Эйзенхауэр. Солдат и Президент - СТИВЕН АМБРОЗ

Пока шла разработанная процедура подписания, Эйзенхауэр ждал в соседнем кабинете, расхаживая взад-вперед и выкуривая сигарету за сигаретой. Подписание заняло полчаса. В штабной комнате Йодль передавал немецкую нацию в руки союзников и официально признавал, что нацистская Германия умерла; а за окном, обещая новую жизнь, бушевала весна.

Эйзенхауэр понимал, что он должен чувствовать себя приподнято, победительно, радостно, но чувствовал он себя совершенно разбитым. Он почти не спал трое суток; сейчас была глубокая ночь, он хотел, чтобы все это побыстрее закончилось. В два часа сорок одну минуту ночи Стронг ввел Йодля в кабинет Эйзенхауэра. Эйзенхауэр сел за свой стол. Йодль поклонился и встал по стойке "смирно". Эйзенхауэр спросил, понимает ли Йодль условия капитуляции и готов ли их выполнять. Йодль ответил "да". Эйзенхауэр затем предупредил его, что тот будет лично отвечать за нарушение условий капитуляции. Йодль снова поклонился и вышел. Эйзенхауэр вошел в штабную комнату, собрал офицеров ВШСЭС (Кей и Батчер тоже смогли прошмыгнуть внутрь) и вызвал фотографов, чтобы запечатлеть событие для вечности. Эйзенхауэр подготовил короткое сообщение для печати и записал свое радиовыступление. Когда ушли журналисты, настало время послать сообщение в ОКНШ. Каждый внес свою лепту в подготовку соответствующего документа. "Я тоже попытался написать свой вариант, — вспоминал позднее Смит, — и, как все мои сотрудники, искал звонкие фразы из времен рыцарства, которые соответствовали бы величию выполненной задачи"*34.

Эйзенхауэр молча слушал и наблюдал. Каждый последующий вариант был напыщеннее предыдущего. Верховный командующий, наконец, поблагодарил всех, отверг все предложения и продиктовал сообщение сам: "Задача, стоявшая перед союзными силами, выполнена в 02.41 местного времени 7 мая 1945 года"*35.

Он сумел еще ухмыльнуться перед камерами, поднять ручки в виде буквы "V", символизирующей победу, и пройти не хромая. После подписания последнего сообщения он уже заметно хромал. "Насколько я понимаю, событие требует бутылки шампанского", — вздохнул он. Кто-то принес шампанское; под слабые возгласы его открыли. На всех давила страшная усталость, вскоре все пошли спать.

Это было не похоже на то, о чем Эйзенхауэр мечтал все три года. С того времени как он расстался с Мейми в июне 1942 года, он жил ожиданием этого момента. "Когда закончится война" — предвкушение этого чудесного момента поддерживало его в самые тяжелые минуты. Когда немцы капитулируют, все снова станет на свои места. Мир будет обеспечен, он сможет вернуться домой, его ответственность падет с плеч, долг будет выполнен. Он сможет сидеть у тихой речки с поплавочной удочкой и рассказывать Мейми о тех забавных вещах, о которых он не имел времени написать в письмах.

К началу 1945 года он был вынужден несколько изменить свои фантазии, поскольку стал понимать, что как главе американских оккупационных сил ему придется остаться в Германии по крайней мере на несколько месяцев после немецкой капитуляции. И все же он лелеял мысль, что Мейми сможет приехать к нему сразу после окончания боев. А теперь у него появилось противное ощущение, что даже это едва ли будет возможно.

А что касается свободы от ответственности, принятия решений и от груза командования, то он уже осознал, что эти мечты абсолютно беспочвенны. И хуже всего, он уже боялся того, что безопасность мира находится под угрозой. В его окружении было достаточно офицеров, которые с одобрением прислушивались к немецким шепоткам об антикоммунистическом союзе; с другой стороны, подозрения русских о мотивах Запада, по его мнению, граничили с паранойей (еще до того как лечь спать, Эйзенхауэр получил послание, в котором русские не признавали капитуляции в Реймсе и настаивали еще на одном подписании в Берлине). Это заставляло его усомниться в том, что с русскими вообще можно сотрудничать в восстановлении Европы. Отправляясь спать утром 7 мая, Эйзенхауэр чувствовал себя самым паршивым образом.

Но настроение Эйзенхауэра не мешало ему окинуть мысленным взором, что он совершил и что необходимо было отпраздновать, если бы у него нашлись силы. Все дело в том, что он, в отличие от Смита, не искал рыцарских сравнений для совершенного Дуайтом Д. Эйзенхауэром во второй мировой войне — что он выдержал, какой вклад внес в окончательную победу, какое место занял в военной истории.

К счастью, Джордж К. Маршалл, который, если не считать самого Эйзенхауэра, более других способствовал его успехам, отвечая на его последнее военное послание, говорил, обращаясь к нации и ее союзникам, а также ко всей армии США: "Вы завершили свою миссию величайшей победой в военной истории, — начал Маршалл. — Вы управляли с невиданным успехом самой мощной военной силой, когда-либо собранной на этой планете. Вы успешно преодолевали все возникавшие трудности, связанные с различными национальными интересами и международными политическими проблемами небывалой сложности". Эйзенхауэр, по словам Маршалла, сумел справиться с неисчислимыми снабженческими проблемами и военными препятствиями. "Во всех этих испытаниях со времени прибытия в Англию три года назад вы проявляли бесстрашие в действиях, рассудительность и терпимость во мнениях, а также смелость и мудрость в военных решениях.

Вы творили великую историю в интересах человечества, и вы демонстрировали те качества, которые составляют надежду и славу офицера армии Соединенных Штатов. Примите мое восхищение и искреннюю благодарность"*36.

Это была самая высокая похвала от самого лучшего адресата. И она была заслуженной.

Эйзенхауэр заслужил похвалу тем, что, разумеется, отдавал делу все свое время, энергию и страсть, но прежде всего благодаря своему уму, талантам и умению руководить людьми. И, конечно, он был удачлив — в своих назначениях, помощниках, подчиненных и начальниках, в своих оппонентах, в погоде в день "Д", — ему так часто везло, что "Эйзенхауэрово везение" вошло в поговорку. Но своим успехом он обязан далеко не одной только удаче. Одним из его отличительных командирских качеств было внимание к деталям, сочетающееся с интуитивным знанием, на какие детали стоит обратить внимание. Его предвидение погоды в день "Д" — это не слепая удача. Целый месяц перед 6 июня в своем перегруженном расписании он каждый день находил пятнадцать минут на капитана Стэгга. Он слушал прогноз Стэгга на ближайшие два дня, а затем забрасывал его вопросами. Он хотел проверить, насколько хорош Стэгг, чтобы, принимая решение, ради которого он был рожден на этот свет, он мог сам составить свою оценку.

Как солдата его прежде всего характеризовала гибкость. Он часто говорил, что при подготовке к битве планы незаменимы, но, как только битва началась, план становится совершенно бесполезным. Нигде это качество не проявилось столь ярко и действенно, как в его реакции на захват моста в Ремагене.