Московский процесс (Часть 1) - Владимир Буковский

Такие доклады, как сводки с поля боя, продолжали поступать на стол Горбачеву чуть не каждый месяц. До середины 1987 года. Последний, что мне довелось увидеть, датирован 11 мая — в нем сообщаются, между прочим, такие цифры:

В связи с решением инстанций, в порядке частного помилования в марте-апреле с.г. освобождено 108 человек, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду, и 64 человека, отбывавших наказание за совершение преступления, предусмотренного статьей 190 УК РСФСР и соответствующими статьями уголовных кодексов других союзных республик.

На 1.05.I987 г. продолжили отбывать наказание 98 человек из этой категории осужденных (в местах лишения свободы 78 и в ссылке 20 человек), в том числе 24 рецидивиста и 74 пока отказывающиеся дать обязательства о прекращении преступной деятельности.

Под конец произошло то, чего мы больше всего опасались: освобождали (и даже без заявлений) только тех, о ком знали, за кого заступались на Западе. Их чаще всего на Запад и выгоняли, лишая гражданства. Но ни интереса, ни возмущения это уже ни у кого не вызывало. Напротив, восторгались либеральностью Горбачева, его неустанной борьбой с «консерваторами». Так и войдет теперь в историю, что вот, дескать, реформатор Горбачев освободил политических заключенных. Не всех сразу, постепенно, поскольку «сопротивлялись консерваторы» в политбюро, но ведь освободил.

На самом деле, последних политзэков освободил уже Ельцин в феврале 1992 года.

Конечно, Горбачев не мог долго дурить даже придурковатый Запад, не решив вопроса с Сахаровым, все еще находившимся к ссылке. Этой проблемой он тоже занялся вскоре после прихода к власти, задолго до провозглашения своей гласности.

ГОРБАЧЕВ…В конце июля с.г. ко мне с письмом обратился небезызвестный Сахаров. Он просит дать разрешение на поездку за границу его жены Боннэр для лечения и встречи с родственниками.

ЧЕБРИКОВ. Это старая история. Она тянется вот уже 20 лет. В течение этого времени возникали разные ситуации. Применялись соответствующие меры, как в отношении самого Сахарова, так и Боннэр. Но за все эти годы не было допущено таких действий, которые нарушали бы законность. Это очень важный момент, который следует подчеркнуть.

Сейчас Сахарову 65 лет, Боннэр — 63 года. Здоровьем Сахаров не блещет. Сейчас он проходит онкологическое обследование, так как стал худеть.

Что касается Сахарова, то он как политическая фигура фактически потерял свое лицо и ничего нового в последнее время не говорит. Возможно, следовало бы отпустить Боннэр на 3 месяца за границу. По существующему у нас закону можно на определенный срок прервать пребывание в ссылке (а Боннэр, как известно, находится в ссылке). Конечно, попав на Запад, она может сделать там заявление, получить какую-нибудь премию и т. д. Не исключено также, что из Италии, куда она собирается поехать на лечение, она может поехать и в США. Разрешение Боннэр на поездку за границу выглядело бы гуманным шагом.

Возможны два варианта дальнейшего ее поведения. Первый — она возвращается в Горький. Второй — она остается за границей и начинает ставить вопрос о воссоединении семьи, то есть о том, чтобы Сахарову было дано разрешение на выезд. В этом случае могут последовать обращения государственных деятелей западных стран, да и некоторых представителей коммунистических партий. Но мы Сахарова не можем выпустить за границу. Минсредмаш (министерство среднего машиностроения, т. е. атомной промышленности) против этого возражает, поскольку Сахаров в деталях знает весь путь развития наших атомных вооружений.

По мнению специалистов, если Сахарову дать лабораторию, то он может продолжить работу в области военных исследований. Поведение Сахарова складывается под влиянием Боннэр.

ГОРБАЧЕВ. Вот что такое сионизм.

ЧЕБРИКОВ. Боннэр влияет на него на все 100 процентов. Мы рассчитываем на то, что без нее его поведение может измениться. У него две дочери и один сын от первого брака. Они ведут себя хорошо и могут оказать определенное влияние на отца.

ГОРБАЧЕВ. Нельзя ли сделать так, чтобы Сахаров в своем письме заявил, что он понимает, что не может выехать за границу? Нельзя ли у него взять такое заявление?

ЧЕБРИКОВ. Представляется, что решать этот вопрос нужно сейчас. Если мы примем решение накануне или после Ваших встреч с Миттераном и Рейганом, то это будет истолковано как уступка с нашей стороны, что нежелательно.

ГОРБАЧЕВ. Да, решение нужно принимать.

ЗИМЯНИН. Можно не сомневаться, что на Западе Боннэр будет использована против нас. Но отпор ее попыткам сослаться на воссоединение с семьей может быть дан силами наших ученых, которые могли бы выступить с соответствующими заявлениями. Тов. Славский (министр среднего машиностроения) прав выпускать Сахарова за границу мы не можем. А от Боннэр никакой порядочности ожидать нельзя. Это — зверюга в юбке, ставленница империализма.

ГОРБАЧЕВ. Где мы получим большие издержки — разрешив выезд Боннэр за границу или не допустив этого?

ШЕВАРДНАДЗЕ. Конечно, есть серьезные сомнения по поводу разрешения Боннэр на выезд за границу. Но все же мы получим от этого политический выигрыш. Решение нужно принимать сейчас.

ДОЛГИХ. Нельзя ли на Сахарова повлиять?

РЫЖКОВ. Я за то, чтобы отпустить Боннэр за границу. Это — гуманный шаг. Если она там останется, то, конечно, будет шум. Но и у нас появится возможность влиять на Сахарова. Ведь сейчас он даже убегает в больницу для того, чтобы почувствовать себя свободнее.

СОКОЛОВ (министр обороны СССР). Мне кажется, что эту акцию нужно сделать, хуже для нас не будет.

КУЗНЕЦОВ. Случай сложный. Если мы не разрешим поехать Боннэр на лечение, то это может быть использовано в пропаганде против нас.

АЛИЕВ. Однозначный ответ на рассматриваемый вопрос дать трудно. Сейчас Боннэр находится под контролем. Злобы у нее за последние годы прибавилось. Всю ее она выльет, очутившись на Западе. Буржуазная пропаганда будет иметь конкретное лицо для проведения разного рода пресс-конференций и других антисоветских акций. Положение осложнится, если Сахаров поставит вопрос о выезде к жене. Так что элемент риска тут есть. Но придется рисковать.

ДЕМИЧЕВ. Прежде всего я думаю о встречах Горбачева М.С. с Миттераном и Рейганом. Если отпустить Боннэр за границу до этого, то на Западе будет поднята шумная антисоветская кампания. Так что сделать, это, наверное, лучше будет после визитов.

КАПИТОНОВ. Если выпустим Боннэр, то история затянется надолго. У нее появится ссылка на воссоединение с семьей.

ГОРБАЧЕВ. Может быть, поступим так: подтвердим факт получения письма, скажем, что на него было обращено внимание и даны соответствующие поручения. Надо дать понять, что мы, мол, можем пойти навстречу просьбе о выезде Боннэр, но все будет зависеть от того, что будет делать за рубежом Боннэр. Пока целесообразно ограничиться этим.

В результате, как известно, и Сахаров пообещал не проситься за границу, и Боннэр — не делать политических заявлений, а поездка прошла без всяких инцидентов.

Это всего лишь один эпизод в той игре, которую вело политбюро вокруг Сахарова. На протяжении 1985–1986 гг. Горбачев пристально следит за всем, что касается ссыльного ученого: ему лично пересылает КГБ записи прослушанных разговоров, куски украденных КГБ «Воспоминаний», которые пытался писать в то время Андрей Дмитриевич. В июне 1986 года политбюро вновь возвращается к теме Сахарова в связи с его письмом Горбачеву, где критикуется вся практика политических преследований. Объясняясь по этому поводу, Чебриков, в частности, сообщает:

Следует отметить, что количество лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за указанные преступления, незначительно и имеет тенденцию к снижению. В настоящее время в исправительно-трудовых учреждениях в ссылке отбывают наказание за антисоветскую агитацию и пропаганду 172 человека, за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй, — 179 человек, за нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви — 4 человека. Указанные в письме Сахарова двенадцать человек (Марченко, Осипова, [Иван] Ковалев, Некипелов, Шихановнч и другие) осуждены за совершение конкретных преступных деяний, подпадающих под действие норм уголовного законодательства, и в строгом соответствии с законом. (…) Отдельные лица из числа отбывающих наказание, в том числе и упомянутые в письме Ковалев, Осипова, Шиханович, в результате систематической воспитательной работы осудили свои действия, заявили о раскаянии и отказе от проведения в дальнейшем противоправной деятельности. (…)

Поднятые Сахаровым вопросы обусловлены, видимо, заблуждениями, которые усиливаются постоянным негативным влиянием его жены Боннэр.