Непотопляемый «Тиликум» - Вернер Гильде

Кроме меня на борту были только Уэстон, Мак-Миллер, Чанг Чу да Фред. Во время промысла на шхуне всегда почти никого не остается. Впрочем, при такой погоде, как сегодня, никаких особых проблем это не составляло. Чанг и Фред работали на кливер-шкотах. Для тощего китайца и четырнадцатилетнего мальца — работенка не из легких. Под пронзительные китайские возгласы Чанга рывок за рывком тянули они непослушные снасти. Уэстон с Мак-Миллером поставили тем временем фок. «Джесси» увалилась на несколько румбов и дала ход. Бежала она легко, слегка накренясь.

Мак-Миллер наблюдал в бинокль за дори.

— До них около четырех миль. Может, стоит принять немного вправо?

Через полчаса мы уже нагнали наши дори, но в дрейф ложиться не стали, а пробежали еще с пяток миль к подветру, где и решили их дожидаться.

К вечеру все дори, одна вслед за другой, слетелись к «Джесси». Охотник, гребец и рулевой сидели в каждой лодке рядышком на самой корме. Для равновесия. Потому как в носовой части кучей лежали туши убитых тюленей.

Возле самого нашего борта рулевой сноровисто разворачивал лодку иском к ветру. Второй матрос мгновенно спускал парус, выдергивал мачту из степса и укладывал ее в лодку. Охотник закреплял в носовой части поданные ему с «Джесси» тали. То же самое проделывал на корме и рулевой, и после нескольких «раз-два, взяли» дори висела уже на шлюпбалках, укрепленных по обоим бортам «Джесси». Шлюпбалки у нас были поворотные: развернут их внутрь — и дори зависает над палубой, потравят тросы — и она уже стоит на палубе. А шлюпбалки снова вываливают за борт, где ждет подъема очередная дори.

На палубе меж тем начинается большая бойня. Под надзором Уэстона охотники сдирают с битых тюленей драгоценные шкурки. Окровавленные туши кидают за борт. Мы с Мак-Миллером стоим на шканцах и наблюдаем всю эту сутолоку.

— Довольно неаппетитное зрелище…

— Зато хорошо оплачиваемое, кэптн, — пожал плечами Мак-Миллер и, помолчав немного, добавил: — Только уж своей-то жене я такое меховое манто покупать не стану.

Чуть не каждый день настигали мы теперь тюленьи стада. Охота с маленьких лодок — предприятие до безрассудства дерзкое, особенно когда крепчает ветер. Однако нам везло. Ни одной дори не потеряли. Несколько раз мы встречались с другими шхунами, которые запрашивали нас, не попадалась ли нам случайно одна из их дери, затерявшаяся в тумане или унесенная штормом.

На нас тоже обрушилось за это время несколько штормов, но все обошлось без ущерба. От тайфунов, столь опасных в японских морях в летние месяцы, судьба нас уберегла. Так что к концу года я целый и невредимый вернулся назад в Штаты. «Джесси» была плотно набита мехами и воняла изо всех швов палубного настила тюленьим жиром, тухлым мясом и мокрыми шкурами.

Всего один год проплавал я на «Джесси». А потом получил письмо от Смита, Смита и Смита. В нем весьма сухо сообщалось, что тюлений промысел для судов, базирующихся на Соединенные Штаты, более не выгоден. Из Японии подходы к местам промысла много короче. Жалованье японских моряков составляет лишь малую долю того, что платят в Америке. И далее лично обо мне:

«…И мы льстим себя надеждой не разойтись с Вами во мнении относительно того, что благодаря богатому опыту, накопленному Вами за последний год на нашем судне „Джесси“, должность старшего гарпунера на нем стала излишней, и рассчитываем, что не разочаруемся в своих предположениях, предложив Вам принять на себя дополнительно и эту заботу, в оправдание которой Ваш оклад повысится на десять процентов.

В случае Вашего согласия просим Вас разоружить «Джесси» и отправиться в Иокогаму, где Вы примете под команду (с одновременным исполнением должности старшего гарпунера) шхуну «Шикишима Мару».

Примите … и т.д., и т.д.».

Что мне оставалось делать? Я принялся расснащивать «Джесси» (в чем другом, а в этом у меня опыт уже был). Потом представитель нашей фирмы вручил мне билет на «Вашингтон», и я снова насладился всеми радостями бытия пароходного пассажира.

Во время рейса я размышлял кое о чем. Во-первых, что станется с командами американских зверобойных судов. На пароходы устроиться сможет далеко не каждый.

Во-вторых, я попробовал подсчитать, что сэкономят три Смита на их жалованье. Любое состояние, как известно, начинается с экономии, но… только когда экономишь на других. Я, скажем, сколько ни пытался экономить, так никогда и не разбогател.

Главной же моей заботой было: как я буду управляться с японской командой? Может, через переводчика? Невозможно. Задуй ветерок немного посильнее, и никакой переводчик за мной не поспеет. А может, Смит, Смит и Смит наймут японскую команду, понимающую по-английски? Совсем невероятно: японцы, говорящие по-английски, потребуют больше денег, чем те, что языкам не обучены. С другой стороны, я хорошо знал свою фирму и был уверен, что она никогда пальцем о палец не ударит, если это не сулит ей выгоды.

В Иокогаме я стоял у релинга и наблюдал, как сходят на берег пассажиры.

— Мистер Восс? — спросил у меня за спиной чей-то голос.

Я обернулся. Маленький японец несколько раз учтиво поклонился мне. Как вежливый человек, я ответил тем же, разве что поклоны мои были не столь глубокими.

— Мистер Восс, — сказал японец, — позвольте представиться. Кобаяси.

Он протянул мне визитную карточку. На одной стороне напечатаны были японские иероглифы, на другой — по-английски:

«М-р Исао Кобаяси,

чиф-агент

Смит, Смит и Смит».

Фирма снова взяла меня под свое крылышко. Стоило мистеру Кобаяси поманить мизинчиком — и уже двое носильщиков поволокли мои чемоданы по трапу и скрылись с ними в людском водовороте. Мистер Кобаяси поднял большой палец — и уже стояли возле нас готовые к услугам два рикши со своими колясками. Мне было как-то неловко: человечек вдвое меньше меня ростом и вдруг повезет меня, этакого здоровенного! Но мистер Кобаяси уже подсаживал меня в двухколесную тележку, и, не успел я усесться, человечек зарысил прочь от порта. Сперва он бежал по довольно широким припортовым улицам, однако, чем дальше, тем улицы становились все уже и уже.

Моя коляска свернула раз десять налево и столько же — направо, и узкая улочка превратилась в незамощенную дорогу.

«Терпи, Ханнес, — сказал я себе, — храни азиатское терпение. Смит, Смит и Смит знают, что делают. Уж это так точно!»

И они-таки знали…

Рикша остановился у каких-то ворот, которые, как в сказке, тут же отворились перед нами. Мы въехали в крохотный дворик, обнесенный с трех сторон высокими стенами. С четвертой расположился маленький домик, весь из досточек и бумаги. У входа стояла грациозная японка в расшитом цветами кимоно. Она сделала глубокий поклон и помогла мне выбраться из коляски, что сопряжено было с некоторыми трудностями: тележка явно не была рассчитана для перевозки европейцев.