Собиратели Руси - Дмитрий Иванович Иловаиский

непременно доставит ему великое княжение. В числе бояр, сопровождавших Василия, первое место занимал опытный, хитрый Иван Дмитриевич Всеволожский, служивший еще отцу и деду великого князя. Он воспользовался отсутствием Юрия и Тягини и похвальбу этого последнего сумел представить ордынским вельможам в таком виде, что если она исполнится, то, стало быть, царь во всем слушается Тягини и все вельможи находятся у него в подчинении. Уязвленные подобными ядовитыми речами, они, в свою очередь, так настроили хана Улу-Махмета, что он обещал казнить Тягиню, если тот вздумает хоть слово молвить за Юрия. Таким образом, хан уже был предрасположен в пользу Василия. В его расположении, конечно, немалую роль играли и щедро раздававшиеся в Орде московские подарки.

Весною 1432 года Тягиня воротился с Юрием из Крыма и, предупрежденный о ханской угрозе, не смел ничего говорить против Василия. Улу-Махмет назначил торжественное судилище о великом княжении, собрав в своей ставке ордынских вельмож и обе противные стороны. Тут произошли великие пререкания: Василий опирался на прямое наследование после отца и деда; а Юрий ссылался на обычаи, засвидетельствованные Летописцами, и на духовную своего отца Димитрия Донского.

Тогда выступил боярин Иван Дмитриевич; поклонясь хану и вельможам его, он сказал приблизительно следующее: «Государь, вольный царь. Позволь молвить слово мне, холопу великого князя. Мой государь великий князь Василий ищет стола своего великого княжения, а твоего улуса, по твоему царскому жалованию, и по твоим девтерям (записям) и ярлыкам; а господин князь Юрий Дмитриевич хочет взять великое княжение по мертвой грамоте отца своего, а не по твоей жалованной грамоте вольного царя, по которой государь наш князь великий Василий Дмитриевич дал великое княжение сыну своему Василию; а уже который год он сидит на столе своем, по твоему жалованью, о том, господин, самому тебе ведомо».

Эта льстивая дипломатическая речь боярина, разумеется, очень понравилась Улу-Махмету, и без того расположенному в пользу Василия. Он присудил великое княжение племяннику, и даже, по азиатскому обычаю, велел Василию сесть на коня, а Юрию вести его за повод. Но Василий не захотел бесчестить своего дядю. Так как в это время возникло междоусобие Улу-Махмета с Кучук-Махметом (Большого с Малым), то, опасаясь измены мурзы Тягини, хан, по его просьбе, увеличил удел Юрия городом Дмитровым, который принадлежал умершему незадолго его брату Петру. (Но Василий вскоре потом и этот город взял себе.) В Москву вместе с Василием прибыл ханский посол Мансур-Улан-Царевич, и, по выражению летописи, «садил его на великое княжение у Пречистыя у Золотых дверей», т. е. присутствовал при торжественном венчании Василия великим князем. Здесь, по-видимому, мы имеем первое известие о великокняжеском венчании уже не во Владимирском, а в Московском Успенском соборе.

Присуждая великое княжение племяннику, хан подтверждал в Москве порядок прямого престолонаследия, которое способствовало водворению Московского единодержавия и самодержавия, а тем самым подготовляло свержение Татарского ига. Следовательно, недальновидные ханы действовали против Татарских интересов вообще. Но им в то время часто приходилось бороться уже за свою личную власть и безопасность. Так и теперь, вновь возникшие ордынские смуты и мятежи дали возможность Юрию снова оружием отыскивать великое княжение, не обращая внимания на ханский приговор.

Главным подстрекателем Юрия при возобновлении междоусобия явился тот самый боярин Всеволожский, который так ловко устроил торжество Василия в Орде.

Боярин не бескорыстно усердствовал великому князю: он желал выдать за юного Василия свою дочь и взять с него обещание в этом смысле. Такое желание не заключало в себе ничего особого, потому что в то время князья нередко женились на боярских дочерях или выдавали собственных дочерей за бояр. А Всеволожский сам происходил из рода княжеского (Смоленского), и старшая его дочь уже была замужем за одним из сыновей Владимира Храброго (Андреем). Но мать великого князя, гордая Софья Витовтовна, воспротивилась обещанному ее сыном браку, и обручила его с княжной Марьей Ярославной, внучкой Владимира Храброго. Иван Дмитриевич сильно оскорбился; он перешел (или, по выражению того времени, «отъехал») в Галич Мерский, на службу к Юрию, и стал возбуждать этого последнего к отысканию великого стола. Меж тем как Юрий собирался вновь выступить против племянника, в Москве произошло столкновение, которое ускорило открытие враждебных действий.

Сыновья Галицкого князя, Василий Косой и Димитрий Шемяка, присутствовали на свадебном пиру у великого князя (1433). На Василии Косом был золотой пояс, осыпанный дорогими каменьями. Вдруг один из старых московских бояр признал этот пояс и сообщил его историю Софье Витовтовне. Оказалось, что он был получен Димитрием Донским от князя Суздальского в приданое за дочерью последнего Евдокией; но тысяцкий Василий Вельяминов во время свадьбы Донского подменил этот пояс иным, менее ценным, а настоящий передал сыну своему Николаю, женатому на другой дочери того же Суздальского князя. Николай Вельяминов (павший на Куликовом поле) в свою очередь дал тот же пояс в приданое за дочерью, которая вышла замуж за Ивана Дмитриевича Всеволожского. Этот последний потом этот пояс также дал в приданое за дочерью князя Андрею, сыну Владимира Храброго; по смерти Андрея он обручил его дочь, а свою внучку, за Василия Косого и передал ему драгоценный пояс. Софья Витовтовна, узнав все эти обстоятельства, тотчас велела снять пояс с гостя. Трудно поверить летописи, чтобы она решилась так жестоко оскорбить его, имея в виду почти семидесятилетнюю давность подмены пояса, если бы таковая и действительно произошла. Вероятно, тут примешались какие-либо иные причины вражды, а пояс послужил только придиркою. Как бы то ни было, Косой и Шемяка тотчас уехали с пира, пылая мщением к великому князю и его матери{52}.

Захваченный почти врасплох нападением Юрия, великий князь не успел собрать достаточно сил, был разбит и потом попал в плен. Юрий сел на Московском великом княжении. Но за пленного князя явился ходатаем любимый боярин и главный советник Юрия Семен Морозов, или подкупленный стороною Василия, или недовольный возраставшим влиянием Всеволожского. Он уговорил своего князя отдать племяннику в удел город Коломну. Но едва Василий прибыл в этот город, как к нему стали собираться московские бояре и дворяне, отказываясь служить Юрию. Таким образом сильно выступала наружу преданность служилых людей прямому престолонаследию, которое обеспечивало им спокойное пользование землею, имуществом и всеми правами; тогда как князья, с младших уделов переходившие на старший, приводили с собою толпу собственных бояр и дворян, которые неизбежно теснили туземных. Этот оборот дела сильно раздражил помянутых Юрьевичей против виновника его, т. е. против боярина Морозова. Василий Косой и Димитрий Шемяка собственноручно убили отцовского любимца в дворцовых сенях, а затем уехали из