1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Александр Папчинский

Сильные позиции «западная» группа заняла в Иностранном отделе ВЧК-ОГПУ, где заместителем начальника ИНО был И.А. Апетер (бывший начальник АОУ ОО Западного фронта), помощником начальника ИНО — B.C. Селезнев (бывший военно-политический секретарь Белорусской ССР). Значительная часть членов этой группы осела и в КРО ГПУ — ОГПУ. Р.А. Пилляр привел с собой большую группу чекистов, выходцев из Польши, Белоруссии и Литвы: К.И. Науиокайтиса, В.Ф. Высоцкого, А.Р. Формайстера, С.М. Глинского, В.А. Григоровича, Б.И. Петнюнаса, А.В. Эйдукевича, К.Ф. Роллера, М.М. Недзвяловскую, Ю.И. Пшепелинскую, Е.Г. Каца, С.С. Турло и других. Как потом признавался сам Пилляр: «Этих людей… я всячески старался приближать к себе, выдвигал их, скрывая их ошибки в работе, отдельные служебные проступки»[594].

Несомненно, Артузова нельзя причислить к представителям «западной» группы, но то, что в 20-е годы под его руководством работало множество чекистов, выходцев из Польши и Прибалтики, в будущем станет одним из оснований для его ареста и осуждения.

К середине 20-х годов «западная» группа стала утрачивать свои позиции в центральном аппарате ОГПУ. Для этого появились веские причины. Главный «коренник» группы И.С. Уншлихт в конце 1923 года был снят с должности заместителя председателя ОГПУ и назначен заместителем председателя РВС Республики, с 1924 года номинальный председатель ОГПУ Ф.Э. Дзержинский все больше уходил в хозяйственную работу, утрачивая влияние на дела в ОГПУ. Из-за болезненного состояния первого заместителя председателя ОГПУ В.Р. Менжинского на ведущие позиции в ОГПУ выходит уже другой зампред — Г.Г. Ягода, выдвигавший в аппарат лишь своих людей.

Возглавив работу КРО, А.Х. Артузов начал с активизации борьбы со шпионажем и белогвардейскими контрреволюционными организациями. Анализ деятельности структур ОО ВЧК-ГПУ показал, что во многом «эта область работы» ОО (особенно на периферии) не была поставлена на должный уровень. Отсутствовал исчерпывающий учет всех объектов, слабой оказалась (качественно и количественно) агентурная сеть, и как следствие отсутствие успешных результатов оперативной деятельности.

Перед аппаратом КРО был поставлен ряд конкретных задач. Одной из них стала организация оперативного учета всех без исключения иностранных подданных, имеющих национальные паспорта и проживающих по видам на жительство. Сотрудникам КРО требовалось теперь обеспечить «этот объект контрразведывательной работы» надежной квалифицированной агентурой. Одновременно всем местным аппаратам КРО предлагалось проверить гласным и негласным путем сведения обо всех гражданах, возбуждавших ходатайства о принятии того или иного подданства других государств[595].

Согласно директивам КРО ГПУ, за подписью Артузова, в число фигурантов попали лица, имеющие связи с заграницей. Периферийные аппараты КРО были обязаны провести учет всех граждан, «…которые по агентурным и другим данным имеют родственников или близких знакомых за рубежом». На учете в КРО ГПУ мог оказаться любой «свободный гражданин Страны Советов», который хоть однажды имел или пытался установить связь (в первую очередь письменную) с заграницей, независимо от срока давности произошедшего. Контрразведчики брались за обязательную агентурную проработку таких контактов. Чекисты выясняли характер связей, время и обстоятельства ухода за границу родственников и знакомых, их возможное отношение к контрреволюционным террористическим и шпионским организациям.

Объектами оперативного контроля «крокистов» стали и политэмигранты (из числа которых разведки иностранных генштабов могли вербовать свою агентуру). Первыми на очереди оказались политические эмигранты из так называемых лимитрофных государств (Польши, Финляндии, Литвы, Латвии, Эстонии, Румынии), составляющих санитарный кордон перед СССР. Одновременно в поле зрения КРО ГПУ-ОГПУ также находились национальные колонии (латышские, литовские, эстонские, немецкие, финские, польские и т. д.), расположенные на территории СССР.

Сотрудники КРО также вели активную борьбу с контрреволюционными военными организациями. В одном из циркуляров Артузов так обозначил интересы отдела в этой области — повстанческие, заговорщические, бандитские с политической окраской, кастовые и террористические организации. Еще одним «объектом исследования» стал и бывший царский офицерский и жандармский корпус, а также агентурная работа среди бывших офицеров и военных чиновников белых армий[596].

В начале 20-х годов иностранные спецслужбы проводили деятельную разведывательную деятельность в отношении нашей страны. Политический и экономический шпионаж вели разведки Англии, Германии, Франции, Польши, Китая и Японии, а также Румынии, Чехословакии, Литвы, Латвии, Эстонии и Скандинавских стран. Они забрасывали в СССР агентуру, вербовали информаторов среди советских граждан. В большей мере эта деятельность концентрировалась на обеспечении собственной внутренней и внешней безопасности, но на первоначальном этапе были и активные попытки дестабилизации внутриполитической обстановки в Советской России. Так, польская военная разведка поддерживала бандитские отряды Булах-Булаховича, Савинкова и Павловского, отряды Тютюнника и Петлюры; финская, латвийская и эстонская разведки — ряд белоэмигрантских монархических организаций, осуществлявших вооруженные налеты на советскую территорию.

Одним из ведущих объектов оперативного контроля КРО ОГПУ являлись иностранные консульства и посольства в Москве, Ленинграде, Харькове, Минске, Тифлисе, Новосибирске, Владивостоке и Одессе. Кроме организации наружного наблюдения, насаждения агентурно-осведомительного аппарата, техническому отделению КРО удалось оборудовать ряд иностранных диппредставительств специальными прослушивающими устройствами. Заодно контрразведчики осуществляли и перлюстрацию ряда дипломатических почт, а также «всю контрреволюцию» отдельных государств, которые работают через иностранные миссии[597].

Особо активно КРО ОГПУ осуществлял насаждение агентурной сети в иностранных миссиях. В 1924 году по этой линии за отделом числилось более 100 секретных сотрудников, значительными были и денежные затраты. Так, в 1923–1924 гг. «крокисты» израсходовали свыше 139 тысяч рублей. Энергично шел процесс формирования агентурно-осведомительного аппарата и среди других контингентов, обслуживаемых КРО ОГПУ, таких как: «участники бандитско-повстанческих и контрреволюционных организаций», «лица, подозреваемые в совершении террористических актов, контрреволюционные элементы в городах и деревне» и т. д.[598] Вскоре количество секретных сотрудников стало превышать численность штатных работников органов контрразведки.

Масштабность негласного аппарата, созданного КРО ОГПУ отнюдь не спасала от просачивания через заградительную сеть контрразведки сведений, содержавших данные о военной мощи СССР. В связи с этим интересным будет мнение высшего руководства РККА об информационной безопасности военных структур страны. 27 апреля 1923 года на заседании РВС Республики член РВС С.С. Данилов заявил: «Секретные военные сведения из Петрограда и Украины просачиваются за границу. Осведомленность наших врагов только немного отстает…» Ему вторил командующий советскими войсками на Украине и в Крыму М.В. Фрунзе: «У меня есть сведения, что из штаба РККА секретные сведения попадают за границу. Я, например, сведения о приказах получаю раньше из Польши и потом только из Москвы»[599]. С действиями польской военной разведки связывали и утрату ряда секретных документов, в том числе и мобилизационных, в штабе Западного фронта. По этому делу чекистами был арестован начальник Оперативного отдела Штаба Западного фронта В. Шестун[600].

В разведывательной работе против СССР весьма значительное и своеобразное место занимала польская военная разведка. 2-й (разведывательный) отдел Польского Главного штаба (ПГШ) стремился разработать особую стратегию своей оперативной деятельности «…с перспективой глубокого, длительного изучения и освоения нашей страны, предусматривая тем самым широкий охват агентурной сетью всех жизненных центров СССР». Учитывая существующие военно-политические отношения, поляки пытались даже разработать особые правила ведения разведывательной службы в Советском Союзе. Так, во 2-м отделе ПГШ («двуйка») полагали, что создавшаяся в СССР политическая ситуация дает «…много идейных людей, которые по разным побуждениям (национальное чувство, патриотизм, партийная ненависть, желание мстить) готовы пойти на какую угодно опасную работу. Умелая координация этих чувств с житейскими нуждами их обладателей может… дать много преданных и хороших работников, и в это именно направление должна быть обращена вербовка»[601].