Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На четвертый день мы вновь пустились в путь, но отплыли недалеко. По слухам, Олаву приснился сон: на пологой скале сидит и скулит собака, а поскольку недалеко от усадьбы ярла была именно такая скала, он решил, что ему грозит несчастье, если он и дальше будет здесь оставаться. Так что мы отплыли, прошли вдоль берега к заливу, в который впадает река Гаула, и пристали там к берегу. Мы едва успели поднять парус, как надо было вновь его убирать; от Хладира на севере нас отделяла всего лишь узкая полоска земли.
Прямо на берегу располагалась усадьба Римуль, которая считалась богатейшей усадьбой в Трёнделаге после Хладира. Здесь нам посулили и еду, и питье, ведь хозяин усадьбы давно находился в тени ярла и обитатели Римуля ненавидели его на протяжении нескольких поколений. Я так и не узнал, как звали здешнего бонда, мы, простые воины, звали его просто хозяин Римуля. Когда мы подплывали к берегу, он стоял на берегу со своими сыновьями и приветствовал нас.
Хозяин Римуля уже приготовился к пиру, и Олав разослал на корабли известия, кто пойдет с ним. От нашего корабля были званы Асгейр Штаны и Конь, но каково же было мое удивление, когда мне сказали, что я тоже должен пойти. Я никак не мог понять почему, но Асгейр объяснил, что Щенок, как сын оркнейского ярла, тоже приглашен, а каждый человек такого положения мог взять с собой в сопровождение одного воина, и Щенок выбрал меня.
Сначала я отказался, мне не хотелось покидать Бьёрна. Но Рагнар сел рядом с ним и сказал, что я должен пойти.
– Будет мудро, если ты покажешь, что повинуешься Олаву, – сказал он. – Если останешься здесь, пощады не будет ни тебе, ни Бьёрну.
Помню, что в тот день было жарко. У берега раскинулась равнина, только что распаханные пашни на ней исходили паром под солнцем. Усадьбу Римуль было видно с палубы корабля, она находилась в нескольких полетах стрелы вглубь берега, на холме, который едва поднимался над полями вокруг. Здесь снег уже совсем растаял, глинистая земля была мокрой. Когда мы начали свой путь к усадьбе, северный ветер принес запах дыма и жареного мяса. Поначалу мы со Щенком шли бок о бок, но сыну ярла это, наверное, не понравилось, он все убыстрял шаг, и я уже не смог поспевать за ним из-за своей хромой ноги, так что поплелся позади него. Он повернулся, на глупом ребяческом лице появилась усмешка.
О Щенке говорили, что, когда Эрленд напал на корабль, он спрятался под палубой. По этой причине его теперь считали трусом, люди Олава его презирали. Должно быть, это не давало Щенку покоя, и ему, верно, было приятно явиться на пир в Римуле в сопровождении такого юнца, как я: обитатели усадьбы вполне могли подумать, что я его раб.
Усадьба Римуль оказалась не такой уж огромной, построена она была в таком месте, где земля редко просыхала, на глинистой, вечно мокрой почве. У рода Римуль не было роскошных палат, не было и домов с резными коньками. На холме неровным кругом стояли полдюжины строений: здесь была пара длинных домов, конюшня, хлев, свинарник и огромный амбар. Перед западным домом разожгли костер, затем раскаленные угли перенесли в вырытую канавку, и над ней теперь жарились на вертеле три свиньи. Неподалеку поставили общий стол. У торцов стола поставили два резных кресла, а вдоль столов тянулись скамьи. Других сидений не было, и, поскольку Олав привел по меньшей мере сотню воинов, большинству из них пришлось стоять.
Когда мы со Щенком ступили во двор усадьбы, Олав уже был там, они с Сигурдом стояли у костра, держа в руках кружки. Рядом с ними стоял толстяк с косматой бородой, на голове у него была шапка, похоже, из шкурки горностая. То был сам хозяин усадьбы, он так и сяк лебезил перед Олавом. Он уже получил свою долю серебра в Хладире, но надеялся, должно быть, что Олав и сегодня проявит свою щедрость. Тогда я этого еще не знал, но Олав в тот день собирался назначить своего херсира. Этот человек станет наместником Олава, когда тот поплывет дальше, и будет управлять этими землями. Хозяину Римуля весьма хотелось стать херсиром Трёнделага, здесь было много богатых усадеб, и он вполне мог построить еще один амбар и наполнить его мясом и зерном, собранными под видом королевских податей.
Вскоре Олав уселся за общий стол, а хозяин Римуля занял место напротив него, в другом кресле; их кружки наполнили, провозгласили здравицу, и те из присутствующих, кто получил кружки, выпили вместе с ними. Ни Щенку, ни мне кружек не досталось, их не хватило на всех.
Некоторое время я стоял и смотрел на холм, возвышающийся над полями. То был довольно крутой холм, густо поросший хвойником. Усадьба Римуль очень напоминала мне торжище в Скирингссале, и на меня вдруг накатило предчувствие, что сейчас произойдет что-то ужасное. Я смотрел на людей, на топоры, висящие на поясах, на глаза, постоянно обшаривающие строения и поля вокруг. Никто в этот день не собирался напиваться допьяна, мы еще не чувствовали себя в безопасности.
Помню, что, пока мы там стояли, ветер улегся. Дым от очага теперь поднимался прямо к небу, по двору расползлась вонь от свиного хлева. Свиньи ходили в загоне, пристроенном к дощатому хлеву. Они то и дело заходили в хлев, в стене был проделан проем. Наверное, там, внутри, у них кормушка, подумал я, но свиньи, зайдя внутрь, сразу вылезали обратно, а некоторые визжали, так собаки иногда пытаются привлечь внимание к чему-то. Я и раньше видел, как свиней забивали на виду у остального стада, и меня всегда удивляло, что оставшиеся в живых редко обращали на это внимание. Бонд у нас в Вингульмёрке иногда даже
