Египетский манускрипт - Борис Батыршин

— «Надо сказать, что в таком виде императорский поезд ездил лет десять. Имевшие к нему отношение железнодорожники, да и сам министр путей сообщения, знали, что это технически недопустимо и опасно, но не считали возможным вмешиваться в важные расклады придворного ведомства. (…)

Анатолий Федорович Кони, допрашивавший Посьета, попытался выяснить, почему тот не обращал внимания государя на неправильный состав поезда. Посьет сказал, что очень даже обращал — еще АлександраII. (…) Десять назад присутствовал при встрече на вокзале германского императора. Быстро подлетевший к перрону немецкий поезд сразу же остановился. «Вот как это у них делается! — сказал Александр. — А мы замедляем ход и подползаем к станции». (..)

— То есть что получается — император сам и потребовал, чтобы все скорее было? — допытывался Ваня. — А спорить с ним никто не рещался?

— А куда им деться? — Резонно возразил отец. — Государь всё-таки. Александр Миротворец вообще был известен… то есть, известен крутым нравом, ему мало кто решался перечить.

Иван продолжал читать вслух:

— «…железнодорожный персонал чрезвычайно заботился об удобстве и спокойствии государя. Положено было, например, самые тяжелые вагоны подцеплять в начало состава, за паровозом. Но там же дым, гарь, шум — и тяжелые царские вагоны ставили в середину. У всех пассажирских поездов полагалось после смены паровоза проверять тормоза: отъезжая от станции, поезд разгоняли и подтормаживали. Но венценосное семейство не осмеливались подвергать лишним толчкам и тряске, поэтому тормоза не проверяли…»

— Ну ни хрена ж себе! — высказался мальчик. — Царя по дурости и нерешительности угробили! Вот уж точно — «защита от дурака» рулит…

— Может и угробили. — ответил Олег Иванович. — А может, там еще что-то было. Насколько я помню, рассматривалась и такая версия: крушение вызвано взрывом бомбы, которую заложил помощник повара императорского поезда, связанный с революционерами. Заложив бомбу с часовым механизмом в вагон-столовую, он рассчитал момент взрыва ко времени завтрака царской семьи, вовремя сошёл с поезда и сбежал за границу. После таких происшествий вообще всегда слухов полно. Говорили даже, что какой-то мальчик в вагон бомбу принес, под видом мороженого.

— Это что ж за взрывчатка нужна, чтобы одной пачкой поезд завалить? — недоверчиво спросил Иван. — Динамит, что ли?

— Не хватит. — покачал головой отец. — К тому же, речь шла не о привычном нам брикете, а о целой коробке. А мальчик — рассыльный станционного буфета.

— То есть получается, что и этого Александра угробили террористы?

Олег Иванович пожал плечами.

— Возможно. Хотя это только версия.

— Мочить их надо. — решительно заявил Иван. — В сортирах.

— А если не они? Вот замочишь ты этого помощника повара — а он и ни при чем. Мало того, что человека зря погубишь — так и катастрофу не предотвратишь; отсутствие повара на состоянии поезда никак не скажется.

Ваня задумался.

— Да, точно… Тогда надо и то и то — для верности. Только что с поездом делать?

— Не знаю, — Олег Иванович снова уткнулся в «Губернские ведомости». — я в железных дорогах не очень…

— Ничего. — решительно упрямо головой Ваня. Приедем домой, почитаю в инете — придумаем что-нибудь.

— Все-то тебе в инете искать, — недовольно отозвался отец. — Готовые рецепты подавай…

— А что делать-то? — растерялся Иван. Раз сами мы в этом не разбираемся?

— Ну, можно, скажем, стукануть жандармам, что революционеры готовят покушение на императора, — хотят пути испортить. Тогда они каждый костыль в шпалах обнюхают. Может и найдут чего. Или, скажем, пустить впереди царского поезда порожняк…

Снова заскрипело, залязгало — поезд тормозил.

— Харьков, господа пассажиры! — раздалось по вагону. — Поезд стоит 30 минут.

— Ну вот, — Олег Иванович поднялся, складывая газету. — Уже и Харьков. До Москвы — каких нибудь 450 верст. Пошли, что ли, буфет отыщем?

Глава восемнадцатая

— Так. Надеюсь, вы понимаете всю серьезность вашего положения, господин ван Стрейкер?

— Геннадий нарочно начал разговор, — впрочем, какой разговор? Допрос! — с эдакой киношной фразы. Собеседник фильмов все равно не смотрел, а высокопарный стиль старых детективов помогал вождю БПД настроиться на подходящий лад.

— Не буду скрывать, мы еще не решили, как с вами поступить. И выбор этот будет во многом зависеть от того, что вы сейчас нам скажете.

Сидящий на подоконнике Дрон плотоядно ухмыльнулся. Он тоже вовсю работал на образ — брутальный громила, готовый выполнить любой, самый бесчеловечный приказ дознавателя.

Пленник, впрочем, держался пока вполне достойно.

— Простите, я не понимаю чем вызвано столь бесцеремонное обращение со мной. — со всем достоинством, которое только было возможно в его положении, ответил бельгиец. Сильно мешала разбитая, опухлая губа, из-за которой он как бы пришепётывал. — Если я совершил какое-то преступление, что ж, сдайте меня в полицию, я не против!

— Ах он не против! — Дрон вскочил с подоконника и за волосы задрал голову пленника. — В глаза смотри, сволочь! Не против он! А если я тебе сейчас глаза вырежу — будешь против?

— Погоди ты, — с досадой сказал Геннадий. — Я полагаю, наш гость и сам понимает, что сморозил глупость.

Бельгией попытался отодвинуться от разъярённого Дрона как можно дальше. Получилось не очень — что неудивительно, поскольку ноги и руки его были плотно примотаны к креслу скотчем. За этими потугами Ван дер Стрейкера из угла комнаты горестно наблюдал студент Лопаткин — события последнего дня его окончательно добили.

На этот раз Геннадий был мягок:

— Я очень прошу вас, господин ван Стрейкер, не вынуждайте нас прибегать… хм… К нежелательным методам. Вам всего лишь следует ответить на несколько вопросов. Готовы?

Бельгиец сплюнул на пол и пожал плечами — понимайте как хотите.

— Что ж, попробуем. Вопрос первый. Зачем вам понадобился доцент Евсеин, которого вы похитили и упрятали в психиатрическую клинику?

— Я не знаю никакого доцента. — ответил ван Стрейкер. И вообще, насколько мне известно, по законам Российской империи, похищение считается тяжким прес…

Бац! Кулак смачно влепился в солнечное сплетение. Пленник закашлялся, попытался согнуться — скотч мешал.

— Дай я его порежу, Ген! — кровожадно потребовал Дрон. Он у меня ответит за Вальку, падла! Законы ему… а как людей убивать — так на законы, значит, положить? Ах ты, петух гамбургский…

Возразить на это бельгийцу было нечего. Он и правда застрелил Валентина; выскочив из неприметного сарайчика, приткнувшегося к боковой стене дома Румянцева (куда попал по тайному ходу их номера), Ван дер Стрейкер налетел прямиком на пролётку, заполненную «бойцами» Бригады. Узнали его мгновенно — благо, Лопаткин дал исчерпывающе-точное описание своего нанимателя. Дрон коршуном ринулся на бельгийца с козел, но все испортил Валя, который тоже решил поучаствовать в силовом задержании. Это оказалось роковой ошибкой: бельгиец встретил студента-философа двумя пулями в грудь из карманного «дерринжера» — точно такого же, как тот, что подобрал Ромка. Однако, первый успех оказался и последним; ботинок Дрона в высоком махе влетел злодею в челюсть, чудом ее не сломав, и через несколько минут ошалевший от страха извозчик гнал пролётку в сторону Котельников. Скрученного бельгийца бросили под ноги и прикрыли рогожей; Дрон сидел рядом с кучером, тыкал его в бок и орал: «Только попробуй вилять, гнида, завалю!»

Подступающий вечерний сумрак скрыл все это безобразие от городовых — до Гороховской долетели в считанные минуты. Связанного Стрейкера вытряхнули из пролетки и кулём зашвырнули в портал. Геннадий уже не обращал внимания ни на какие меры предосторожности — не до того. Потрёпанная «Королла» Олега стояла прямо напротив дома, на другой стороне улицы Казакова; утрамбовав пленника на заднее сиденье, Бригада в полном составе втиснулась в «японку», и рванула с места преступления.

Только по прибытии на место — на дачу Геннадия, в пяти километрах от Апрелевки — стремительность события стала постепенно отпускать и Геннадия и остальных. Постепенно доходило, каких дров они наломали: пробитое пулями тело Валентина (как ни торопился Дрон, он все же успел убедиться — да, мертв, мертвее не бывает») осталось валяться на Хитровом рынке; таинственный бельгиец, за которым Корф со товарищи Яша безуспешно гонялись по всей Москве, конечно, схвачен — только вот доставлен не в «Ад», откуда они приехали, а сюда, в 21-й век. И, конечно, по дороге он успел разглядеть кое-что, чего видеть ему никак не следовало. Мало того — ни Геннадий, ни Дрон, да и никто другой не мог сейчас сказать, с какого перепугу они, собственно, кинулись на бельгийца — ведь ехали-то на Хитровку. для того, чтобы по душам поговорить с Яшей, оказавшимся шпионом. А с бельгийцем, наоборот, они собирались спокойно поговорить, и, чем чёрт не шутит — найти общие интересы. Дрон потом оправдывался, что вообще спрыгнул с козел, чтобы помочь Стрейкеру, а козел Валька все испортил и кинулся зачем-то — и схлопотал две маслины. Ну а потом уж…