Русский калибр (сборник) - Пётр Разуваев

– Я вас умоляю, только не нужно всё начинать сначала! – При одной мысли об этом мне делалось дурно. Они почти всю ночь препирались по этому поводу, хотя по отдельности каждый из них уверял меня, что ничего не имеет лично против своего оппонента. Проклятие!

– Всё это бессмысленно, поймите. Сейчас мы все трое крепко привязаны друг к другу…

– А к нашим ногам привязаны камни… – тихо закончила Паола. – Я устала, Андре.

– Я тоже. Но я предлагаю выход, а вы продолжаете выяснять, кто из вас больше виноват.

– И что вы предлагаете? – поинтересовался Давид. – Документов у меня нет. Но даже будь у меня паспорт – ни вы, ни я, ни синьорина не можем официально покинуть страну – нас тут же схватят.

– Совершенно верно. Но мы вполне можем нанять небольшое судно и на нём добраться до Корсики. А уже оттуда во Францию. Там я сделаю вам документы и…

– И я уеду в Россию, – мягко сказал Давид. – Я уже решил, Андре. Собственно говоря, вам совершенно ни к чему ехать вместе со мной. Вы закончили свою миссию и вполне можете остаться дома, вместе с синьориной.

– Я не останусь в Европе, – тихо сказала Паола. – У Кольбиани длинные руки и долгая память. Они решили меня убить, и они сделают это.

– Значит, мы не будем жить в Европе, – я улыбнулся ей со всем энтузиазмом, на который был способен.

– Да, кстати, – Давид порылся в своей пачке газет и, достав одну из них, открыл на второй странице. Откашлявшись, он с выражением прочитал:

– «Синьор Джузеппе Кольбиани, почётный гражданин города Палермо, внёс значительную сумму в Фонд помощи детям-инвалидам. На днях состоится бракосочетание сына синьора Кольбиани с синьориной Радиче, дочерью синьора Альберто Радиче».

– Я знакома с синьором Радиче, – откликнулась Паола. – Его дочери восемнадцать лет, и это полное ничтожество, но её отец – владелец контрольного пакета акций двух крупнейших строительных фирм в Италии. Зачем ему это?

– Ему сделали предложение и подкрепили его вескими аргументами, – устало ответил Давид, сворачивая газету.

– Много лет назад у меня не взяли пятьсот франков на помощь голодающим африканцам, – тихо проговорила Паола, глядя на меня. И, жёстко усмехнувшись, закончила: – Наверное, я просто мало предложила.

Я предупреждающе взглянул на Давида, и тот промолчал, хотя очередная колкость явно вертелась у него на языке.

В этот момент за окном, прямо перед кафе, что-то произошло. Шум, крики, громкий смех. Я невольно обернулся. На тротуаре, буквально перед самым нашим носом, двое молодых людей устроили миниатюрный матч по стритболу, используя в качестве мяча небольшой кожаный рюкзачок. Невысокая, крепенькая девушка с короткими чёрными волосами что-то кричала, явно протестуя против подобного обращения с её имуществом, и металась между ними, пытаясь перехватить у игроков импровизированный мяч. «Везде одно и то же», – лениво подумал я, мгновенно просчитав ситуацию. Примитивное дорожное хулиганство. Два юных балбеса не нашли лучшего способа познакомиться с понравившейся им красоткой. Хотя… да нет, похоже, они уже знакомы. Шутки шутят… ну-ну. Я отвернулся. Мои спутники, которых также отвлекла неожиданно возникшая суета, последовали моему примеру.

– Забавно… – протянул Давид, всё ещё косясь в ту сторону.

– Весьма забавно, – язвительно поддакнула Паола. – Между прочим, синьор Липке, мы сейчас мало чем отличаемся от этого «рюкзачка».

Я тяжело вздохнул и достал из пачки ещё одну сигарету. В своей Бенаресской проповеди Будда объявил Путь, ведущий к избавлению от страданий. Всех восьми составляющих этого Пути я уже, естественно, не помнил, но праведное поведение и праведное стремление там точно присутствовали. Надо, пожалуй, обратиться к первоисточникам. Уж больно я как-то неправильно живу. И воздаётся мне соответственно…

– Синьор? – Обратившийся ко мне официант застыл перед столиком в позе настолько почтительной, что я сразу же заподозрил неладное. Нужно вложить приличную сумму, чтобы вызвать у итальянского служивого подобный пиетет. А поскольку я с ним ещё даже не расплачивался… В руках у синьора был небольшой поднос, на котором стояло красивое ведёрко для шампанского и три высоких фужера.

– Что это значит? – Я с подозрением смотрел на своих спутников, но они не лучше меня разбирались в происходящем. Давид удивлённо взирал на раболепного официанта, а Паола с недоумением – на меня. Не похоже было, что кто-то из них решил тайком заказать бутылочку «Veuve Clicquot», горлышко которой недвусмысленно торчало из белоснежной салфетки.

Ни слова не говоря, официант протянул мне большой, очень красивый конверт. Затем он торжественно налил в бокал немного шампанского и заученным движением преподнёс его Паоле. Пить она, впрочем, не спешила. Такой же бокал появился перед Давидом. Ко мне у официанта явно было какое-то особое отношение. Наполнив последний бокал, остававшийся на подносе, он, заметно волнуясь, одной рукой достал из ведёрка со льдом нечто, весьма напоминающее стеклянную пробирку, и опрокинул её в предназначенноё мне шампанское. Только после этого бокал был торжественно водружён передо мной.

– Синьор, приславший вам эту бутылку, просил передать её именно таким образом, – глуховатым от волнения голосом сообщил наконец этот «фокусник». И я прекрасно понимал причину, заставлявшую его нервничать. Ещё бы! В стоявшем передо мной высоком, идеально чистом бокале, наполненном шипящим и пенящимся шампанским, плавал какой-то противный, длинный, зелёный червяк. «Здравствуй, папа», – обречённо подумал я и привстал из-за стола, внимательно оглядывая зал. Давид и Паола смотрели с изумлением, явно не понимая, что на меня нашло. Ну да, всё так и есть. Осталось только выяснить, где прячется этот… чурка нерусская…

Партия была разыграна классически. Компания «спортсменов», резко переставшая веселиться, наглухо заблокировала выход из ресторана и, не скрывая интереса, во все глаза наблюдала за моей реакцией. Двое молодых парней, до того спокойно сидевших на высоких никелированных «табуретках» возле стойки, также обернулись в нашу сторону и всем своим видом демонстрировали очевидное: «Проход закрыт». Расстёгнутые спортивные сумки, лежавшие у «мальчиков» на коленях, лишний раз это подтверждали. Слишком хорошо я представлял, что можно носить в такой таре. В зале была ещё парочка «напряжённых спин», но их присутствие уже не играло никакой роли. Капкан ставил «профи» высочайшего класса, и вырваться из него без потерь было невозможно. Да и желание совершать очередной подвиг во мне почему-то отсутствовало. Жизнь повернулась в очередной раз, вот и всё… Дьявол, ну где же этот поганец?

И тут я его заметил. Поодаль, метрах в десяти от нашего столика, сидели двое: мужчина в лёгкой шёлковой рубашке и молодая светловолосая женщина. Он – спиной ко мне, она – вполоборота и… что-то знакомое было в этой блондинке, что-то очень знакомое… До шумной сценки на улице данный столик пустовал, значит – вся эта спортивная возня с рюкзаками и девушками была разыграна специально для меня. И пока я щёлкал клювом, он совершенно спокойно вошёл в кафе и занял место за колонной, почти скрывавшей его от меня. М-да… Единственное, что мне оставалось сделать, это почтительно снять шляпу и вручить ему переходящую пальму первенства. Распечатав конверт, я вынул из него лист превосходной бумаги с золотым обрезом и развернул его. Ну, естественно… Ничего другого я и не ожидал.

«Как единственный (на сегодняшний день) член Ордена Зелёного Червяка я принял решение избрать Вас Почётным Кавалером сего Ордена. Счастлив преподнести Вам персональный экземпляр орденского тотема. Обязуюсь заменить вышеозначенный символ в случае его издыхания.

Р. S. Рекомендую держать вручённую Вам реликвию в хорошем шампанском. Кажется, этой скотине оно по вкусу».

Подпись отсутствовала, но… я прекрасно помнил своё письмо, отосланное месяц назад из Амстердама. Гадать об авторстве не было нужды. Медленно, с большим чувством скатав послание в тугой бумажный шарик, я с силой запустил его в аккуратно подстриженный затылок сидевшего за колонной мужчины.

– Ну, здравствуй, сук-к-кин сын, – вежливо поздоровался я по-русски. В ответ Рихо Арвович Эвер, с лицом, исполненным прямо-таки неземного блаженства, продемонстрировал жест, известный нынче даже папуасам, – сжатая в кулак рука с вытянутым средним пальцем. И, скрепя сердце, я вынужден был с ним согласиться. Особенно когда обернулась его спутница. Радостная улыбка мадемуазель Софи Моран, в узких кругах известной как «просто Даша», просто не оставляла мне иного выбора. В этом раунде чёртов эстонец «поимел» меня решительно и бесповоротно.

Глава двенадцатая

«Кх-ха!» С громким выдохом закончив сложную фигуру и разжав пальцы, я резко развернулся и замер в классической стойке. Две пары тяжёлых нунчаков стремительно неслись к мишени, издавая в полёте тонкий, едва различимый свист. Следить за ними не было нужды, я и так знал, что они неминуемо воткнутся в макивару, укреплённую в углу большого зала. Короткая дробь ударов лишь подтвердила мою уверенность.