1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

Это не могло не сказаться на карьере Менжинского. Начав с должности особоуполномоченного, он к февралю 1920 года работал заместителем начальника, а 20 июля 1920 года и вообще занял пост начальника ОО (сменив в этой должности самого Дзержинского). В дальнейшем (с января 1921 года) Менжинский (по совместительству с обязанностями начальника ОО) возглавил Секретно-оперативное управление (СОУ) ВЧК, в функции которого входила координация действий трех ведущих отделов — Секретного, Особого и Оперативного.

Еще одним чекистом, повлиявшим на карьеру и судьбу Артузова, стал Генрих Григорьевич Ягода. Он также в 1919 году появился в Особом Отделе. Начинал с чисто хозяйственной должности — управляющего делами. В биографии Ягоды, как и в биографии Менжинского, есть немало белых пятен.

Генрих Ягода родился в 1891 году в семье мелкого ремесленника в Рыбинске Ярославской губернии. В 1907 году вступил в Нижегородскую организацию РСДРП, в 1913 году переехал в Санкт-Петербург, где стал работать в больничной кассе Путиловского завода (здесь познакомился с Подвойским). Тот поспособствовал, чтобы Ягода вошел в состав Военной организации при ЦК РСДРП(б). После октября 1917 года он уже в Высшей военной инспекции РККА (председателем которой являлся вновь Подвойский). Свою роль в карьере Ягоды сыграл тот факт, что он был женат на племяннице самого Я.М. Свердлова — Иде Авербах, правда, произошло это уже после смерти председателя ВЦИК[572].

Артузову приходилось контактировать как с Менжинским, так и с Ягодой. Но наиболее тесные и близкие отношения у него сложились с начальником СОУ ВЧК. Ягода, человек «…скрытный, пресный, бесцветный, не сближавшийся никогда с коллегами», держался на некоторой дистанции от Артузова. Дела сталкивали их только по канцелярской или хозяйственной надобности. Но, став заместителем начальника 00, Ягода все больше и больше погружался в оперативную работу отдела. С большей вероятностью эту троицу можно назвать сплоченной командой, лишь в дальнейшем политические и карьерные бури разобьют крепость этих отношений.

Одним из главных направлений деятельности Особого отдела в 1920–1921 годах стала борьба с польским шпионажем. Начавшаяся советско-польская война еще глубже обострила эту проблему. Нужно сказать, что польская военная разведка имела в России выгодные оперативные позиции. В своей деятельности поляки активно использовали структуры так называемой «Польской организации войсковой» («ПОВ»). Созданная еще в годы Первой мировой войны «ПОВ» вначале решала две задачи: а) вела военную подготовку среди национально настроенной польской молодежи; б) формировала летучие отряды для проведения диверсий в тылу противника[573]. К началу войны с Советской Россией польской военной разведке удалось, опираясь на актив «ПОВ», создать устойчивую и строго законспирированную сеть агентов.

«ПОВ» подчинялась Главному командованию польской армии. Состояла она из трех главных команд — «команды начальника» с центром в Кракове и ответственной за разведку в Галиции, «команды начальника II», обслуживающей территорию Польши с руководством в Варшаве и «команды начальника III» с центром в Киеве. Именно киевская команда и отвечала за ведение разведывательной и подрывной работы в Советской России. Для этого были организованы «окружные команды» в Житомире, Ровно, Бердичеве, Харькове, Москве, Петрограде и других российских городах. «ПОВ», являясь строго структурированным учреждением, состояла из т. н. десяток (т. е. групп численностью в десять человек). Все ее члены считались солдатами и безоговорочно подчинялись приказам командиров, не имели права покинуть службу до прекращения военных действий[574].

В начале войны агентура поляков совершила серию крупных диверсионных актов, были сожжены военные склады в Хорошове (близ Москвы) и в Туле, взорван мост через реку Плисец в Белоруссии. Информация, поступавшая от польских разведчиков в России, способствовала первоначальным успехам войск Пилсудского на фронте. Благодаря работе резидентур «ПОВ» польское командование сумело сорвать майское 1920 года наступление советских войск на Западном фронте. В Харькове польская военная разведка даже планировала покушение на председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского. Когда тот вышел из служебной машины и направился к подъезду ВУЧК, в него выстрелила неизвестная женщина, и лишь чистая случайность спасла Дзержинского[575].

В мае 1920 года ВЦИК и СТО, обеспокоенные безнаказанностью польской агентуры, выпустили постановление, в котором говорилось: «Ввиду усилившейся работы агентов польской шляхты в тылу Красной Армии в центре страны, ввиду ряда поджогов, взрывов, а также всех видов саботажа придать военному положению самый решительный и непреклонный характер». Во главе действий, направленных на ликвидацию польской шпионской сети, был поставлен (по инициативе Менжинского) заместитель начальника ОО ВЧК А.Х. Артузов. В дальнейшем группу чекистов, координирующую действия территориальных органов госбезопасности и армейских 00, стали именовать «комиссией Артузова».

В мае 1920 года Артур Христианович с группой чекистов отбыл на Западный фронт. Его целью стали организация Особых отделов, инструктирования их непосредственной работы и координация деятельности всех органов госбезопасности в зоне действий Западного фронта. Артузов располагал значительными полномочиями. Он мог увольнять и назначать сотрудников местных органов ОО ВЧК по своему усмотрению, свободно посещать все места заключения и допросы арестованных, требовать пересмотра уголовных дел, производить облавы, обыски и аресты по своему усмотрению, вне очереди пользоваться всеми средствами передвижения, телеграфом и прямым проводом (телефоном)[576]. Именно такие полномочия были указаны в его мандате, подписанном заместителем председателя ВЧК И.К. Ксенофонтовым, заместителем начальника ОО В.Р. Менжинским и управляющим делами ОО Г.Г. Ягодой.

ВЧК противостоял серьезный и опасный противник. Основу нелегальных резидентур «ПОВ» в Советской России составляли молодые люди с романтично-националистическими взглядами: ради «Великой Польши», ради осуществления идей «процветания Польского государства от моря до моря (от Балтийского до Черного)» они были готовы идти на смерть. Как потом вспоминал Артузов: «При арестах эти молодые патриоты отстреливались и не сдавались живыми». Так погибли резидент в Гродно поручик Владислав Грабовский и резидент в Сувалках Ванда Шафуриевна-Кирска.

Главной удачей «комиссии Артузова» стал арест в июне 1920 года в Москве офицера 2-го отдела (разведка) Польского Генерального штаба (ПГШ), начальника нелегального информационно-разведывательного бюро по Советской России поручика Добржинского. Еще весной 1920 года в ОО ВЧК поступили сведения, что в Москве действует резидентура поляков, которую возглавляет некий Добужинский, или Добружский, по кличке «Сверщ» («Сверчок»).

Выйти на след этого неуловимого разведчика удалось лишь в июле 1920 года. На квартире ксендза Гриневского, подозреваемого в связях с поляками, была оставлена засада. В нее и попал неизвестный. Он стал отстреливаться, и в перестрелке был убит. Убитым оказался служащий броневых частей Московского ВО Гржимало. При нем нашли записную книжку, в которой чекисты натолкнулись на фамилию одного из сослуживцев Гржимапо — политрука бронечастей Игнацы (Игнатия) Добржинского[577].

Вскоре выяснили, что Добржинский и резидент польской военной разведки «Сверщ» одно и то же лицо. Его арестовали, на квартире были найдены документы и материалы подтверждающие, что он является членом Польской социалистической партии и работает на польскую военную разведку. Это был действительно большой успех, ведь доли секунды — и польский резидент покончил бы жизнь самоубийством. От столь решительного поступка молодого человека спас чекист Ф.Я. Карин, который схватил Добржинского за руку и не дал возможности выстрелить. «Теперь, — как писал в дальнейшем Артузов, — от показаний Сосновского зависела судьба польской военной разведки во время войны 1920 года»[578].

Поначалу польский агент молчал, но со временем его разговорили, и он начал давать показания. Как вспоминал сам арестант, вначале его «…повезли в Кремль к Мархлевскому (член Польского бюро ЦК РКП(б) и председатель Польского ревкома. — Прим. авт.). В Кремль повез на машине Артузов. Мархлевский произвел на меня хорошее впечатление. Много говорили о Польше, о Пилсудском…» После разговоров «по душам» Добржинский дал согласие на сотрудничество с ВЧК. Правда, выставил одно требование: названных им разведчиков не станут привлекать к уголовной ответственности, более того — они все будут возвращены в Польшу еще до прекращения военных действий.