Грустный оптимизм счастливого поколения - Геннадий Козлов

Измерения для японцев мы осуществили и оформили с особой тщательностью, результаты получились обнадеживающими, но, на беду, японского профессора, заказавшего нам работу, отправили на пенсию, и дело застопорилось.

Второй заказ мы выполнили для швейцарского университета. В самом конце работы выяснилось, что университет заключить с нами официальный контракт не может и в качестве оплаты нам предложили командировать в Швейцарию пару наших сотрудников. Аналогичные трудности возникали и при работе с университетами других стран. С каждым шагом нам становилось все очевиднее, что получить деньги на исследования от западных университетов практически невозможно. Тогда мы решили обратиться напрямую к фирмам.

С этой целью был изготовлен и разослан по сотне адресов небольшой буклет, повествующий о наших непревзойденных возможностях. В ожидании солидных заказчиков мы провели модернизацию оборудования и повысили его производительность. Как выяснилось, это был единственный положительный момент всего проекта. На наши предложения не откликнулся никто. Провал был абсолютным. Скорее всего, наши буклеты попадали непосредственно в мусорный ящик вместе с прочей обильно рассылаемой рекламой.

Зато по первому направлению удалось добиться некоторых успехов. Сразу два университета – американский и немецкий – заказали нам оборудование. Методом народной стройки удалось выполнить оба заказа. Приборы получились даже лучше, чем можно было ожидать, и стало жаль отдавать их в руки своих научных конкурентов. Последние опасения оказались, однако, совершенно напрасными – ни американцы, ни немцы без нашей помощи приобретенную аппаратуру использовать не смогли. Дело было не в том, что наша техника оказалась слишком сложной или ненадежной. Скорее она была совершенно необычной по своей сути и требовала специального опыта. Деятельность нашей лаборатории, образно говоря, являлась весьма своеобразной веточкой на древе науки, почти незнакомой западному миру по сути, но привлекающей своими плодами.

В американском университете дело еще усугублялось большой текучестью кадров. Только специалист мало-мальски осваивал работу на нашем спектрометре, как у него заканчивался контракт, и он с легким сердцем все бросал на полуслове.

В конце концов все свелось к тому, что каждый наш новый прибор сопровождался нашими же специалистами. Для молодежи такой вариант был чрезвычайно привлекательным. Вскоре многие наши молодые сотрудники стали вести кочевой образ жизни, а значительная часть бывших студентов и аспирантов и вовсе перебралась за рубеж. Это имело и положительную сторону, так как нам было полезно иметь по всему миру своих людей, поскольку они являлись проводниками нашего научного подхода и потенциальными заказчиками.

Потребность в постоянном притоке студентов стимулировала нас к преподавательской деятельности. Сначала я, а потом и Волков стали читать лекции на физическом факультете МГУ.

В своем первом спецкурсе я попытался в течение одного семестра изложить студентам все, что сам узнал о субмиллиметровых волнах за двадцать лет работы. Во время лекций мне казалось, что аудитория вполне воспринимает предлагаемый материал. Прозрение пришло на зачете. У половины студентов вообще не удалось обнаружить следов прослушанного курса. Отчасти это было связано и с тем печальным обстоятельством, что уровень подготовки студентов за последние годы существенно снизился. В группе было всего несколько человек, способных хоть как-то поддержать разговор по сути обсуждаемых явлений. Все остальные в качестве причины, оправдывающей столь слабую подготовку, выставляли свою занятость побочными работами. Зачеты, экзамены, а тем более лекции для них были явно бременем, отрывающим от важных дел. Вместе с тем престижный диплом МГУ иметь хотелось. Уверенность этих молодых людей в том, что в силу своей занятости я капитулирую в любом случае, была просто поразительной, но, в конечном счете, они оказывались правы, хотя правота эта стоила им пяти – семи попыток. Больше я не выдерживал.

Я весьма сожалею, что не записывал наиболее «выдающиеся» ответы своих подопечных. Наверное, они бы украсили мое повествование не хуже приведенных выше «перлов», выдаваемых внуками. Для примера приведу лишь пару особенно запомнившихся экзаменационных моментов.

Есть несколько вопросов, которые традиционно задают на экзаменах студентам и аспирантам. На первый взгляд, они выглядят подкупающе простыми, но позволяют сразу оценить глубину и уровень знаний. В физике твердого тела один из подобных вопросов звучит так:

– Как отличить кусок металла от куска полупроводника? Традиционно неверный ответ выглядит не менее лаконично:

– Металл проводит ток в обе стороны, а полупроводник в одну.

Тут сразу открывается возможность для продолжения дискуссии. Для начала целесообразно как бы одобрительно кивнуть головой или, что еще лучше, взять в руки зачетку, а затем уже вроде напоследок поинтересоваться:

– В какую?

Уловив признаки одобрения и предчувствуя близкий успех, студент никогда не сдаст «завоеванный плацдарм». С другой стороны, указать в какую сторону потечет ток, совершенно невозможно, ибо ни одно из направлений ничем не выделено. Вот тут и наступает «момент истины». Экзаменуемый начинает говорить все, что приходит в голову. Если запастись терпением и слушать, не перебивая, то уже через пару минут перед вами полностью откроются закрома накопленных знаний, и можно будет безошибочно оценить его не только в рамках спецкурса, но и как будущего ученого.

Встречались, правда, и другие продолжения.

– Чтобы отличить, нужно пропустить через них ток.

– Ну и?..

– В полупроводнике появятся дырки.

Это тоже многообещающий дебют. Важно опять же не спугнуть и точно выбрать одобряющую интонацию уточняющего вопроса:

– Так… и как их можно зарегистрировать?

– Ну… по-разному…

– Они большие или маленькие? Палец, к примеру, в них можно просунуть?

– Нет, палец нельзя. Их только в микроскоп можно увидеть.

– Ну, хорошо (беру в руки зачетку). А если ток выключить, что будет с дырками?

– Они потом исчезнут.

– Как исчезнут? Исчезнуть может то, что есть. Но как может исчезнуть дырка – то, чего нет?

Это в дискуссии переломный момент. Дальше надо только слушать.

В каждой группе на физфаке бывает две-три девушки. Своими знаниями они редко выделяются в лучшую сторону. Существует два основных варианта их поведения на экзамене. Одни чувствуют себя очень уверенно и считают, что сам факт прихода уже является достаточным основанием для хорошей оценки. Какие-то еще вопросы их как бы даже обижают. Вторая категория, напротив, впадает на экзамене в полуобморочное состояние.