Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник) - Артур Дойл

В то время я служил при штабе Массена. Кроме меня у маршала были еще два бравых и смекалистых адъютанта – Кортекс и Дюплесси. Они были старше меня лишь по возрасту, во всем остальном старшим был я. Кортекс, невысокий, темноволосый, очень живой и проворный, был неплохим солдатом, но с завышенным самомнением, что и погубило его. Слушая его разглагольствования, можно было подумать, что это самая героическая личность в армии.

Дюплесси был гасконцем, как и я. Он был замечательным человеком, как и все гасконцы. Мы заступали на дежурство по очереди. В то утро, о котором я говорю, дежурил Кортекс. Я видел его во время завтрака, но потом ни его, ни его лошади нигде не было видно. Весь день Массена, как всегда, был не в настроении и провел бóльшую часть времени в наблюдении за позициями англичан. Маршал ничего не сказал о задании, на которое послал нашего товарища, а нам не полагалось задавать вопросы. Этой же ночью, около двенадцати, я находился неподалеку от штаба. Маршал вышел, скрестил руки на груди и, стоя на месте, вглядывался вдаль. Это продолжалось с полчаса. Неясные очертания фигуры маршала с высокой шляпой на голове в темноте можно было принять за статую. Мне было непонятно, чего он ожидает. Наконец Массена выругался себе под нос, повернулся на каблуках и вошел в дом, громко хлопнув дверью.

На следующий день второго адъютанта – Дюплесси вызвали в кабинет Массена. После беседы Дюплесси и его лошадь навсегда исчезли. В ту ночь я находился в приемной. Маршал прошел мимо меня. Я видел через окно, что он снова смотрел на восток, как и сутки назад. Через полчаса маршал вернулся в помещение чернее тучи. Он снова хлопнул дверью, а его шпоры застучали по полу. Будучи в хорошем настроении, маршал не отличался от любого другого старика, но когда был не в духе, наводил на окружающих ужас не хуже самого императора. Я слышал, как он ругался и вышагивал всю ночь, но за мной не послал, а я слишком хорошо его знал, чтобы явиться к нему без вызова.

На следующее утро наступила моя очередь, ибо я оставался единственным адъютантом. Маршал всегда благоволил к хорошим солдатам. Я не преувеличиваю: в то утро, когда он вызвал меня, в его больших черных глазах стояли слезы.

– Жерар, – произнес маршал, – подойдите!

Дружеским жестом маршал взял меня за рукав и подвел к выходившему на восток окну. Под нами распростерся лагерь пехотинцев, а за ним палатки кавалеристов, окруженные длинными рядами привязанных лошадей. Нам были видны французские передовые посты, а за ними – поля, пересеченные виноградниками. Гряда холмов лежала вдали. Один из холмов возвышался над другими. Подножие гряды укрывал лес. Единственная дорога, поднимаясь и опускаясь, вела на восток, пока не терялась из виду в провале между холмами.

– Это, – сказал Массена, указывая на горы, – Сьерра де Меродаль. Вы видите что-нибудь на вершине?

– Нет, – ответил я, – не вижу ничего.

– А теперь? – спросил Массена и подал мне подзорную трубу.

С помощью трубы я разглядел небольшую пирамиду на самой вершине.

– Вы видите, – сказал маршал, – груду бревен, которую уложили, чтобы подать сигнал. Мы уложили дрова, когда страна была в наших руках. А сейчас, когда мы больше ею не владеем, сигнальная башня оказалась нетронутой. Жерар, огонь должен загореться этой ночью. В этом нуждается Франция, это нужно императору и необходимо армии. Два ваших товарища уже пытались выполнить задание, но ни один не добился успеха. Сегодня ваша очередь. Я буду молиться за то, чтобы вы оказались удачливей.

Солдат не имеет права выяснять, с какой целью ему отдаются приказы. Я уже собирался покинуть комнату, как маршал остановил меня, опустив руку на мое плечо.

– Вы должны знать, какой опасности подвергаете свою жизнь, – сказал он. – В пятидесяти милях к югу от нас, по другую сторону от Тахо, находится армия генерала Клозеля. Его лагерь расположен неподалеку от горы Сьерра д’Осса. На вершине этой горы стоит сигнальная башня. Ее охраняет пикет. Между нами договорено, что если загорится огонь с нашей стороны, то солдаты Клозеля должны будут разжечь свой костер, а его дивизия тут же присоединится к главным силам. Если Клозель не получит сигнала, я буду вынужден отступить без него. В течение двух дней я пытался отправить генералу сообщение. Мы должны дать ему знак сегодня, иначе его армия останется позади и будет уничтожена.

Ах, друзья мои, если б вы знали, как радостно забилось мое сердце, когда я услышал, насколько ответственное задание возложено на меня волей фортуны. Если я останусь в живых, еще одна ветвь появится в моем лавровом венке. Если же мне выпадет погибнуть, то умру я так же достойно, как жил. Я помолчал, но уверен, что эти мысли отразились у меня на лице, так как Массена крепко пожал мою руку.

– Ваша цель – гора и сигнальный огонь, – произнес маршал. – Лишь чертов партизан со своими людьми стоит у вас на дороге. Я не могу послать на задание большой отряд, а маленький будет обнаружен и уничтожен. Поэтому вам предстоит выполнить поручение в одиночку. Делайте что хотите, но огонь должен загореться на вершине холма в полночь.

– Если сигнала не будет, – сказал я, – прошу вас распорядиться продать мое имущество и послать деньги моей матушке.

Я козырнул и щелкнул каблуками. Сердце пылало в предвкушении подвига.

Оставшись один в своей комнате, я уселся, чтобы поразмыслить над тем, как выполнить задание наилучшим образом. То, что ни Кортекс, ни Дюплесси – оба опытные и инициативные офицеры – не смогли его выполнить, говорило о том, что местность кишит партизанами. Я внимательно изучил карту. Перед тем как достичь холмов, следует пересечь более десяти миль по равнине. За равниной у подножия холмов находился лес шириной в три мили. А за лесом высился нужный мне пик. Холм не казался очень высоким, но на нем практически не было растительности, а следовательно, я не мог рассчитывать на укрытие. Таким образом, мой путь состоял из трех этапов. Мне казалось, что самым сложным будет достигнуть леса. В лесу можно спрятаться и забраться на холм под покровом темноты. Четыре часа в темноте, с восьми до двенадцати, вполне достаточно, чтобы вскарабкаться на вершину. Таким образом, предстояло серьезно поразмыслить, как пройти первый этап.

Долину пересекала узкая дорога. Я помнил, что мои товарищи понадеялись на своих лошадей. Бандитам было проще простого наблюдать за дорогой и устроить засаду на путника. Мне не представляло большого труда поскакать через поле, тем более что в моем распоряжении находились не только Виолетта и Ратаплан – лучшие лошади во французской армии, но и черный английский жеребец, которого я угнал у сэра Коттона. После долгих раздумий я решил идти пешком: так я скорее смогу воспользоваться шансом, который подбросит мне судьба. Поверх гусарского мундира я набросил длинный плащ, а на голову натянул серую фуражку. Вы можете спросить, почему я не оделся как крестьянин? Ответ не заставит себя ждать: я как человек благородный не желал умирать смертью шпиона. Одно дело – быть расстрелянным по законам войны, другое – оказаться растерзанным без суда и следствия. Я не желал подвергать себя такому риску.