«Клубок» вокруг Сталина - Рудольф Баландин

Судя по тем сведениям, которые стали известны к нашему времени, выводы о существовании контрреволюционного подполья и опасности гражданский войны или по меньшей мере государственного переворота не были преувеличением.

Характерно, что книга В. Пятницкого, из которой приведена эта цитата, называется «Заговор против Сталина». Однако о самом заговоре сказано в ней косвенно и весьма неопределенно. Более того, постоянно подчеркивается то, что признательные показания подозреваемых в таком заговоре выбивались силой и они были фальсифицированы. Непонятно, были ли это действительно идейные противники Сталина, или никакого заговора не было?

На пленуме категорически против предложений Ежова выступил кандидат в члены ЦК ВКП(б), нарком здравоохранения РСФСР Г.Н. Каминский. Его неожиданно поддержал Осип Пятницкий, после чего Сталин прервал заседание и объявил перерыв.

«Уже тогда, — пишет В.О. Пятницкий, — никто не поверил в стихийность всего, что произошло на июньском пленуме. Пошли разговоры о «чашке чая» совещании, на которое якобы перед пленумом Пятницкий созвал многих секретарей обкомов, старых большевиков и своих соратников по Коминтерну. Предполагалось, что именно там и была достигнута предварительная договоренность о единой позиции по отношению к сталинскому террору. Я думаю, что их было не пятнадцать человек, а гораздо больше. Людей, осознавших, что в сложившихся условиях разгула «ежовщины» партия пожирает своих детей. Однако многие не решились открыто выступить, открыто продемонстрировать свою позицию, что, впрочем, не уберегло их от расправы уже по другим обвинениям.

Как рассказывал А. Темкин, а ему об этом поведал в камере внутренней тюрьмы НКВД на Лубянке сам Пятницкий, одним из участников совещания (так называемой «чашки чая») был секретарь Московского областного совета Филатов, который тут же обо всем, что там происходило, рассказал Сталину. Результаты этого доноса сказались сразу же».

Таким образом, подтверждается, что «за чашкой чая» состоялась тайная встреча ряда членов и кандидатов в члены ЦК, на которой они пришли к решению противостоять положительному решению этих двух вопросов. Среди «заговорщиков» были руководители крупных партийных организаций: И.П. Румянцев (Смоленск), И.Д. Кабаков (Урал), В.П. Шеболдаев (Курск) и др.

Был ли это действительный или лишь мнимый заговор против Сталина? На этот вопрос ответить трудно. Вполне возможно, что участники данного совещания имели разные резоны для выступления против предоставления чрезвычайных полномочий НКВД и утверждения смертной казни крупным (в прошлом) партийным деятелям. Вряд ли кто-то мог предвидеть размах грядущих репрессий против партийных и советских работников. Скорее всего, они были обеспокоены возможностью самим угодить в «ежовые рукавицы».

Если Каминский и Пятницкий выступали только против предоставления органам госбезопасности чрезвычайных полномочий, то это никак нельзя считать заговором против Сталина: всего лишь возражение против двух предложений Ежова, поддержанных Сталиным. Однако не исключено, что за этим стояло нечто более существенное и радикальное: попытка отстранить Сталина от верховной власти, выразить недоверие его политической линии. Только в таком случае есть основание говорить о реальном заговоре против генсека.

Но как бы то ни было, разговоры и замыслы участников тайного совещания стали ему известны. В результате на пленум было приглашено все руководство НКВД: Фриновский, Заковский, Курский, Бельский, Берман, Литвин, Николаев-Журид. Их присутствие сыграло свою устрашающую роль. Большинство «заговорщиков» не осмелилось на открытое выступление.

В течение работы этого пленума произошло нечто такое, чего не было ни до, ни после: был арестован 31 член и кандидат в члены Центрального Комитета ВКП(б). Эта череда арестов терроризировала часть тех, кто был настроен антисталински, и они послушно проголосовали так, как он хотел.

Есть версия, что смелость Каминского объясняется отчасти тем, что он не был посвящен в тайны партийного руководства и нанес удар, оказавшийся для него самоубийственным, — не только по Ежову, но и быстро поднимающемуся по ступеням карьеры Л.П. Берии. Ненависть Григория Наумовича к Лаврентию Павловичу сохранялась еще с 1921 года. Тогда молодой чекист Берия помогал своему покровителю Кирову отстранить от партийного руководства в Азербайджане Каминского и его сторонников. Теперь Каминский выбросил свою козырную карту — обвинение Берии в сотрудничестве с полицией азербайджанских националистов. (Действительно, очень темная страница в биографии этого темного человека.)

Каминский не оценил силу покровителей Ежова и Берии, став потенциальным смертником. Та же участь постигла О.А. Пятницкого и его сторонников. Не помогло им и заступничество Крупской, если не считать того, что Пятницкого арестовали не сразу, а через неделю после пленума.

Пятницкий был авторитетной фигурой в партии и руководстве Коминтерна. Он являлся одним из ближайших соратников Ленина со времен подполья и долго руководил всей секретно-технической деятельностью Коммунистического Интернационала. В его руках находились все тайные нити этой мощной международной организации. А с 1935 года он был руководителем политико-административного отдела ЦК ВКП(б) — очень весомый пост в партийном аппарате.

По всей вероятности, его выступление должно было послужить сигналом для тех, о кем он договорился на тайном совещании «за чашкой чая». Но об этом уже знал Сталин от одного (или их было больше?) из раскаявшихся «чаевников». Когда он прервал заседание, в перерыве была проведена «профилактическая работа» с участниками заговора (на этот случай, пожалуй, пригодились приглашенные руководители НКВД). Если кто-то из них и осмелился выступить против Сталина, то мы об этом можем никогда не узнать, поскольку полная стенограмма этого пленума отсутствует.

Попытка этого заговора объективно только значительно ухудшила ситуацию. Начался разгром в Коминтерне и резня в руководстве ВКП(б) и среди рядовых партийцев в еще больших, чем планировалось, масштабах. Пятницкий, клеветнически обвиненный в провокаторстве и шпионаже, подставил под удар многие секции Коминтерна, работавшие в подполье. Его сторонниками были также руководители крупных парторганизаций Советского Союза, например М.И. Разумов (Восточная Сибирь), А.И. Криницкий (Саратов).

Летом 1937 года Сталин направил своих представителей на места, и они разгромили почти все обкомы, крайкомы и ЦК компартий союзных республик. Лето и осень 1937 года стали апогеем «ежовщины». Многие руководящие работники на местах были расстреляны, множество партийцев угодило в ГУЛАГ. Кровавый вихрь пронесся по стране.

Так все-таки существовал ли заговор против Сталина на июньском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года? Факты свидетельствуют, что заговор был, но вряд ли с целью смещения его с поста генсека (хотя это, возможно, не исключалось), и уж тем более не уничтожения. Было стремление ряда крупных партийных работников противостоять некоторым его решениям. Но и это, как бывает в военное или предвоенное время, воспринималось недопустимым, преступным неподчинением начальству.

Надо еще раз подчеркнуть, что репрессии были направлены главным образом против руководящих партийных работников; в меньшей степени, хотя и значительно, пострадали рядовые партийцы и совсем незначительно беспартийные. Это была жесточайшая «чистка» прежде всего партийного и государственного аппарата.

По поводу причин «ежовщины» существует несколько версий. Одни объясняют ее подозрительностью и жестокостью Сталина; другие некомпетентностью, амбициями и садистскими наклонностями Ежова. Третьи указывают на объективные обстоятельства: множество тайных врагов партии, сталинского курса, СССР; необходимость укреплять устои государства перед неизбежной войной, очистить партию и общество от «сомнительных элементов».

Субъективные факторы, безусловно, должны были сказываться. И дело не в характере Сталина вообще: ведь он был чрезвычайно сдержанным и расчетливым человеком, умевшим подавлять свои личные чувства и амбиции. Но в ту пору он находился почти постоянно в сильнейшем интеллектуальном и нервном напряжении из-за лавины проблем, которые следовало обдумать, и вопросов, которые требовалось оперативно решать.

Добавим еще смерти родных и близких, неоднократные покушения. Он знал, что является мишенью для тайных организаций и разведслужб ряда государств. Убедился он и в том, что его могут предать даже еще недавние друзья. Все это содействовало тому, что он настаивал на предоставлении НКВД возможности проводить репрессии без серьезного их обоснования в кратчайшие сроки.

Личность Ежова (а также его ближайшего сподручного Фриновского) тоже сыграла свою отрицательную роль. И дело не в том, каким он был вообще. Важно — каким он стал, сосредоточив в своих руках власть над сотнями тысяч, а в принципе — над миллионами людей. Он ощутил себя вершителем человеческих судеб, впав в административный и садистский раж. Нередко он карал тех, кто не был врагом Сталина, тем самым ослабляя его позиции, вызывая не только страх, но и недовольство, а то и возмущение в обществе. Объективно это было на руку врагам Сталина (прежде всего Троцкому), которые рассчитывали на массовые беспорядки и бунты в ответ на репрессии. И если бы террор проводился против советского народа, то так бы и произошло.