Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

При обсуждении кандидатур Сысуев выступил достойно, но, к сожалению, кандидатуру свою снял, так как Лигачева в списке для голосования не было.

Однако с моей легкой руки Олег Николаевич занял-таки кабинет Горбачева на Старой площади, хотя произошло это не сразу. На протяжении последующих лет я с интересом и некоторой гордостью наблюдал за развитием его карьеры сначала в Самаре, а затем и в Москве. Возможно, читатель помнит, что некоторое время Сысуев работал заместителем Председателя Правительства Российской Федерации, а затем первым заместителем Главы Администрации Президента Российской Федерации. В этой должности он и получил в пользование бывший кабинет генеральных секретарей ЦК КПСС. После описываемого съезда прошло семь лет.

На XXVIII съезде один из моих близких товарищей был избран членом ЦК и стал непосредственным участником драматических событий, которые мы и предсказывали. Действительно, вылетели все как пробка из бутылки! Но до этого оставалось еще больше года.

Глава пятнадцатая

Перестройка

С завершением съездов подошел к концу и период моей двухлетней политической активности. Товарищи по работе были откровенно рады, что я наконец вернулся к почти заброшенной мною лаборатории. Они не раз корили меня за бездарно упущенные научные возможности этих двух лет. Я же отнюдь не считал и не считаю сейчас «партийные» годы потерянными. Именно в этот период я научился размышлять об общих проблемах, выходящих за круг узкопрофессиональных интересов, приобрел опыт публичных политических выступлений, встретил много новых интересных людей. Было какое-то слабое предчувствие, что этот опыт еще может быть востребован.

Один из важных выводов, которые я для себя сделал, касается того, что на вершины власти как-то не попадают у нас мыслители и деятели, перед мнением которых следовало бы преклоняться. Теперь я мог без душевного трепета анализировать принимаемые властью решения и нередко заранее предвидел их печальные последствия. Комплекс неполноценности рядового гражданина перед власть имущими исчез у меня раз и навсегда.

Наука тем временем вместе со всем обществом вступила в период радикальных, но опрометчивых реформ. Начались они с приятного. Ученым в полтора раза повысили зарплату. По существу, это было первое повышение довольствия деятелям науки со времен послевоенного успешного испытания ядерного оружия. Моя зарплата возросла до семисот рублей, так что извечная проблема экономии денег у жены сразу отошла на второй план.

К сожалению, продлилось это процветание совсем недолго. Финансовый кризис уже готовил свое «безумное пиршество». Гайдаровские реформы ударили по науке сразу с трех сторон. Во-первых, подскочили цены на товары, и вчерашние небывало высокие зарплаты ученых сразу превратились в нищенские. Во-вторых, резко сократилось бюджетное финансирование науки. В-третьих, и это, может быть, самое важное, в результате быстрого и весьма значительного падения экономики наука в одночасье стала никому не нужна. Пропали даже некогда щедрые военные заказы.

Стороннему наблюдателю за обнищанием ученых проще всего было проследить в нашей институтской столовой. В прежние застойные времена два ее просторных этажа работали с полной нагрузкой, и даже за комплексным обедом приходилось стоять в очереди. Но уже через год сотрудников, имевших деньги на обед, стало так мало, что в столовой осталась только одна раздача, а затем столовая и вовсе закрылась, превратившись в более «необходимое» народу отделение коммерческого банка.

Жизнь научного сообщества менялась прямо на глазах. Теперь главным ориентиром стали не научные результаты, а их коммерческая стоимость, реализуемая через контракты и гранты появившихся российских и международных фондов. Это изменило весь уклад научного общения. Стало неприлично обращаться к коллегам за безвозмездной помощью – каждый совет, прибор и даже деталь приобрели свою цену. Семинары постепенно перестали быть местом открытого и бескорыстного обмена идеями и мнениями.

Как грибы стали расти различного рода малые предприятия, с основными задачами добычи денег. В институтах желанными гостями стали предприниматели и посредники, готовые продать и перепродать все, начиная от научных результатов и кончая медной проволокой.

Самым удивительным было то, что и в этот период находились, хотя крайне редко, бескорыстные спонсоры. Так, волею судеб, к нам в лабораторию однажды «свалились» двое совсем молодых парней в зеленых шелковых брюках и белых носках. Это были самые настоящие «новые русские», только что сколотившие свои первые миллионы. Они были поражены, в каких условиях работают «выдающиеся российские ученые мирового уровня» (так нас им рекомендовали). Решение было принято мгновенно – для нас будет построен отдельный институт, все разработки будут переданы на завод и незамедлительно реализованы. Кроме того, нам обещали квартиры, машины, а в дальнейшем и дачи.

Реализация плана началась буквально через несколько дней, когда в лаборатории появились двое конструкторов с оборонного завода. Перед ними была поставлена ответственная задача – наладить к концу года выпуск разработанных нами спектрометров.

Пришедшие конструкторы с самого начала заявили, что спектрометр им видится в виде металлической трубы, внутри которой будут смонтированы все его элементы (из этого мы безошибочно заключили, что в прежней жизни они строили ракеты). Воплотить в жизнь смелый замысел, однако, было не суждено, поскольку жизненный путь у «новых русских» оказался недолог. Одного из наших спонсоров вскоре убили, а другой попал в тяжелую автомобильную катастрофу. В память о них у нас остался подаренный лаборатории «жигуль».

За все время это был единственный пример действительно «нового» русского меценатства. Во всех остальных случаях нас постоянно пытались обхитрить и обмануть. После нескольких полученных уроков мы твердо усвоили истину, что бороться за жизнь нужно самостоятельно.

В России потребителей наших разработок не было, и мы решили искать свою нишу на «внешнем рынке». При этом были две возможные стратегии: торговать техникой или услугами. Естественно, нас больше устраивал второй вариант, поскольку он предполагал, что мы будем проводить те же измерения, что и раньше, но только за деньги.

Первый пробный заказ мы с коллегами из Праги получили от одной крупной японской фирмы. Цена была, по сегодняшним меркам, смехотворно низкой, но мы согласились, рассчитывая на крупную последующую работу.