Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки - Виктор фон Хаген

Так проходила повседневная жизнь (и смерть) простого индейца майя. Он был налогоплательщиком, благодаря труду которого строились храмовые города. Над ним были правящие классы: городской советник, батаб, который собирал подати, правитель, который «сидел во главе циновки», чилан, или прорицатель, военачальник и тот, кто был выше их всех, наследный правитель – одновременно и верховный жрец, и великий владыка, выполняющий функции архиепископа, – воплощение временной и вечной власти, «настоящий мужчина» халач уиник (виник), который сидел на самом верху.

Глава 3

ПРАВЯЩИЕ КЛАССЫ

Владыки майя

Во главе города-государства майя стоял халач уиник. Он был тем самым человеком, «настоящим мужчиной», «законным мужчиной», наделенным всей полнотой власти, ограничиваемой лишь членами совета, которые, очевидно, были связаны с ним узами крови. Его власть была абсолютной, а он, как и во всех теократических государствах, считался полубогом. Когда один из таких владык встретился в 1542 году с испанским конкистадором Франсиско де Монтехо, то он, несмотря на то что его земли были разорены, передвигался в паланкине в окружении внушительной свиты.

У майя халач уиник окружал себя изматывающим церемониалом. По словам испанцев, он пытался называть себя «отцом государства, владыкой и халач уиник… что на нашем языке означает великий владыка… они обладали абсолютной властью, и все, что они приказывали, выполнялось обязательно».

Подчиненные выражали свое почтение владыкам майя точно так же, как и другим полубогам. Это было похоже на практику, принятую у ацтеков: когда вождь представал перед Монтесумой, «он должен был снять свои богатые одежды и надеть другие, попроще… он должен был входить босой и не смотреть ему в лицо». Владыка инков занимал столь высокое положение, что все, кто представал перед ним, даже правители обширных провинций, должны были класть себе на спину символический груз, словно они были простые индейцы.

Владыка майя носил набедренную повязку, покрытую великолепной вышивкой, все изобилие информации на которой было подробно проанализировано. Его череп был настолько уплощен, что превращался в узкий мыс на макушке, а его лицо было покрыто татуировкой, фактически надрезами. Халач уиник переделывал себе форму носа с помощью шпаклевки, делая из него крючковатый клюв, чтобы «соответствовать канонам красоты». Выдающийся нос – доминирующая особенность многих каменных барельефов (в Йашчилане, Паленке и на погребальной стеле № 9 в Ошкинтоке, Юкатан). Волосы отпускались длинные, и в них вплетали различные украшения. Уши прокалывались и постепенно увеличивались, и в мочку уха вдевали огромные украшения. (Это напоминает обычай, принятый у знатных инков, которых испанцы прозвали orejones, Большие Уши.) Перемычку носа прокалывали и вставляли в отверстие нефритовое украшение. Левую ноздрю также прокалывали и не давали ей зарастать при помощи деревянных затычек, которые в праздничные дни заменяли топазами, а испанцы называли «янтарем».

Страх майя перед пустым пространством привел к тому, что их искусство стало цветистым и запутанно сложным; каждый кусочек пространства должен был покрыт орнаментом. К своим телам они относились схожим образом: голову делали плоской, мочки ушей расширяли до тех пор, пока туда не вмещалось яйцо индейки, нос прокалывали и искусственно деформировали, глаза специально делали косыми, волосы на лице выщипывали, зубы подпиливали и инкрустировали нефритом, лицо и тело татуировали. Наконец, даже пенис подвергался трансформации; его часто обрезали таким образом, что крайняя плоть выглядела как кисточка.

Майя щеголяли в нефритовых кольцах на пальцах рук и ног; украшения охватывали запястья рук и лодыжки. Сандалии часто были такими же цветистыми, как и набедренная повязка. Владыка майя надевал поверх своей набедренной повязки длинную юбку, часто длиной до лодыжек; иногда к ней была прикреплена шкура ягуара. На поясах были ряды маленьких человеческих голов, символических, конечно, но подозрительно похожих на те цанцас, которые делали охотники за головами индейцы хиварос с верховьев Амазонки.

Рис. 82. Правителем у майя был вождь халач уиник, «истинный муж», каким его изображают фрески в Бонампаке. Мы видим его в полном облачении с символом власти в руках. С фресок Бонампака

Головной убор владыки майя был внушителен. Зачастую он был размером с него самого. Основу такого убора составляла маска, изображающая бога дождя или солнца, вырезанная из дерева или сплетенная. На этом каркасе располагалась превосходная композиция из перьев, вершину которой украшало множество завивающихся переливчатых зеленых перьев птицы кецаль.

Для выполнения своих различных обязанностей – религиозных, военных или гражданских – владыка одевался по-разному; всякий раз он нес в руке символ своей власти. Как государственный деятель халач уиник нес скипетр; часто его изображают несущим щит (символ бога солнца). Исполняя свою религиозную роль, владыка держал в руках двурогий церемониальный жезл из змеиных голов. Исполняя роль военачальника, он надевал нечто вроде доспехов и нес в руках копье и щит; иногда его изображают стоящим на теле сидящего на корточках индейца, что символизирует победу.

Великолепный головной убор владыки майя, центр всего его одеяния, контрастировал с простой полотняной «короной», которую носил Монтесума, и был далек от «короны» Великого Инки; тот носил на голове простую льяуту, ремешок с «королевской бахромой». Головной убор, который носил «истинный муж» майя и его свита, часто был такой замысловатый, что трудно представить себе, как они в таких украшениях на голове перемещаются по джунглям. Сцену, изображающую изготовление головных уборов, можно увидеть на фресках Бонампака. Съемные украшения из перьев, прикрепленные к похожим на крылья деревянным элементам в форме перевернутой буквы U, привязывались к поясу владыки майя. Головной убор получался ростом с самого халач уиника и, безусловно, ограничивал нормальное движение.

Цвет был заметной характеристикой наряда майя. В действительности все в их жизни, включая их самих, было раскрашено. Украшения из штукатурного гипса являли собой буйство красок. Даже огромные каменные скульптуры были раскрашены (до сих пор остаются следы краски). Майя не собирались оставлять все мрачным. Точно так же и древние греки раскрашивали свои скульптуры в яркие цвета, что явилось сильным шоком для многих современных ученых.

Халач уиник имел одну законную жену. Титул ее неизвестен. У него также были наложницы, правда, число их неизвестно. (У Монтесумы было «много любовниц», у правителей инков также было множество королевских наложниц, пальяс; у одного из последних Великих Инков только по мужской линии было пятьсот потомков!) Каким бы ни был ее титул, супруга владыки майя сама была «владычицей». К ней относились с чрезвычайным почтением, как это можно увидеть на превосходных, слепленных из глины фигурках женщин из высших слоев общества. На фресках Бонампака можно увидеть супругу халач уиника; у нее уплощенная голова, в проколотых ушах видны серьги, а на шее – ожерелье. Ее волосы связаны и уложены в скрученную прическу. С ее плеча свисает белый уипиль, и красный палантин небрежно наброшен ей на руки. В руке супруга «истинного мужа» держит складной веер. Ее внешность настолько современна – за исключением уплощенной головы, – что она могла бы сойти с фресок, нарисованных в 800 году н. э. и занять свое место в современном обществе. В ней есть что-то королевское.

У майя должность халач уиника не была ни выборной, как должность правителя ацтеков, ни селективной, как должность Великого Инки, а передаваемой по наследству. Она передавалась от отца к сыну. «Если владыка умирал… то его старший сын становился его преемником». Однако если сыновья были не годны к управлению страной, то главой государства становился брат умершего правителя. А если не было никого, кто мог бы стать преемником, совет выбирал дееспособного человека, вероятно родственника умершего владыки с той же самой фамилией. Подобный порядок наследования был в ходу и в долине Мехико.

О конкретных функциях этой «чрезвычайно важной персоны» мы знаем не больше, чем филолог может разыскать в имеющемся скудном фактическом материале. Относительно периода с 2000 года до н. э. по 928 год н. э. у нас нет ничего, кроме ощущений и толкований, приводимых каждым ученым, того, что он видит на скульптурных памятниках. С 1000 года н. э., вплоть до первого появления испанцев в 1502 году, у нас есть некоторые записи, то есть оформленная словами история, написанная символами майя, которые использовались как средства мнемотехники, а позднее – интерпретация рыцарей конкисты и слуг Божьих того, что они полагали порядком вещей. Личная оценка присутствует всегда. Здесь не существует такого понятия, как объективная история, так как каждый рассказчик выстраивает и интерпретирует события согласно своим собственным индивидуальным пристрастиям.