«На суше и на море» 1962 - Георгий Кубанский

— Это все? — растерянно спросил капитан.

— Там еще сто пятьдесят миллионов! — показал на берег Покрамович.

Он отрядил половину бойцов конвоировать пленных в Киркенес, остальных оставил при себе на танкере.

Медленно в ожидании текли часы. Молоко тумана превращалось в чернила. Над фьордом опустилась густая, непроглядная, хоть выколи глаза, ночь. А когда в полночь туман, словно театральный занавес, стал подыматься, вдали послышалось фырчание, тарахтение мотора. В бухту входил катер. Огни его были погашены. Чтобы показать, что на танкере идет обычная жизнь, один из разведчиков потянул загремевшую на палубе цепь.

Катер подошел к танкеру борт о борт. Капитан его что-то крикнул по-немецки.

— Это была не ругань, — рассказывал мне потом Покрамович, — немецкие ругательства я хорошо изучил.

В ответ на выкрик немца на катер полетели ручные гранаты. Разведчики перепрыгивали через борт танкера на катер. В темноте завязалась короткая рукопашная. У разведчиков — преимущество внезапности. К тому же людей на катере было не больше, чем у Покрамовича.

Радист был убит у своего аппарата. Но, видимо, он успел передать последнее донесение.

Разведчики открыли кингстоны на катере. Хлынула холодная, темная, клокочущая вода. Катер, накренясь, пошел ко дну, и с палубы танкера видно было, как еще некоторое время на поверхности покачивалась пена.

Прошло еще несколько часов… На открывшемся до конца черном небе разыгрывалось северное сияние. Многоцветные языки его вспыхивали, перебегали, трепетали высоко в небе, которое, казалось, становилось все шире и шире, все больше и больше, а горы делались меньше, и танкер с его малочисленной командой казался совсем крохотной каплей, затерянной в Мировом океане. И вот тут-то у входа в бухту показался военный корабль.

— Похоже на канонерскую лодку, — решил Покрамович. — Теперь немцы сами сделают все, что нужно.

Разведчики на шлюпке, принадлежащей танкеру, отплыли на берег, залегли среди скал и стали ждать, что будет дальше.

Канонерка застопорила ход метрах в четырехстах от танкера и открыла огонь. Немцы начали войну со своим обезлюдевшим танкером. Их не озаботило даже то, что никто не отвечал на пальбу. Несколько снарядов попало в трюмы, в танки с горючим. Танкер вспыхнул.

А разведчики далеко ушли по берегу от горящего судна. Шли на восток. Скалы уже заслонили от глаз фьорд, а они все еще видели зарево над фьордом, оно как будто подымалось и хотело соединиться с недосягаемым, играющим языками северным сиянием.

…Нет, обо всем этом норвежцы не знали. Некоторым из них было известно, что здесь после морского боя затонул гитлеровский корабль, но как это произошло, никто не ведал, и рассказ о разведчиках-пехотинцах, взявших на абордаж с моря современный корабль, казался похожим на старинную сагу.

Остановив машину на берегу той самой бухты, где не тысячу лет назад, не сто, а всего лишь шестнадцать разыгрался этот боевой эпизод, молодой Хельвольд вытащил записную книжку:

— Повтори, как фамилия командира разведчиков! — попросил он.

Через месяц после этого боя в одной из бухт Варангер-фьорда, — когда по Мурманской железной дороге, заносимой снегами, шли на юг, на Прибалтийский фронт, дымя трубами теплушек, эшелоны с дивизией Короткова, олене-лыжной и танковой бригадами и батальонами амфибий, — был опубликован указ о присвоении старшему лейтенанту Покрамовичу Дмитрию звания Героя Советского Союза.

Нот, ни тогда, когда я засыпал среди телефонных аппаратов в доме в Тернете, ни тогда, когда был уже занят Киркенес, я даже предположить не мог, что через какие-нибудь полгода после освобождения Северной Норвегии дивизии Короткова историей будет предначертано освобождать Данию, датский остров Борнхольм. Еще меньше думал я о том, что не пройдет и года, как на экранах Скандинавии будет демонстрироваться датский документальный фильм «Генерал Коротков».

Перед моей теперешней поездкой в Норвегию, в мае, я снова повстречался с генералом Коротковым. Он недавно демобилизовался и, приняв приглашение островитян прибыть на празднование пятнадцатилетнего юбилея освобождения от гитлеровской оккупации, готовился к поездке на Борнхольм.

— Федор Федорович, а что сталось с Покрамовичем, где он? — спросил я.

Коротков помрачнел.

— Покрамовпч не дошел до Борнхольма. Убит под Ростоком. Могила его в Калининградской области.

И об этом я рассказал киркенесским друзьям. Путь к освобождению Норвегии шел через Берлин. Сколько чудесных советских людей сложили головы, прокладывая этот путь в огне и буре. И думалось мне, что память о подвиге, совершенном в одной из бухт Варангер-фьорда, еще больше должна скрепить нашу дружбу с норвежцами. Пусть сквозь каменные черты памятника советскому воину на площади Киркенеса проступает живая улыбка веселого, отважного разведчика в серой, засалившейся ушанке, на которой светлеет место, где раньше была красная звездочка.

Звездочку эту попросила на память первая норвежская девушка, встреченная разведчиками в Тернете.

В. Трофимов

ЦЕЙЛОНСКИЕ ЗАРИСОВКИ

В 1948 году Цейлон сбросил колониальное иго, и с этого времени дружеские связи советского и цейлонского народов стали быстро крепнуть. В Москве было организовано Общество советско-цейлонской дружбы, которое своей деятельностью максимально способствует развитию дружественных отношений и культурных связей между народами Советского Союза и Цейлона. Общество укрепляет связи с Лигой цейлоно-советской дружбы и другими цейлонскими общественными организациями, с научными и культурными центрами, учреждениями и отдельными лицами, выступающими за мир, дружбу и взаимопонимание с Советским Союзом.

С 1957 года много наших специалистов — ученых, географов, ботаников, чаеводов, учителей и художников — побывало на Цейлоне, одни как туристы, другие по приглашению цейлонского правительства в ответ на пребывание цейлонских специалистов у нас в Советском Союзе.

В январе 1961 года в составе одной из таких туристических групп довелось и мне побывать на острове вечного лета. Я не буду описывать наш путь до Цейлона, хотя и сам он при скоростях современной авиации кажется сказочным. За несколько часов добраться из Москвы до Ташкента, затем, перелетев Гималаи, пересечь Индию с севера на юг и очутиться в 4 градусах от экватора, и все это за 12–14 летных часов! Мы вылетели в шесть часов утра 31 декабря 1960 года, оставив предновогоднюю Москву с гололедицей и пронизывающим ветром; через восемь часов, прибыв в Дели, мы уже сняли пальто, новогоднюю ночь в Бомбее провели в летних рубашках, а 1 января, купались в Индийском океане, температура воды которого почти не отличалась от температуры воздуха. Жаркий влажный воздух как плотная масса прижимался к телу и как бы подталкивал скорее погрузиться в светло-зеленую и удивительно прозрачную воду океана. И едва успеваешь вынырнуть на поверхность, как сразу же глаза начинает жечь от непривычной пересоленности океанской воды.