Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Что дальше делать с Кей, становилось проблемой. Она не была американской гражданкой и поэтому не могла оставаться в женском вспомогательном корпусе и продолжать работать на Эйзенхауэра. В октябре она решила поехать в США и выправить себе американское гражданство. Когда она вернулась, Эйзенхауэр попросил генерала Луциуса Клея в Берлине взять ее к себе на работу. Он сказал Клею: "Я надеюсь, что вы найдете для нее по-настоящему хорошую работу и не забудете, что она не только служила мне самым преданным и лояльным образом, но и пережила свою трагедию в этой войне. В том, что касается работы, она великолепно умеет держать язык за зубами" *21. Смиту Эйзенхауэр признался, что поступает паршиво по отношению к Кей, поскольку ему известно, какой "покинутой и одинокой она себя ощущает" *22.

Затем он продиктовал длинное деловое письмо самой Кей, объяснив ей, почему она больше не может работать на него. Он писал, что "не способен описать всю глубину моей благодарности за непревзойденную лояльность и преданность, с которой вы работали под моим личным руководством", и что для него "лично крайне огорчительно прекратить такое ценное... сотрудничество столь нелепым образом". Пообещав сделать все возможное, чтобы помочь ей начать новую карьеру, он закончил следующим образом: "Я надеюсь, что время от времени вы будете мне писать, мне всегда будет интересно знать, как у вас идут дела". А потом добавил постскриптум: "Берегите себя и не теряйте присущего вам оптимизма" *23.

Кей оставила вспомогательный корпус, стала гражданкой США и переехала в Нью-Йорк. В конце 1947 года она обручилась, назначила дату свадьбы и послала приглашение Эйзенхауэру. Он вежливо отклонил приглашение в теплом, но официальном ответе. Кей вскоре расстроила помолвку, что заставило Эйзенхауэра написать в своем дневнике 2 декабря 1947 года: "Сегодня услышал, что мой секретарь военной поры (скорее даже личный помощник) переживает не лучшие времена". Эйзенхауэр объяснял эмоциональные проблемы Кей гибелью полковника Арнольда в Северной Африке в 1943 году и так прокомментировал услышанное: "Очень жаль, она была преданным и умелым работником, всеобщей любимицей... Надеюсь, она возьмет себя в руки, впрочем, нельзя забывать, что она ирландка и склонна к трагике" *24.

В 1948 году Кей опубликовала книгу о своем военном опыте "Моим боссом был Эйзенхауэр". Книга имела большой успех, гонорар за нее вместе с деньгами, полученными за устные выступления, обеспечил ее финансовую независимость. После переезда Эйзенхауэра в Нью-Йорк в 1948 году Кей сумела "неожиданно" столкнуться с ним около его работы; он был суров и, по ее собственному последующему признанию, отчитал ее такими словами: "Кей, это невозможно. Я ничего не могу поделать" *25.

В 1952 году Кей вышла замуж за Реджинальда Моргана, нью-йоркского биржевого маклера. Затем последовала публикация "Ничего не скрывая" (1973), которая вызвала новые мемуары Кей "Незабываемое: мой роман с Дуайтом Д. Эйзенхауэром". Во вступлении Кей говорит, что сначала ее удивил, а потом обрадовал рассказ Трумэна о том, будто Эйзенхауэр хотел развестись с Мейми и жениться на ней. Поскольку Эйзенхауэра к тому времени уже не было в живых, а сама она умирала от рака, то она решила рассказать всю правду об их знаменитом романе. Сказала она "всю правду" или нет, можно только гадать. Если сказала, то значит, что всю войну генерал Эйзенхауэр был импотентом. Книга Кей в целом является живым и трогательным отчетом о военном увлечении, которое было одновременно угнетающим и вдохновляющим. Она нигде не приписывает себе хоть сколько-нибудь значительной роли в его жизни, но она всегда была рядом, внимательный и очень чуткий наблюдатель, влюбленный по уши в своего босса. Любил ли Эйзенхауэр ее — вопрос менее ясный, хотя он, очевидно, испытывал к ней сильное чувство. На самом деле она была третьей по значению, после матери и жены, женщиной в его жизни. Но он никогда не думал жениться на Кей, о чем она прекрасно знала. Мейми, естественно, терпеть не могла Кей, и даже Айк, не очень тонкий человек в таких вопросах, понимал, что он не может иметь одновременно и Мейми, и Кей. В этих условиях он без колебаний выбрал Мейми.

Как бы успешно, холодно и даже жестоко он впоследствии ни избегал Кей, их роман был настолько интересен, что и годы спустя какие-то слухи и сплетни достигали ушей Мейми. Когда вышли "Ничего не скрывая" и "Незабываемое", она настолько расстроилась, что разрешила Джону опубликовать военные письма Эйзенхауэра к ней, которые раньше она запрещала печатать. Получившаяся книга "Письма к Мейми" неопровержимо свидетельствовала, что все годы войны, когда Эйзенхауэр был с Кей, его любовь к Мейми оставалась неизменной. Всю войну его поддерживала мысль о том, что, когда все это кончится, они с Мейми снова смогут жить вместе. Он любил Мейми полсотни лет.

Но любовь к Мейми не исключала любовь к Кей. По крайней мере, любовь к ней в той специфической ситуации, в которой они жили с лета 1942 года до весны 1945-го. Ему повезло, что она была рядом, а союзникам повезло, что она там оказалась. Лучший совет, который касался взаимоотношений Эйзенхауэра и Соммерсби, был дан Хьюзом в разговоре с Тексом Ли в 1943 году: "Оставьте Кей и Айка в покое. Она помогает ему выиграть эту войну" *26.

Штаб-квартира оккупационных сил Эйзенхауэра находилась в административном здании фирмы "И.Г.Фарбен" во Франкфурте. Из ненависти к нацистам он издал строгие приказы, запрещавшие любые связи с немцами.

Идя на такой резкий шаг, Эйзенхауэр всего лишь в точности исполнял дух предписаний, содержащихся в документе КНШ 1067 (документ Комитета начальников штабов № 1067), который был прислан ему 26 апреля. КНШ 1067 исходил из виновности всех немцев, хотя одни немцы, конечно, были виновнее других. Он запрещал любые отношения между солдатами и офицерами оккупационных сил и немцами. Он требовал автоматического ареста многих немцев, которые состояли в различных нацистских организациях. Он настаивал на денацификации, прежде всего путем удаления нацистов с гражданской службы и со всех сколько-нибудь значительных постов в общественных и частных предприятиях.

Это было невозможно осуществить, особенно в части отношений с немцами и устранения бывших нацистов со всех важных постов. Эйзенхауэр не сразу осознал эту очевидную истину. Человеческая природа, однако, заставила его изменить свою точку зрения, прежде всего на запрет общения. Не было такой силы, которая могла бы удержать американских солдат, карманы которых были набиты сигаретами и сладостями, от общения с немецкими девушками, когда большинство немецких парней сидело в лагерях военнопленных, где им приходилось очень несладко из-за требования Эйзенхауэра, чтобы они получали не больше пищи, чем заключенные в лагеря перемещенные лица. Это Сталин заявил своим войскам, что в Германии не виновны только еще не родившиеся, но политика Эйзенхауэра базировалась на тех же принципах. Американские солдаты, однако, видели белоголовых голодных детей, а не виновных нацистов и вели себя соответственно.