно, оставлять дома — опасно. Наконец настал момент, когда откладывать стало невозможно. Император отрекался от испанского престола в пользу Филиппа[84], и сеньору де Кастро надлежало присутствовать при церемонии. Анхелу спешно отправили в Кордобу. Ей было двенадцать лет, и она, конечно, не знала, что больше не увидит ни отца, ни матери… Впрочем, нет — она увидела их еще раз — но при каких обстоятельствах!

Итак, Анхела очутилась в Кордобе. Это старинный мавританский город, с великолепными мечетями и новыми христианскими соборами Сан-Мигель и Сан-Лоренсо, с прекрасным мостом через Гуадалкивир, построенным маврами. Девочка готова была сутками пропадать на улицах, но ее дуэнья, также сектантка, предпочитала, чтобы ее питомица сидела дома. Она слишком усердно выполняла наказы своих господ и доходила даже до того, что привязывала Анхелу веревкой к креслу. Чтобы девочка не кричала, дуэнья давала ей читать Библию, и Анхела постепенно прочитала ее всю подряд. Намерения у дуэньи были самые лучшие, но результат оказался совершенно обратный. Недаром же католическая вера запрещает мирянам читать Библию. Анхела сорвала покров святости со священной книги, а это недопустимо, если мы хотим, чтобы вера сохранилась в чистоте…

— Именно, если мы хотим! — воодушевленно воскликнул месье Антуан. Испанец покраснел от удовольствия.

— Поначалу Анхела читала без всякого интереса, но потом увлеклась. Она решила, что в этой книге она найдет ответ на вопрос, кто же прав: вальденсы, отвергающие кумиры, или католики, поклоняющиеся им Как вы понимаете, такого ответа она не нашла. Священная книга во многих местах противоречила сама себе. А когда она узнала, что мусульмане чтят яко святого Иссу бен Мариам, сиречь Иисуса сына Марии, и даже евреи, раса, всеми ненавидимая, признают священными книги Моисея, которыми начинается Библия, — тогда она исполнилась презрения к верующим, а также к их Богу, ибо он выглядел недалеким, во всяком случае лишенным того божественного разумения, которое приписывали ему.

Конечно, до всего этого она дошла не сама, у нее нашлись наставники и учителя, прежде всего сам хозяин. Аль-Рифаки был истинный гуманист, повидавший мир, и приходившие в его дом были ему под стать. Они привозили диковинные предметы — плоды, орудия, чучела животных — и рассказывали диковинные вещи о странах и народах, которые не знают христианского Бога. Анхела слышала о таких странах и раньше: в родительский замок в Сьюдад-Реале захаживали монахи с кружками и рассказывали о райских странах Нового Света. Они собирали деньги на обращение бедных язычников в истинную веру. Но гости мавра из тех же фактов делали неожиданный для Анхелы вывод: они говорили, что тамошние жители не знают католического Бога не оттого, что они погрязли во мраке язычества, а оттого, что у них другие боги, не менее могущественные, чем Иисус Христос, ибо их земли больше похожи на земной рай, нежели земля Испании. Они говорили, что истинный Бог — не тот, о котором учит святая церковь, что этот Бог, возможно, такой же ложный кумир, какими представляются нам боги туземцев Нового Света. Да что говорить о Новом Свете, а Аллах — истинный это бог или нет?.. Они говорили, что, когда они плывут через океан, им помогает не Бог, а знание о направлении ветров и расположении звезд, чтобы не сбиться с пути и не погибнуть от бури. Некоторые утверждали даже, что истинный Бог — это сама Природа и что человек, познавший ее вполне, по своему совершенству приближается к Богу. Они не навязывали своих мыслей, как навязывали ей веру в родительском доме, и в этом была главная притягательная сила их слов. Слушая их, Анхела начала думать, что вера в Бога людям вообще не свойственна, что и попы тоже не верят в Бога, но сознательно насаждают и прививают эту веру. Их задача казалась ей очень трудной. То, что мир светел и ясен, а Бог есть насильственная выдумка, казалось ей самоочевидным. Она тогда еще не знала, что вера для большинства людей — тот же воздух, ее совсем не надо насаждать. Поэтому она полагала, что теологам ведомы некие высшие тайны, с помощью которых они могут держать людей во мраке. Она давно с вожделением поглядывала на древние стены кордобского Университета, но посещать его, как вы сами понимаете, было невозможно, и тогда она решила, что самое лучшее — бежать в Севилью…