Плюсик в карму (СИ) - Штефан Елена

Дед рассказывал спокойно, как о давно пережитом:  денег у него, разумеется, не было. Зато было право на омоложение, которое вполне ходовой товар. Каждый хуторянин это знает. Омоложение Ньяны продали, чтобы вылечить ее сына – юнец спину сломал, свалившись с кручи. В город возили. К магу-целителю! На остаток денег домишко поправили, дедами завещанный, когда пришла пора парню жену взять.

На этом месте запас Ольгиного терпения закончился. Еще парочка печальных подробностей и  густая муть, бурлящая в душе рванет, как перегретая скороварка. А ей, наезднице, психовать никак нельзя – у нее Тыря! 

Кстати, о скороварках… Как же там клапан устроен?

– Дедушка Ажур, а у вас тут по металлу работает кто? – Оля перевела тему резко, старик был недоволен, но стерпел.

– Кузня есть, да почитай лет десять уже холодная стоит.

– Умельца нет, или с дровами проблема?

Ажур хмуро глянул из-под скудных бровок, подозревая издевку, но увидел на лице госпожи только интерес.

– У нас, почитай кажный мужик – сам себе умелец, а леса на склонах хватает.

– Так чего вы себе путевых ведер не наклепаете? – изумилась Ольга.

– А из чего?

Вот тебе Олечка и дурьев день. Чтобы продать что-нибудь ненужное, как справедливо возвестил миру кот Матроскин, нужно купить что-нибудь ненужное. Где хуторянам взять листового железа на такое баловство, как ведра? И глиняные бадейки сойдут, и деревянные.

– Это нонича полегче было, – дед Ажур, видать, решил добить бестолковую гостью совершенное очевидными доводами: – а вернутся наездники – мы тут все с ног собьемся. Когда мужикам железные дела ладить? Даже если бы было оно, железо это клятое!

Рука-лицо! 

Ну, конечно же! Это на малую стаю (наф-нуфики, Свап да Тыря) Агав одной повозкой управлялся, ну, иной раз после обеда недостачу довозил. Взрослому нгурулу три-четыре куля корма на день. Зимой и по четыре телеги приезжало. Оля хорошо это помнила, потому как сильно мерзла, пропуская обоз в ворота, а потом выпуская.

– Ты чего, тёть Оль? – нарисовался Павел. Как он стучал, как открывала ему Ньяна, Оля даже не заметила. Только Тырька, не вставая, радостно молотила хвостом.

– У них кузня есть, представляешь, Павлуш? А ведра наделать не из чего, железа нет.

– Нафига железные, тёть Оль? Оно же ржавеет! А магическую оцинковку мы не потянем. Им тут и брезентовые пока сойдут. На ободки, чтоб полотно не схлопывалось, мы в крепости железа наберем, – и засиял своей щербинкой, делающей его таким для Оли родным. – Хоть тот стеллаж с хламом, что в нашей караулке торчит, разгребем!

– А ты знаешь, как это сделать? Ведро это?

У Олиного мужа в машине резиновая штука валялась – рукав, запаянный с одной стороны, и с ручками – с другой. Фирменный туристический инвентарь! А брезентовые?

– Обижаешь, тёть Оль! Я ж детство по гарнизонам… Нарисую, как домой вернемся.

– И ткань поможешь выбрать. – Ольга не просила – утверждала. – Вы там с водой закончили?

– Агась. Этот дом последний получился, потому что к колодцу ближний. Направо и налево уже всех обнесли. Я стучусь и чую – Тырька радуется.

Павел повернулся к Ньяне:

– Показывай, хозяйка, куда воду сливать?

Ну, само собой – уличный котлище, «проткнувший» стену домишки. А что, разумно – и холодную часть дома прогревает и горячая вода поближе. Не водопровод, но есть же! Оля улыбалась, радуясь, что не такой уж быт хуторян беспросветный. Все можно наладить, если руки, голову и немного денег приложить! 

А еще… Пашка ухмылялся, довольный – насмотрелся уже в других дворах. Оля даже позавидовала местным. Лохань, явно выполняющая функции ванны с подогревом. Деревянное, на вид не очень надежное сооружение чем-то напоминало японскую баню фурако. Оля вздохнула – ее пятидесятилетие они с мужем планировали отметить поездкой в Страну восходящего солнца, потому она и знала об этих чудо-конструкциях для релакса под небом – насмотрелась буклетов. Местный вариант был куда менее изыскан, но он был! И им можно было пользоваться в доме, подключившись к основному дымоходу. Ну здорово же!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

А магов все не было.

Оля и Павел, игнорируя настороженность хуторян, осмотрели еще пару теплиц, нашли, что вполне реально устроить «веревочный полив» хотя бы на верхних ярусах посадок. Легче особо не будет– воду так и так таскать (на более сложные конструкции они и не замахивались), но время будет экономиться и что самое отрадное – можно почти полностью исключить пересыхание грунта, а значит, потери урожая!

Еще дворовые колодцы. Оля шепотком поделилась идеей – надо будет вернуться с мерной лентой. Мнилось  Ольге, что примитивную водокачку она придумать сумеет. Трубу бы найти и умельца – поршень сделать.

– Тёть Оль! Ты голова! – провозгласил довольный Пашка. У него сомнений не было – есть спрос, будет и предложение.

Тыря бродила за ними, проявляя все больше нетерпения – неплохо бы опять побегать. А то наобещали…

Все изменилось, когда Олю за подол дернули. Сзади. Женщина резко обернулась – никого. Всхлипывание заставило опустить глаза. На каменном полу распластался ребенок и готовился зареветь. Видимо, Оля дернула его, держащегося за подол.

Подхватить малыша на руки получилось быстрее, чем подумать. У некоторых эти рефлексы не отмирают никогда – схватить, прижать, вытереть нос, чмокнуть в замурзанную щечку. Мальчуган от удивления передумал рыдать. На слипшихся ресничках еще поблескивала влага, но серые глазенки уже горели интересом.

– Ты Тёля? – не дождавшись реакции от изумленной тети и видя, что с рук его не сгоняют, решил уточнить: – дядя Акаф шказывал. 

До Ольги никак этот логический выверт не доходил. Замерла жиденькая массовка хуторян, давился смехом Пашка, зикала вокруг Тыря, радуясь вместе с ним. Да так задорно повизгивала, что сомнений не было – ухахатывается. Оля, не выпуская мальца из рук, даже притопнула – это хорошо, что они радуются, но ей тоже охота!

– Тё-о-оля! – рыдал смехом Пашка, не обращая внимания на деланный гнев названной родственницы. – Тё-о-оля! Ой не могу! Держите меня семеро! Тё-о-оля! Я тебя тоже так звать буду, тёть Оль!

Он опустился на колени, не в силах стоять, сгреб Тырьку и всхлипывал ей в мохнатую шею. 

– Госпожа Тётёля, вам не тяжело? – к растерявшейся Ольге бочком, в полупоклоне, подступала юная аборигенка. – Санди у нас крупненький!

Слишком быстро сменялись картинки и впечатления, Ольга никак не могла ухватить догадку. Она машинально отдала дитятку родственнице – одинаково серые глаза не оставляли сомнений.

– Госпожа Тётёля, а это что? – юница, ободренная спокойствием страшной барыни из крепости, указала на рыжее и мохнатое, которое вывинчивалось из рук Павла.

– Собака, – машинально ответила Ольга и прыснула. До нее дошло. Ну конечно, Тётёля! А как должно звучать русское «тёть Оля» для аборигенов?

Насладиться открытием ей не дали:

– Добрлая? – картаво поинтересовался маленький Санди, не спускающий глаз с Тырюхи, которая наскакивала на Пашку и дергала поводок-веревку. Устала маленькая быть удобной.

– Конечно, добрая, только резвая очень! – объявил Павел. Угомонить разшалившуюся щену не представлялось возможным.  Только вымотать вниманием. Покидать собаконьке палку вместо фрисби? Пашка как можно ярче вообразил сие действо и Тыря ломанулась на выход. Над козлиными взбрыками неведомого зверя вышел понаблюдать весь угрюмый хутор. Палка летала, щена скакала, малышня кричала от азарта и восторга. Взрослые нет-нет да и улыбались сквозь недоумение – детская радость заразительна. Тыря охотно выполняла простенькие команды – ей очень нравилось нравится. Пашка заставил ее лечь и позволил желающим погладить мохнашку. От лишней ласки Тырька не отказалась – нежного и вкусного много не бывает. На парня внимания особо не обращали – действовал фирменный отвод глаз наездников. Народ больше следил за Олей, а она чутко прислушивалась к эмоциям щены – тревожно, все-таки зверь, хоть и маленький! А тут дети! Осмелели, поросята – Санди уже на спину пытался взобраться, цепко хватаясь за мягкую шерсть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})