Никакой магии - Андрей Уланов

– Верно, – не стал отрицать очевидного лейтенант, – но и задача у нас проще. Нам не нужно добраться в какое-то конкретное место. Достаточно будет лишь оставаться в пределах Арании… ну и привлечь к себе внимание, разумеется.

Я открыла рот… и ничего не сказала в ответ. Аргумент человека был плох, откровенно жалок, но продолжать спор у меня уже не осталось сил – и физических и душевных. Если ему так уж хочется верить в чудо – пусть, людской разум плохо справляется без таких вот подпорок. А я… просто буду радоваться, что пока еще живу. Как и подобает истинной Перворожденной.

Увы, и «просто радоваться жизни» оказалось довольно сложным занятием. Я представила себе крохотную искорку, попыталась ее раздуть, накрыв ладонями – но тут же, словно на картинке к страшной сказке, злее засвистел ветер, больно швыряя в лицо то ли капли, то ли уже градины и облако вокруг стало еще чернее и гуще. Я сжалась в комочек, чувствуя себя еще более несчастной, одинокой…

…и вдруг ощутила, как на промокшую ткань соблазнительно-теплой тяжестью ложится бушлат.

– Аллан… не надо…

– Еще как надо.

– Не надо, правда… – слабо пискнула я. На оставшегося в одной рубашке лейтенанта сейчас и смотреть-то было холодно.

– …я справлюсь… я же эльф, наш иммунитет значительно лучше…

– В первую очередь вы сейчас замерзающий ребенок… моя маленькая ушастая шовинистка. И я, как офицер и просто мужчина, не могу позволить вам превратиться в ледышку, пусть и в самую очаровательную льдинку на свете.

Все-таки он неисправим… наглый, заносчивый… дикарь. Но как обижаться на дикаря, который только что дал тебе свою последнюю шкуру? Я попыталась… честно…

– Странно, что вы не предложили мне согреться… иным способом.

– Ну знаете, – Аллан попытался изобразить возмущение, но вяло, без огонька. – Даже не будь… мисс Грин, мое образование не ограничивалось предметами: «команды орать» и «штурвал крутить». Возможно, вас удивит, но я осведомлен про некоторые особенности развития у вашей расы. И поверьте – при всех ваших выдающихся, гм, достоинствах мысль о том, чтобы заняться этим с восьмилетней девочкой… – он резко мотнул головой и, криво усмехнувшись, добавил: – Да еще зная, что ваш интерес ко мне сродни ловле экзотических насекомых.

– Что не фраза, то еще большее оскорбление, – пробормотала я, закутываясь поглубже в бушлат. – Я вполне сложившаяся личность, кто б меня иначе на шаг из Лесу выпустил. А что до особенностей… так некоторые этим, наоборот, вовсю пользуются.

– Но я – не из их числа.

– Не из их, – согласилась я, вздохнула… и принялась выпутываться из форменного сукна.

– Что еще вы задумали?! – вскинулся лейтенант. – Бросьте, я все равно не возьму его назад…

– Тогда бушлат улетит за борт! – упрямо заявила я. – Или греемся вместе, или мерзнем, но тоже вдвоем.

– Глупость какая, – проворчал человек, подсаживаясь ближе. – Ну посмотрите сами, он же слишком короткий и сшит впритык, на двоих не хватит, как ни крутись.

– Логично, – согласилась я, – но для логики вам следовало брать с собой Тайлера. Эльфы – не гномы, мы слишком часто думаем сердцем.

– Я думаю, это скорее женское…

Следующие несколько минут сложно было назвать иначе как «акробатической головоломкой». Пару раз мы едва не перевернули катер, но в итоге все-таки сумели устроиться: в углу сиденья, тесно прижавшись друг к дружке и каждый при «своем» рукаве. «И тут они слились в сытом симбиозе», наверняка обозвал бы наши потуги мой кузен. А мне… мне почти хорошо. Не очень удобно, совершенно непривычно, зато тепло… и спокойно. Я замерла, боясь неловким движением нарушить хрупкое чудо, но минуты проносились мимо, а ощущение уютного покоя все так же оставалось при мне.

Сколько мы летели так: вместе, молча, словно храня одну на двоих тайну? Полчаса, час, еще дольше? В темном облаке время казалось весьма относительным понятием. Я рискнула нарушить обет молчания, лишь почувствовав, что пытаюсь уже не задремать, а провалиться в глубокий сон.

– Аллан…

– Ну что еще? – судя по раздраженно-сонному голосу, лейтенант испытывал схожие трудности.

– Ваше «даже не будь» относилось к Марилене? – спросила я и тут же ощутила, как спина О’Шиннаха превратилась в камень… весь пронизанный натянутыми, перенапряженными нервами. Это длилось пару мгновений, затем Аллан вновь обмяк и шумно выдохнул.

– Неужели заметно и для эльфийских глаз?

– Нет, это как раз гномский расчет, – отозвалась я. – Вы – необычный человек, и я не верю, что ваш любовный идеал – обычная салонная жеманница.

– О, вы просто плохо меня знаете, мисс Грин, – шок миновал, теперь уже лейтенант перешел в атаку, в голосе зазвучали привычные язвительные нотки. – Салонная жеманница далеко не самый худший для меня вариант, уж поверьте.

– Не поверю! – отрезала я. – Пусть вы и правы, я знаю вас плохо… я почти ничего про вас не знаю… но есть вещи, в которых я уверена.

– Мисс Грин, – я не могла видеть лица О’Шиннаха, но была уверена, что сейчас он улыбается, – для инспектора полиции вы порой удивительно, невероятно наивны. Хотя, – с ноткой гордости добавил он, – вы далеко не первая, кого ввел в заблуждение мой маскарад.

– Маскарад?

– Да. Видите ли, мисс Грин, я – сирота. Мать умерла вскоре после родов, а отец… – лейтенант вдруг замолк. Я ждала, затаив дыхание, больше всего на свете боясь спугнуть, порвать протянувшуюся между нами тонкую нить доверия.

– Мой отец был простым боцманом на королевском фрегате. Он погиб в бою с капером, спас корабль от взрыва… и этим открыл для меня двери «королевской мореходки». Среди всех этих сыновей офицеров и джентльменов до десятого колена я оказался первым… и единственным. Знали бы они, с кем имеют дело… но в колледже мою тайну знал только милорд-смотритель, и он сохранил ее, уж не знаю, по каким причинам. Но, – с горечью добавил Аллан, – и в роли бедного провинциала мне довелось хлебнуть изрядно.

– Вы не… – в последний миг я заменила «врете» на «шутите».

– Удивлены, инспектор?

– Поражена, – ничуть не играя, призналась я, – от макушки до пяток. В первую нашу встречу вы показались мне классическим лощеным аристократом. Ваш мундир…

– Ах, мундир, – хрипло рассмеялся Аллан, – ну да, конечно. Видели бы вы, из каких обрывков, чуть ли не из ниток подобранных, собирала все это тряпье моя тетка-белошвейка. Отчасти ради нее я и… – лейтенант дернул плечом, – она вырастила меня… и она до безумия рада и горда тем, что кто-то из нашей семьи смог встать вровень с благородными.

– Судя по интонации, – задумчиво сказала я, – сами вы не испытываете к ним особого пиетета.

– И еще как! – весело подтвердил Аллан. – После всего, чему я был свидетелем… и что пережил сам… после такого сложно испытывать к этим ублюдкам иные чувства, кроме… – он вновь запнулся.

– Ненависти?

– Скорее брезгливости. Хотя, – после короткой паузы добавил О’Шиннах, – правильнее сказать: довольно сложная смесь обид и эмоций.

– Понимаю… наверное, – вздохнула я. – С таким багажом на сердце удивительно, что вы оказались в конторе полковника Карда – скорее ваше место среди тех, за кем он охотится.

На мой взгляд, объяснение здесь могло быть лишь одно и очень романтичное – но лейтенант в очередной раз удивил меня.

– О, это довольно долгая и в чем-то забавная история.

– Так расскажите, – я чуть поерзала, еще плотнее вжимаясь в чужую теплую спину, – разве мы куда-то торопимся?

«Еще как», обиженно напомнил ветер, пробарабанив по борту ледяной дробью. Все приборы наверняка были расколочены в пыль, но я отчего-то знала: нашу изломанную скорлупку несет сквозь ночь быстрее почтового экспресса! Еще одна опасность – невидимая и неощутимая, как… пары синильной кислоты. Я читала споры людских и гномских ученых о том, что произойдет с шагнувшими за стомильный рубеж, и почти все светила науки сходились во мнении: этих бедолаг ждет смерть или безумие. Может, и к лучшему, что мы летим в непроглядной тьме, без ориентиров… если угроза реальна, близка и неотвратима, лучше и не знать о ней вовсе.

– Рассказать? – повторил Аллан. – Что ж, раз вы просите… не буду скрывать, в начале карьеры я был отборным топливом для костра мятежа, хватило бы и крохотной искры. Но так уж получилось, – фыркнув, добавил он, – что в колледже мне пришлось много читать и еще больше размышлять над прочитанным. И настал день, когда я решил, что благородное происхождение само по себе не делает человека мерзавцем и подонком. Даже в «Старом Королевском» среди курсантов находились отпрыски весьма знатных фамилий, которые не брезговали подать мне руку… и назвать своим другом. Это немного сбавило градус моего радикализма, но я по-прежнему свято верил, что наша гнилая и закостеневшая система нуждается в сломе… пока не попал на войну.