МОИ АЛМАЗНЫЕ РАДОСТИ И ТРЕВОГИ - ДЖЕМС САВРАСОВ

Но музыку, танцы и песни, проникавшие с запада, трудно было удерживать в каких-то принудительных рамках. Запреты мало помогали: танцевальная музыка не прямо, так окольными путями (через радио, магнитофонные записи) улавливалась молодежью и определенно разлагала её. С песнями ещё куда ни шло: советские композиторы поставляли их исправно и в большом количестве. Многие песни, к примеру Дунаевского, были к тому же неплохие и зажигательные.

Но танцевать под эти песни было трудно. Да и что танцевать? Танго, фокстрот и, какое-то время вальс были под запретом, не водить же хороводы или плясать камаринскую. Куда как веселее было танцевать фокстрот «Весельчак», но можно это делать только где-то на квартире, закрыв плотно дверь, чтобы не услышали соседи.

Запреты не всегда достигают цели, это руководители культуры знали. И понимали, что «западные» танцы надо заменить другими танцами, которые увлекли бы молодежь. Но какими? Если с песнями был относительный порядок (русские народные были вытеснены песнями советских композиторов), то танцы заменить было нечем. Новых «советских» танцев или не существовало, или появлялись такие суррогаты, что под них никто из молодых людей не хотел двигать ногами.

Тогда в головы культуртрегеров пришла бесценная мысль: воскресить стародавние танцы, которые танцевали наши бабушки с дедушками, и увлечь ими молодёжь. И вот появились разрешенные танцы па-де-грае, па-де-спань, па-де-патенер, миньон и даже лихая мазурка, которую отплясывали когда-то на великосветских приемах гусары и аристократические девицы.

Как по мановению волшебной палочки, в Ленинграде (а возможно, и в других городах) появились многочисленные школы «бальных танцев». Поскольку же на молодёжных вечерах дозволялось только их и танцевать, то пришлось студентам учиться прабабушкиным развлечениям. Не стоять же в стороне на студенческих вечерах, когда другие танцуют. Обучали танцам на полном серьёзе невесть откуда взявшиеся «балетмейстеры», набившие руки (то бишь ноги) на этом деле. Привлекательность бальных танцев была и в том, что на этих курсах можно было познакомиться с симпатичными девчонками, которые тоже стремились свести знакомство с парнями в красивой горняцкой форме.

Конечно, смешно было со стороны видеть, как вытанцовывают какие-либо старинные па, взявшись за руки, двое молодых людей, подпрыгивая и кружась. Как в пародийной песне того времени:

Две шаги налево,Две шаги направо,Шаг вперед и поворот...

Юмористическая сторона этого дела культуртрегерами как бы не замечалась. Хотя не могли же они не знать о прецеденте, имевшем место в истории США то ли в конце девятнадцатого, то ли в начале двадцатого века. Один престарелый американский миллионер очень не любил песни и танцы современной молодежи. И чтобы их не видеть и не слышать, он закупил большой пароход, нанял оркестр музыкантов, собрал большую кампанию своих сверстников, бабушек и дедушек, и отправился в плавание. Как они там резвились на море, танцуя прабабушкины танцы и распевая старинные песни, история сведений не сохранила. Но над ними потешалась вся Америка.

Распорядок вечеров отдыха молодежи в Ленинграде, скажем, в Мраморном зале Кировского дворца культуры на Васильевском острове, был примерно таков. Вначале выступал самодеятельный песенный коллектив организаторов вечера (Горного института или какого-либо гуманитарного вуза, с кем стыковались вечера горняков). Исполнялись ритуальные песни вроде «Партия — наш рулевой» или «Сталин и Мао — братья навек». Потом все в зале вместе с хором дружно распевали что-нибудь из песен советских композиторов. Наиболее часто:

Нам песня строить и жить помогает,Она, как друг, нас зовет и ведёт.И тот, кто с песней по жизни шагает,Тот никогда и нигде не пропадёт...

Очень зажигательная была эта песня. Даже сейчас, в возрасте за 70 лет, вспоминая её, напеваешь куплеты с удовольствием.

Потом начинались бальные танцы. Наиболее простые из них мы уже довольно сносно танцевали и смело приглашали партнёрш. Не умевшие танцевать наши товарищи стояли около стенок и насмехались над нами. Но мы, закончившие курсы бальных танцев, не обращали на них внимания, пусть себе иронизируют. Им ничего другого не оставалось делать.

Но бальные танцы быстро надоедали. Они довольно утомительны. Может быть, бабушкам и дедушкам в молодости они и нравились, но нам не очень. Все ждали, когда же оркестр сыграет танго или вальс. Ближе к концу вечера раздавались, наконец, звуки вальса. Какое же это было удовольствие — кружиться в вальсе между колоннами обширного мраморного зала, особенно с послушной в вальсе партнёршей (редко кто из женщин хорошо танцует вальс). Под аплодисменты танцующих иногда разрешался второй тур вальса, или по настоянию публики танго под мелодию модной тогда «Бесаме мучо».

Но на этом вечер заканчивался. Фокстрот был под запретом, и редко когда оркестр осмеливался его исполнять. Не говоря уже о рок-музыке, которая была под тройным идеологическим замком.

Так резвилась студенческая молодежь Ленинграда в начале 50-х годов двадцатого столетия.

ЗЕМЛЯЧЕСТВО И МГУ

После завершения учёбы и защиты дипломов в декабре 1953 года мы с моим другом Вадимом Торопановым надумали посетить Москву. Посмотреть столицу, взглянуть на новый университет, воздвигнутый на Ленинских горах и широко разрекламированный, и собрать землячество студентов из города Вельска, что учились в институтах Москвы. Ехать по распределению на места работы мы не торопились, справедливо полагая, что там обойдутся временно и без нас. Деньги у нас пока водились, оставшиеся после «хлебной» практики пятого курса, так что мы могли себе позволить некоторые купеческие вольности: вдоволь поесть мороженого, побывать на сельскохозяйственной выставке и даже сходить раз-другой в ресторан.

Опыт проведения земляческих встреч у нас был. В Ленинграде мы неоднократно собирали до кучи своих знакомых — студентов и студенток из Вельска, учившихся в разных вузах и друживших между собой. Как правило, все охотно откликались на наши «повестки». Встречи проходили обычно в «дядюшкиной» квартире на Выборгской стороне. Дядюшка Вадима — военный — служил в Германии и его пустующая трехкомнатная квартира была нам весьма кстати.

Землячества проходили очень весело и как-то сближали выходцев из города Вельска — из разных институтов, с разных курсов обучения, а также укрепляли наш патриотизм. Мы считали город Вельск лучшим и самым достойным городом России, не считая, конечно, Ленинграда, в котором тоже признавали кое-какие достоинства. Но то, что город Вельск на сто лет старше Москвы, переполняло нас гордостью. А девушек, студенток из Вельска, мы считали самыми красивыми, даже если сравнивать со столь богатым женской красотой Невским проспектом Ленинграда.