Сталин против партии. Разгадка гибели вождя - Александр Костин

Вот слово взял Л.М. Каганович, но Сталин не сразу понял, о чем тот говорит, ему кажется, что оратор как бы удаляется от него и его слова где-то по пути пропадают. Тут он поймал себя на мысли, что его голова низко опускается к столу и потому он не улавливает, о чем говорит Каганович. Встряхнув головой, как это делает вдруг задремавший человек, он обвел взглядом присутствующих и уловил какую-то тревогу в их взглядах. В этот момент, словно преодолев какое-то препятствие на своем пути, до него донеслись слова эмоциональной речи Лазаря Моисеевича. Он говорил, как всегда, громко, особенно когда ругал каких-то невидимых врагов. Он говорил о сионистском международном заговоре, о проникновении ядовитых зерен сионизма на нашу землю. О разгромленном ЕАК, лидеры которого вынашивали планы о переселении советских евреев в Крым и, само собой разумеется, о «деле врачей». О том, как весь советский народ клеймит этих «убийц в белых халатах», требуя их сурового наказания. Сталин отметил про себя, что Каганович сильно перегибает в своих обвинениях еврейской диаспоры, сбивается на антисемитские позиции. И вдруг он услышал совсем неожиданные обвинения в адрес всей еврейской нации, которая является, якобы, инородным телом в дружной семье советских народов. Сталин начал подниматься, чтобы пресечь поток ругательств, доносившихся с трибуны, резким взмахом правой руки в сторону оратора. Но взмаха не получилось, и в этот момент он услышал слова с трибуны:

— Я предлагаю поддержать идею товарища Сталина о переселении всех евреев Советского Союза на Дальний Восток, преобразовав Еврейскую автономную область в автономную республику со столицей в г. Биробиджане, увеличив ее территорию за счет Хабаровского края и Амурской области. Они хотели получить автономию в Крыму, так пусть получают ее на Дальнем Востоке.

Он продолжал говорить, но Сталин уже ничего не слышал, повалившись на руки окруживших его со всех сторон соратников. Только сейчас, оторвав глаза от текста своего выступления, Каганович понял, что со Сталиным случился удар, и «виновником» этого события, похоже, является он. Но ведь он хотел сделать своего рода сюрприз вождю, поскольку был убежден, что слухи о переселении евреев в Сибирь, на Дальний Восток инспирированы Сталиным, хотя на словах тот всегда поругивал «безродных антисемитов», предупреждая своих соратников, что борьба с сионизмом, никоим образом не должна свалиться в антисемитизм, который был чужд Сталину, как и любое проявление шовинизма и ксенофобии.

Сталина подхватили сидящие рядом с обеих сторон председательского кресла Берия и Маленков. Правая рука, которой он хотел как бы согнать с трибуны Л.М. Кагановича, безжизненно повисла, но голова его по-прежнему была устремлена в сторону уже замолчавшего оратора, и он перекошенным ртом пытался произнести какие-то грозные слова в адрес Кагановича. Но связанных слов не выходило, были всего лишь какие-то звуки: «и….и…дзз», «и…и…и…дза» и что-то близкое к тому. Надо полагать, что вождь бросил страшное обвинение одному из своих долголетних соратников: «ИУДА»!

Было ли выступление Л.М. Кагановича предательским по отношению к кумиру, которого он боготворил всю свою сознательную жизнь? Нет, конечно! Вот как косвенно оценивает роль «Иуды» на этом трагическом совещании сам Каганович. В уже упомянутом нами ранее сочинении В. Пятницкого «Заговор против Сталина», посвященном посмертной реабилитации своего отца, — видного революционера-интернационалиста Иосифа Пятницкого, приводится следующее, весьма многозначительное признание Кагановича.

Близкий друг автора книги взял интервью у Кагановича в пятидесятых годах, где-то после XX съезда КПСС, одним из заданных вопросов был следующий: «Как вы, будучи евреем, могли помогать Сталину в деле врачей?»

На что Каганович ответил: «Вы все ничего не поняли! Он, Сталин, был великий комбинатор (я не помню это слово буквально, записал Володя, что-то в смысле Великого Конструктора, Стратега. Но, во всяком случае, очень уважительно, вроде Мастера с большой буквы). Сталин задумал великое дело, и если бы он остался жив, вот тогда полетели бы головы»[122].

Комментируя это признание Кагановича, автор книги поясняет: «Здесь Володя (друг В. Пятницкого, который брал интервью у Кагановича. — А.К.) поднял руку указательным пальцем в потолок и сказал, он даже повторил: «Он потянул руку вот так и как бы выдавал прекрасную тайну, торжествовал от того, что «полетели бы головы». Владимир говорил, что ему даже стало не по себе…

Потом Владимир перевел разговор на Пятницкого, рассказав Кагановичу, что хочет писать книгу о нем для Политиздата.

Каганович спросил Владимира, почему он выбрал для своего труда такого героя, сказал, что эта тема очень трудная и ему она не по зубам. А затем разговорился, охарактеризовал моего отца как очень дельного работника. Он сказал, что Пятницкий, так же как и он сам, Каганович, не принадлежал к этим трепачам-теоретикам, что оба они прекрасные практики и это в то время было главным»[123].

Что-что, а «теоретиком» Лазарь Моисеевич действительно был никаким. Будучи «задвинутым» в тень вождя еще задолго до XIX съезда ВКП(б), он, подобно Валечке Истоминой, начисто перепутал развернувшуюся в стране шумную пропагандистскую кампанию, направленную своим острием против международного сионизма, с «доморощенным» антисемитизмом и, похоже, всерьез верил в то, что Сталин задумал создать на Дальнем Востоке процветающую Еврейскую республику, наподобие государства Израиль, к созданию которого «вождь мирового пролетариата» приложил немало усилий.

Так что, выступая с таким жаром в «поддержку» «сталинской идеи» о переселении советской еврейской диаспоры на

Дальний Восток, он ни сном, ни духом не помышлял, что может вызвать столь негативную реакцию вождя, эмоциональным эхом которой явился сосудистый криз головного мозга.

Сталин падает на руки своих соратников, все остальные участники совещания вскочили со своих мест, повернувшись в его сторону, и на какой-то миг в зале воцарилась «немая сцена». Однако тут же все ринулись к беспомощному вождю, стараясь предотвратить его падение, поскольку удержать его вдруг обмякшее и отяжелевшее тело Берия и Маленков были не в состоянии. Каганович «заменил» Берию, видимо осознавая, что только он, единственный из присутствующих может взять ситуацию под контроль. Берия понял этот жест и, освободившись от печальной нагрузки, рванулся к двери, распахнув которую, буквально заорал: «Дежурного врача». Дежурный личный врач Сталина Смирнов вместе с медсестрой Лечсанупра Моисеевой уже бежали со своими чемоданчиками, застегивая на ходу разметавшиеся полы медицинских халатов.