Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки - Маркус Вольф

В связи с этим, а также из-за последовавшего ареста Кремера мы, к сожалению, прервали также контакт с тем натовским источником, ради которого я предпринял поездку в Швецию. Этот разрыв, прямо скажем, был самой болезненной потерей, причиненной по вине Штиллера.

После его побега западные хозяева передали Штиллера на пару лет в ЦРУ. Ему было присвоено фальшивое имя, после чего он, насколько я знаю, затерялся ще-то в Чикаго, тратя время не столько на изучение английского языка, сколько на обзаведение банковскими сертификатами. Это был не тот тип, который готов был остаться бедняком где бы то ни было. Когда он вернулся в Германию и под новым именем начал во Франкфурте на этот раз банковскую карьеру, это немедленно по тайным каналам стало известно нам. Один из наших агентов дал нам даже его адрес, а за хорошее вознаграждение готов был доставить Штиллера на границу. Узнав об этом, Мильке тут же вызвал меня к себе и выпалил в характерной для него резкой манере: “А может быть, стоит вернуть назад эту свинью Штиллера?”

Конечно, я точно знал, что он имеет в виду — организовать захват и переброску через границу, как это делали наши агенты в 50-х. Но сейчас были уже 80-е. “Восточная политика” и разрядка сделали подобные операции в стиле “плаща и кинжала” политически неприемлемыми. К огорчению министра, Штиллер оставался свободен и процветал, возглавляя свой удачливый бизнес во Франкфурте.

Рассуждая на эту тему, я пришел к выводу, что он был единственным, кто вчистую выиграл в этой одной из самых печальных историй моей карьеры.

Тот факт, что уважаемые западногерманские политики, серьезно заинтересованные в конструктивном политическом диалоге, постоянно вызывали подозрение разведывательной службы и Ведомства по охране конституции, напоминал ситуацию, когда человек, осматривая окрестности в подзорную трубу, совершенно не видит того, что творится под носом. Подтверждение тому — одна из самых острых и захватывающих глав истории отношений секретных служб двух германских государств. Началось это с эпизода с нашим агентом Виландом и достигло своей кульминации, когда “защитники конституции” Клаус Курон и Ханс-Йоахим Тидге перешли на службу в ГДР.

Йоахим Мойцхайм (псевдоним Виланд) девятнадцати лет попал в советский плен, где посещал антифашистскую школу. После войны один из его бывших товарищей по плену завербовал его для нашей службы. Его мотивы до конца так и остались для нас неясными, как, впрочем, и другие моменты. С одной стороны, он по собственному желанию вступил в СЕПГ и даже якобы всерьез подыскал место для своей могилы неподалеку от нашей конспиративной квартиры в Раухфангсвердере, а с другой — четко отделял свою работу для нас от своей частной жизни, в которой он всегда оставался более чем замкнутым. Подобные крайности мы могли приписать только его воспитанию, полученному в иезуитской школе.

После того как Виланд получил от нас задание установить контакт с сотрудниками Ведомства по охране конституции, он сразу же попал в результате своих действий в поле зрения этой организации. Один из сотрудников ведомства, которого Виланд попытался было подкупить и завербовать, некоторое время явно колебался и в конце концов посчитал разумнее проинформировать своего начальника о попытках Виланда.

После этого однажды вечером на улице два господина, представившиеся сотрудниками Ведомства по охране конституции, заговорили с Виландом и предложили ему следовать за ними. Автомобиль подвез их к одному из отелей Кёльна, где они представились как Клюге и Тапперт. Опуская некоторые подробности, я могу раскрыть, что Клюге и Тапперт были оперативными псевдонимами, соответственно, Клауса Курона и Ханса-Йоахима Тидге, и таким образом началась в высшей степени сложная интрига двойного и тройного шпионажа.

Оба высокопоставленных чиновника Ведомства по охране конституции потребовали от Виланда под угрозой длительного тюремного заключения стать двойным агентом и работать на их организацию. Из страха он согласился, после чего они пошли с ним вместе на его квартиру и скопировали шифровальные документы, что дало им возможность слушать все радиопередачи, которые для него вещала наша разведка.

Однако им не могло прийти в голову, что Виланд во время ближайшей поездки в Берлин уже в качестве двойного агента Ведомства по охране конституции (псевдоним Кайль) первым делом расскажет обо всей этой истории своему ведущему офицеру в нашей службе. Перевербовка длилась недолго. Виланд (он же Кайль) стал тройным агентом.

Ведомству по охране конституции, несомненно, было настолько важно иметь новую связь внутри нашего Главного управления разведки, что Виланду — дабы не возбудить у нас недоверия — сообщили из самых доверительных данных (NADIS) компьютерной программы по учету лиц более тысячи позиций, содержащих подлинные даты и имена граждан ФРГ, включая и те данные, под которыми велись их досье в Ведомстве по охране конституции. Среди этих лиц числились чиновники министерств, ведущие сотрудники правительственных учреждений и даже лица, которые находились под подозрением в шпионаже в пользу ГДР или других восточных служб, кроме того, мы были информированы обо всех сотрудниках Ведомства по охране конституции, которые надзирали за телефонами и почтовыми отправлениями. Эти действия превосходили все допустимые нормы. В 1990 году Виланд был арестован и осужден. Я увидел его вновь в 1993 году, когда он, доставленный из заключения, выступал свидетелем на моем процессе.

Таким образом сложились в высшей степени гармоничные отношения между Ведомством по охране конституции и нашей разведкой, хотя кёльнской службе об этом было неизвестно. Это продолжалось до тех пор, пока однажды летом 1981 года неизвестный не положил в почтовый ящик нашего постпредства в Бонне объемистый почтовый конверт. В конверте находилось письмо руководителю IX отдела моей службы — внешней контрразведки, постоянно действующей против западных служб, и купюра в 20 марок, номер который был явно предназначен для будущего кодового ключа.

Отправитель представился как сотрудник секретной службы и изъявил готовность за 150 тыс. немецких марок, а также за ежемесячное вознаграждение в размере его двойного жалованья в Ведомстве по охране конституции активно работать на нас в роли “крота”. Письмо было написано от руки прописными буквами. В качестве своеобразного аванса-приманки неизвестный сообщил нам о планировавшейся в Вене акции против ведущего офицера нашего сектора НТР.

Мы сравнили этот почерк с тем, которым была написана записка, переданная нам Виландом после одной встречи со своим западным начальником Клюге. Не было никакого сомнения в том, что это тот же почерк. Клаус Курон, который в Ведомстве по охране конституции вел дело Кайля, добровольно предложил себя нашей службе. Но до той поры, пока он не демаскировал себя на встрече в Вене, должен был пройти еще почти целый год, поскольку как мы, так и Курон соблюдали все меры предосторожности, чтобы в конце концов не оказаться в дураках. Даже само решение послать в Вену, буквально кишевшую агентами всевозможных секретных служб, ведущих офицеров нашей службы далось нам нелегко. Что, если вдруг мы не найдем нового сотрудника, а потеряем своих старых сотрудников?