Вечный зов. Том II - Анатолий Иванов

— Снарядов хватит. Артиллеристов нету, — сказал Ружейников, опять подходя к стереотрубе.

— Нас трое…

— Почему же? — Иван быстро опрастывал котелок. — Семён с пушкой тоже умеет обращаться.

— Значит, все четверо артиллеристы. Если он отойдёт, Савельев… Ума не приложу всё же: почему они нас в живых оставили? Ага, теперь понятно. — И Ружейников тяжело вдруг задышал. — Теперь понятно! Погляди, Иван Силантьевич…

Иван прильнул к стереотрубе, и жаркая волна, опаляя всё внутри, прокатилась по телу, ударила в череп.

На рассвете Иван, вот так же глядевший в стереотрубу, рассмотрел лишь внизу торчавшие по всему склону и приречной луговине подбитые наши и немецкие танки. Отыскал взглядом и свою самоходку, развороченную взрывом. Она лежала на боку, вонзив в землю орудийный ствол. Подбитые машины уже сгорели, некоторые только жиденько дымили ещё, дым стекал вниз, к блестевшей ленте речушки, заполняя по пути ямы и воронки, от чего они казались наполненными кипятком с паром. Сейчас картина была такой же, лишь пар над воронками поредел, земляные ямы дымились еле-еле, будто вода в них остыла. Но по противоположному берегу речушки шли колонны грузовиков, набитые немцами. Из-за расстояния шум моторов был совершенно не слышен, машины одна за другой появлялись из-за угора, откуда вытекала речушка, приближались к клинообразному лесному выступу, и почти каждый второй грузовик волок за собой пушку.

Оторвав бледное лицо от стереотрубы, Иван метнул взгляд на Семёна. Освещённый лучами утреннего солнца, тот безмятежно спал, по-детски свернувшись калачиком, подложив сложенные ладони под голову. По бескровным щекам Ивана прошла судорога, скулы онемели, он через силу, с болью разжал губы и сказал неизвестно для чего:

— Пущай поспит напоследок…

— Магомедов, к орудию! Ставь панораму! — прохрипел Ружейников, поворачиваясь к стереотрубе. — Помирать будем сейчас, только с музыкой… Буди, Савельев, племянника… Всем к орудию!

Иван шагнул было к спящему Семёну, но замер, услышав удивлённый возглас:

— Сосенки-ёлочки!

— Что?

— Да глянь!

Ружейников снова уступил место у стереотрубы подскочившему Ивану, и тот увидел, в общем, прежнюю картину: вражеские грузовики с солдатами, с прицепленными пушками шли и шли вдоль берега, вытекая из-за угора нескончаемой вереницей. Но вместо того чтобы разворачивать орудия в сторону высоты, как ожидали и Ружейников, и Иван, и Магомедов, немцы спокойно сидели в кузовах, а машины, огибая клинообразный лесной выступ, подступающий к самому берегу, устремлялись куда-то вдоль кромки леса, удаляясь от высоты.

— Непонятно, — произнёс теперь и Иван, отрываясь от окуляров. — Там же, Магомедов говорил, непроходимые болота. Какого чёрта они туда пушки и войска гонят?

— Там болота, там болота, — кивнул дважды Ружейников, расстёгивая торопливо планшет. Он извлёк оттуда рваную карту, развернул, сел на дно траншеи. — Верно… Тут наша высота. Вот Жерехово. Речка эта прямо в болота и течёт. За болотами деревушка Малые Балыки… Мы её недавно отбили. Болота топкие, непроходимые. Какого чёрта немцам там надо? А?

— Не знаю, — сказал Иван, удивлённый не меньше остальных.

Старший лейтенант Ружейников и рядовой Иван Савельев, запертые на высоте, не знали, что немцам нужно в болотах, зачем они гонят туда солдат и артиллерию, а командованию 215-й дивизии всё было ясно.

Немецкое контрнаступление силами двух моторизованных и одной танковой дивизий, несколько дней развивавшееся в направлении Жерехова, выдохлось, от вражеских соединений остались жалкие лохмотья. Не желая рисковать остатками своих войск, они решили до подхода подкреплений перейти к обороне, спешно принялись зарываться в землю к западу и востоку от высоты 162,4.

Сама высота оказалась в стыке боевых порядков двух немецких дивизий, как бы в ничейной зоне. Оставшаяся на высоте советская батарея остервенело оборонялась, и немцы, видимо, не могли пока договориться, кому нанести по батарее окончательный удар и уничтожить её, или не особо спешили с этим, понимая, что батарея всё равно обречена.

— Понятно, — сказал командир 215-й дивизии полковник Велиханов, когда начальник штаба доложил ему данные разведки. — И если мы дадим немцам укрепиться как следует, то…

— В общем-то помешать им мы уже не можем, Илья Герасимович.

КП командира дивизии располагался на бывшей пасеке, в просторном деревянном омшанике, сохранившем ещё запах мёда. Посреди омшаника из пустых ульев было сложено нечто вроде стола, на котором лежали оперативные карты, в углу на таких же ульях стояло несколько полевых телефонов, провода от них по вбитым в стены гвоздям тянулись к оконному проёму без рамы. В этот проём дул тёплый ветер, заносил в омшаник мух и обильное количество комаров.

У противоположной стены сидела какая-то молодая и красивая, кажется, женщина, только грязная и растрёпанная. В руках она, обняв ладонями, держала кружку с горячим чаем, сдвинув густые брови, дула в эту кружку. Демьянов поглядел на неё с удивлением.

— Не можем… А с чего бы это они ещё и вдоль болот окапываются? — Велиханов склонился над картой.

— Не имею понятия, — сказал Демьянов.

— А я догадываюсь, товарищ подполковник. Взятый на рассвете «язык» показал — немцам уже известно, что к нам прибыла штрафная рота. И они боятся, что рота может ударить здесь.

— Через болота? Но это невозможно! — воскликнул начальник штаба.

— Возможно. Через болота три-четыре тропы есть. Я с батькой укажу.

Это проговорила женщина с кружкой. Демьянов опять глянул на неё. Женщине это будто не понравилось, она угрюмо сверкнула мокрыми глазами, встала и вышла из омшаника. Когда поднялась, под измятой юбкой обозначился круглый живот — женщина была беременна.

Демьянов ничего у командира дивизии не спросил, только поднял вопросительный взгляд.

— Её Алексиной зовут, — сказал полковник. — Немцы её изнасиловали ещё зимой. Пришла попросить, чтобы военные медики аборт ей сделали.

— Вот как?!

— «У нас, говорю, нет таких специалистов…» Да и поздно, судя по всему. Плачет вот… Как с эвакуацией раненых?

— Делаем, что можем, — пожал плечами Демьянов.

— Да, немцам укрепиться мы помешать не в состоянии… — Велиханов взял карандаш, обвёл на карте кружком пространство между лесом и болотами. — Пленный показал, что завтра к полудню они подкреплений ждут из Орла.

— Кроме того, в любой момент немцы могут перекинуть сюда войска с соседних участков.

— Могут. И поэтому не позже чем на рассвете надо нам эту пробочку вышибить, иначе мы тут надолго застрянем. К счастью, нам придаётся ещё артиллерийский полк, как раз завтра к рассвету прибудет. А штрафная рота ударит всё же здесь! — Командир дивизии ткнул карандашом в кружок на карте. — Через болото. Нам важно в стык немецких дивизий вбить клин, рассечь вражескую оборону. Как только мы это сделаем, немцы, боясь окружения, попятятся.

Этот разговор начальника штаба с командиром дивизии произошёл вскоре после приезда капитана Кошкина в дивизию, и вот теперь, к исходу дня, штрафная рота, получив боевой приказ, покинула деревушку Малые Балыки, чтобы до темноты прибыть к восточной оконечности болот, которые начинались в двух километрах от Жерехова.

Двигались повзводно с интервалом в полкилометра. Строя никакого не соблюдалось, бойцы шли кучками, командиры отделений то пропускали своих подчинённых вперёд, стоя на обочине, словно пересчитывали людей, то пробегали, обгоняя всех, в голову колонны, покрикивая: «Не растягивайся! Па-а-шире ша-аг!»

Бойцы шага не прибавляли, но и не убавляли, и это означало, что команда всё-таки выполняется.

Сбоку дороги пегая лошадёнка тащила телегу, на которой сидели два дряхлых старика и угрюмая женщина в старом мужском пиджаке, подпоясанном ремнём, в чёрном платке. Один из стариков правил, другой, чуть помоложе первого, спустив ноги с телеги и едва не бороздя ими по земле, с любопытством оглядывал штрафников. Женщина ни на кого не обращала внимания, угрюмо глядела куда-то перед собой и, кажется, ничего не видела. Старики были безоружными, а женщина сжимала автомат, который лежал у неё на коленях, обтянутых тоже чёрной, как платок, юбкой.

— Что за чучелы?! — уже не первый раз спрашивал Гвоздёв, подбегая то к Зубову, то к Макару Кафтанову. — Куда они с нами, а? Гляди, бабе даже автомат выдали!

— Проводники, слышал я, — сказал наконец Зубов. — Через болота нас поведут.

— Проводники-и! — Гвоздёв похлопал радужными, красивыми глазами. — Хе-хе… Прижать бы где эту проводницу спиной к земле…

— Дурак. Она же беременна, — поморщился Зубов.

— Ну-к что… Я же не роды принимать стал бы. Немножко… хе-хе… наоборот.