Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов - Георгий Иванов

Как же мне клеить книгу, если я не знаю ее типографского размера. Стихи тоже все у Вас. Наизусть ничего не помню.

Если бы не было прервано лечение, которое на деньги М. М. я производил больше года, 12 ампул в месяц — 10 000 фр. плюс еда и пр., я, м. б., и был бы опять человеком. Но меня брутально «поставили на ноги» в очередь к братской могиле, где в одной яме хоронят всех, — я бы, м. б., уехал в Париж поискать счастья. Теперь же в моем состоянии, зарастет или не зарастет «тропа» [892]более менее все равно. Пожалуйста, жду ответа дружеского и быстрого.

Ваш Г. И

123. Роман Гуль — Ирине Одоевцевой Георгию Иванову. 10 сентября 1956. Нью-Йорк.

10 сент. 1956

Дорогие Ирина Владимировна и Георгий Владимирович,

Отвечаю на Ваши письма с некоторым запозданием ввиду всяких сложностей жизни. Прежде всего должен сообщить весть, которая меня очень печалит и Вас опечалит тоже. Второй отрывок Ваш, Ирина Владимировна, в НЖ не идет. М. М. и мне он показался малоинтересным и не идущим ни в какое сравнение с первым. Ничего не поделаешь, но тут ни мы, ни Вы, вероятно, не виноваты, так уж вышло. Жалею очень, ибо понимаю, что Вы ждали за него аванс, но — ничего не поделаешь. М. б., к декабрю Вы дадите нам что-нибудь иное?

Теперь хочу ответить на письмо Г. В. Дорогой друг, из-за океана — конечно, не видно многое и кажется не тем, что есть в действительности. Когда у НЖ были какие-то деньги (небольшие, но все-таки), мы высылали Вам всякие авансы и под то и под другое. И сейчас бы выслали, если б... были деньги. Но у нас сейчас их нет, мы крутимся с великим трудом и потому никакой такой аванс, о кот<ором> Вы пишете — просто невозможен потому, что не из чего послать. Верьте, что к Ир. Вл. и к Вам — отношение НЖ самое лучшее, что не раз мы доказывали Вам всякими фактами, но — сейчас мы в тупике и ничем в смысле авансов помочь не можем, неоткуда. Поэтому у меня и возникла мысль о подписном листе, по которому, я думаю, можно собрать сумму дол<ларов> в сто, но надо подождать, когда люди съедутся, сейчас еще люди в разъезде и М. М. — в деревне. А он необходим для этого. Так что подождите, мы это сделаем, наверное. Ваше житье и Ваше состояние Вы мне напрасно даже и описываете, я его представляю. Поэтому и пытались во все это время как-то помочь Вашему житью-бытью. Но все-таки на вещи надо смотреть реально — и когда Вы пишете, чтобы НЖ — «такое моральное могущественное лицо» обеспечил Вам некий минимум, — то это, как ни грустно признать, — не реально поставленная проблема. Моралью мы Вас обеспечить можем, но ведь Вам нужна не мораль, а деньги. Ну, а при всей моральной мощности — НЖ предприятие совершенно безденежное — и тут если можно ч<то>-н<ибудь> придумать, то вот мы и придумываем — лист, М. М. придумал Вам поддержку из Юманити Фонда, авансы, — это максимум максиморум возможностей. И весь тон Вашего письма — плохо сдерживаемого упрека — совершенно неверен и не нужен, и, так сказать, даже не по адресу. Зачем это? Рисуется картина, что мы лежим на каких-то горах золота, а Вы бедствуете, а мы «пируем в роскошном дворце». [893] Ведь это все не так, и далеко не так... и может казаться так только из-за океана, а через океан — ничего не видно, уверяю Вас. Посему. Конкретно. Лист пустим, вероятно, в конце сентября, когда нужные люди будут в сборе. Ежели у Вас нет Ваших книг — вышлю заказным, но я думал, что Вам нужен только «Портрет без сходства», а он-то, вероятно, у Вас есть, ибо это недавний сборник. Но я на днях вышлю Вам все заказным. И клейте, клейте так, как Вы бы предполагали, а тут мы уж будем разговаривать с типографсией. И если нам удастся издать, то это, м. б., тоже ч<то>-н<ибудь> даст в смысле заработка Вам.

Ну, вот тороплюсь и очень жалею, что ответы мои все неутешительные, но с'э ля реалитэ, ке фер, фер-то ке? [894]

Цалую ручки Ирины Владимировны, искренно Ваш

<Роман Гуль>

124. Ирина Одоевцева — Роману Гулю. <Середина сентября 1956>. Йер.

<Середина сентября 1956>

Дорогой Роман Борисович,

Я пишу Вам только, чтобы Вы знали, что я и не обиделась и не огорчилась. И совсем не собираюсь прекращать сотрудничества. Напротив. Скоро пошлю Вам стихи, а потом и прозу.

Конечно, досадно, что Вы нашли отрывок неинтересным. А я ждала восторгов и лавровых венков. Отчего? Оттого, что, когда я давала на прочтение Териву [895] (знаменитому критику) и в Изд. Плона [896] мою незаконченную рукопись, ее покрыли комплиментами и восхищениями в целом, но особенно отметили несколько отрывков, в том числе и присланный мною Вам, который «очаровывает и поражает» и после которого «уже нельзя оторваться от рукописи». А уже напечатанный в НЖ не возбудил никаких комментариев. Вот мне и казалось...

Перевести его было гораздо сложнее, чем первый. Я проработала над ним целый месяц. Но ведь, по Тэффи, «всякий человек любит работать» [897] и, значит, жалеть не о чем.

Сердечный привет О<льге> А<ндреевне> и Вам.

И. Одоевцева

125. Георгий Иванов - Роману Гулю. 17 сентября 1956. Йер.

17 сентября 1956

Дорогой Роман Борисович,

Здесь навалилась неожиданно адская жара, дует сирокко из Африки. От этого чувствую себя особенно скверно. Так что пишу только о «не терпящем отлагательств».

У меня нет ничего, чтобы клеить книгу. Стихи из прежних Дневников и др. переписанные на машинке в свое время были посланы Вам. Копий нет. Нет и №№ «Нов. Журнала» — они остались в недоступном месте в Париже. Нет и ни одной моей книги. Если Вы выбросили переписанное на машинке, то единственный способ, чтобы Вы дали списать Вашей машинистке и прислали мне. Затем, все-таки, размер книги. Как же собственно клеить: сколько строк можно вместить на страницу, сколько будет вообще страниц в моем распоряжении, кроме Вашей (хотя бы сокращенной) статьи, а также неизбежных страниц титула, оглавления и пр. Не знаю также, как считаете Вы издательски более удобным — дать ли только послевоенные или избранные стихи этак 1930 — 1956. Меня больше тянет последнее, с преимуществом для последнего периода, этак треть довоенных и две трети послевоенных. Но ведь издаете Вы, а не я, ответьте. За счет красивости внешней предпочитаю использовать каждый вершок бумаги a la «Кипарисовый Ларец».[898]

Очень благодарю за обещанный сбор в мою пользу. Нельзя ли, все-таки, поторопить его в пределах возможного. Мы, не без основания, рассчитывали на гонорар за отрывок И. В. И теперь — сами понимаете. Прилагаю стишок из собираемого Дневника.[899] Если редакция способна выдать под него (кредиткой в обратном письме) 5 дол<ларов> (о десяти не смею просить!), буду очень польщен. Ну жму Вашу руку дружески и с аттенцией*, как всегда. Не берите с меня пример — ответьте в Вашем обычном блестящем стиле...