Правила бунта (ЛП) - Харт Калли

— И знаешь, что самое худшее? — Кэрри смахивает слезы. — Хуже всего было то, что ему было все равно. Он ничуть не смутился. Не пытался оттолкнуть ее от себя, не подтягивал штаны и не бросился за мной. Он увидел меня, стоящую в дверном проеме, увидел боль и шок в моих глазах... и он, черт возьми, рассмеялся. Он сказал… — Она прочищает горло. — Он сказал: «Похоже, я допустил ошибку в расписании. Можешь вернуться через час? К тому времени я должен быть готов ко второму раунду».

— Вау. Какой невероятный мудак.

Я киваю, потирая челюсть. Не могу не согласиться. Элоди и Карина продолжают разговаривать, а я продолжаю подслушивать. И держу язык за зубами, пока новенькая не заявляет, что меня, вероятно, настигнет карма и сделает меня бесплодным. И вот тогда приходит время положить этому конец.

— Боже. Очень надеюсь, что нет.

Девочки поднимают глаза и видят меня. Ужас и смущение вступают в борьбу на прекрасном лице Кэрри. Она должна знать, что я слышал этот интересный маленький взгляд на нашу историю любви. Неужели она ждет, что я сейчас поправлю ее перед ее новой маленькой подругой? Насколько она будет раздавлена, если я скажу Элоди, что это Кэрри преследовала меня? Что она на самом деле не сказала мне, что была девственницей, прежде чем мы переспали в первый раз? Или что после этого мы трахались тысячу раз и были совершенно счастливы вместе, прежде чем я, по общему признанию, разбил ее сердце на куски.

Я сую зубочистку в рот, ухмыляясь им.

Маленькая блондинка смотрит на меня так, словно рядом с их столиком только что открылся портал в ад, и я вышел из него.

— Не мог бы ты отвалить на хрен, — огрызается она. — Это частный разговор. Тебе не рады за этим столом.

Я не могу удержаться от смеха. Ей-богу, она дерзкая штучка. Теперь я понимаю, почему Рэн так увлечен ею.

— Прости, mon amour. Я там, за стойкой, занимался своими делами. В чем же это моя вина, если ты говоришь достаточно громко, чтобы разбудить мертвеца и подарить ему стояк? Я услышал что-то об Амалии Гиббонс, стоящей на коленях с чьим-то членом во рту, и потерял всякое чувство приличия. А потом… — Я чувствую тошноту в животе. Нужно держать свой гребаный рот на замке, но не могу. Будет лучше, если Кэрри продолжит ненавидеть меня. Я продолжаю смотреть на мокрые дорожки ее слез, которые образовались там, где они текли по ее щекам, и не могу этого вынести. Лучше, чтобы она немного поплакала из-за меня сейчас, чем намного больше, если ее прошлое настигнет ее. Лучше, если она действительно, по-настоящему будет презирать меня. — ...а потом я вспомнил, что Амалия Гиббонс стояла на коленях передо мной, и это мой член был у нее во рту, и все стало очень горячо. Потому что это было действительно веселое время. Очень веселое. Но мне грустно, что ты больше не хочешь играть со мной, Кэрри. Наверное, мне следовало извиниться или что-то в этом роде. Но лучше поздно, чем никогда, верно?

Следующие несколько минут проходят как в тумане. Приходит официантка с очень плохим отношением и ругается на меня. Я огрызаюсь в ответ, играя с ней, просто чтобы доказать, какой я настоящий придурок, и все это время я смотрю на Карину. Я вспоминаю ее в обсерватории, лежащую на спине на куче толстых одеял, смотрящую в ночное небо с морем звезд, отражающихся в ее глазах.

Примерно в этот момент я понимаю, как мало меня волнует, буду ли я жить или умру.

Официантка прогоняет меня, и я с радостью ухожу. В тот момент, когда выхожу на пронизывающий холод, я делаю серию неровных глотков воздуха, не в силах отдышаться. Затем передо мной появляется Пакс и предлагает мне сигарету. У него уже есть одна, только что зажженная, судя по виду. Он затягивается ею, щурясь на вдохе.

Обычно я не курю сигареты. Иногда, когда выпиваю, может быть, но никогда в девять тридцать утра после гребаной пробежки. Хотя у меня такое чувство, будто я только что выпил литр кислоты. Какого черта? Беру одну из сигарет и закуриваю, используя зажигалку Пакса. Мы оба молча стоим, прислонившись к кирпичной стене, и затягиваемся дымом. Вскоре после этого появляется Рэн, доставая свою собственную пачку сигарет.

Никто ничего не говорит.

Мы просто стоим там, холод покусывает наши руки, а дым обжигает наши легкие.

ГЛАВА 38

ДЭШ

Ловетт Истейт

<[email protected]>

Чт. 20:31

Ответ на: [email protected]

Кому: Дэшил Ловетт

<[email protected]>

Дэшил,

Ежегодный сбор средств Фонда Ловетта для женщин, подвергшихся насилию, состоится в следующую пятницу в отеле «Вайсрой» в Бостоне. Твое присутствие обязательно. Ровно в 7 вечера.

И ради Бога, НАДЕНЬ СМОКИНГ.

ГЛАВА 39

КЭРРИ

Неделя пролетает как в тумане. Среда наступает раньше, чем я успеваю это осознать, и все снова начинает казаться нормальным. Что-то в этом роде. Эль, кажется, прекрасно вписывается в Вульф-Холле. Она легко заводит друзей. К сожалению, в академии есть несколько придурков, которые по каким-то своим причинам не так приветливы, как следовало бы.

Ее комната разгромлена. Многие ее вещи уничтожены, и кто-то пронзил ее кровать охотничьим ножом. Никогда бы не подумала, что студенты академии склонны к драме. Дамиана Лозано смеется, когда слышит, как я разговариваю с Пресли в холле о нанесенном ущербе и подозрениях по поводу того, кто совершил акт вандализма. Дэми гоняется за Рэном — когда, черт возьми, за ним никто не гоняется — и ей не нравится, что Рэн больше интересуется новой девушкой. Вполне логично, что она будет действовать, но все это более чем жалко.

Элоди спокойно относится к ревности Дэми, а это больше, чем я могла бы сделать.

Я выполняю свои задания.

Тусуюсь с девчонками.

И изо всех сил стараюсь быть занятой и не думать о Дэше.

В понедельник, на следующей неделе, я выбегаю из «Вопящего Бина» с рогаликом во рту, пытаясь вытащить ключи из кармана, когда это происходит:

— Вау! Стой, стой, стой! Боже мой!

Кто-то сталкивается со мной, выбивая у меня из рук и сотовый телефон, и кофе. Я смотрю в лицо незнакомца широко раскрытыми глазами, рогалик все еще зажат у меня во рту, и все, что я могу сделать, это моргнуть. Телефон отлетел через парковку. Мой кофе теперь превратился в лужу под названием озеро Робуста у моих ног.

Парень, который столкнулся со мной, все еще согнут, его рука комично вытянута, одна нога оторвана от земли — неподвижный кадр человека, который бросился, чтобы попытаться схватить кофе и телефон, и упустил и то, и другое.

Он съеживается.

— Боже. Мне жаль. Все плохо, да?

Я вынимаю рогалик изо рта.

— О, все в порядке. Ничего страшного. Я просто…

Я иду за телефоном, но парень протягивает руку.

— Дай я.

Он переворачивает его, чтобы посмотреть, цел ли экран.

— Никаких трещин. Слава богу. Мне нужно принести тебе еще кофе, — говорит он, проводя рукой по волосам. — Прости. Сегодня утром я не в себе. Я не должен... — Он смеется, качая головой. — Я даже не должен сейчас садиться за руль. У меня куча заданий, и я не спал… — Его глаза расширяются. Он снова качает головой, нервно смеясь.

С внезапной, пугающей ясностью, как будто над моей головой загорелась лампочка, я осознаю, что этот парень с непослушными, темными, густыми волосами, теплыми карими глазами и едва заметной щетиной чертовски горяч.

— В данный момент я в основном больше кофеин, чем человек, — говорит парень, потирая затылок одной рукой. — Эй, какой у тебя был кофе? Серьезно. Давай я принесу тебе еще.