Три желания - Кристен Эшли

После обеда откровенно обеспокоенные Виктор и Лаура тихо уехали в воскресенье, Лили пошла за Нейтом, когда он оставил Таш в комнате засыпать, после обычного чтения, направляясь прямиком к себе в кабинет.

Лили последовала за ним, постучав в закрытую дверь, вошла. Он едва ли взглянул на нее, и почувствовала, как кровь застыла в венах.

— Нейт?

— Что Лили? — спросил он, не поднимая глаз, и спрашивая таким тоном, словно его совсем не интересовал ее ответ, она почувствовала, как у нее кровь не просто застыла, а превратилась в лед.

— Что-то случилось? — робко и неуверенно поинтересовалась она, и он опять поднял голову. Она почувствовала проблеск надежды от его теплого, даже возможно нежного взгляда, но видно ей показалось, потому оно на нее смотрели совершенно безэмоциональные глаза.

— Я занят, Лили. Мы должны пожениться в следующую субботу и затем уедем на две недели в медовый месяц. У меня огромный объем работы.

Это на самом деле было похоже на правду, и Лили с облегчением слабо улыбнулась и пошла к его столу, остановившись, очень желая дотронуться до него, но впервые за долгое время, побоялась.

— Могу я чем-нибудь помочь тебе? — тихо спросила она.

Он почему-то рассмеялся, но в его смехе не было юмора, он скорее был хрипатым и резким, похожий на лай, который прошелся по ее уже и так натянутым нервам.

— Ты могла бы оставить меня и дать поработать, — ответил он, закончив свое выступление, подняв на нее глаза, которые были пустыми и полны решимости отчетливо дать ей понять, что ее присутствие здесь нежелательно.

Лили вспомнила этот взгляд. Она видела его ни раз. Именно таким взглядом он всегда смотрел на Даниэллу, причем неоднократно.

У нее замерло, а потом ухнуло сердце в груди, она кивнула и медленно отошла. Очень медленно, по-черепашьи медленно. Совершенно медленно передвигая ногами, надеясь все же, что он окликнет ее, поцелует, прикоснется или сделает что-нибудь еще, ну, хоть что-нибудь.

Он ничего не сделал.

Когда он наконец лег в кровать, он так и не дотронулся, и не обнял ее.

Он ушел еще до того, как она проснулась, не разбудил Таш, оставив короткую, ничего не значащую записку Лили (и длинную, очень ласковую, обратите внимание, для Таш), написав, что рано ушел в офис.

Тем же днем, сидя за кассой в «Flash and Dazzle», когда не было покупателей, она позвонила ему в офис.

Тогда он сказал ей, что больше никогда не пропустит ни один из ее звонков, и он действительно не пропускал. Она знала, что звонит, когда он занят, но он всегда брал трубку, также, когда звонила Таш, когда возвращалась домой из школы.

— Офис мистера МакАллистера, — ответила секретарь Нейта, Дженнифер.

— Привет, Дженнифер, это Лили. Могу я поговорить с Нейтом?

Дженнифер на секунду замолчала, и Лили почувствовала, как уже знакомо замерло у нее сердце. В последние недели Лили по-дружески болтала с Дженнифер, и, хотя они никогда не встречались, но они уже подружились.

Однако в этот раз, Дженнифер не стала болтать, а тихо сказала:

— Простите, Лили, но мистер МакАллистер просил его не беспокоить ни при каких обстоятельствах.

Лили сглотнула и кивнула, будто Дженнифер могла ее увидеть.

— Ничего страшного, — ответила Лили, более-менее спокойно и жизнерадостно, но опасалась, что ей это не удалось. — Не могла бы ты передать ему, что я звонила?

— Конечно, — заверила ее Дженнифер.

Вернувшись домой Лили обнаружила, что распоряжение Нэйта «не беспокоить при любых обстоятельствах» не касалось Таш, которая как всегда болтала с ним по телефону, сообщая новости за день. Хотя для Нейта это была не новость, Лили подозревала, что он даже не мог вставить и слова, наверное, даже и не пробовал. Таш пересказывала новости Лили и вдруг сказала:

— Я рассказала папе..., — она рассказа все, что сообщила отцу, — когда я все четко расписала, папа засмеялся.

От того, что Нейт спокойно «болтал» (болтал, конечно, в кавычках) с Таш и смеялся, заставляло Лили чувствовать себя удовлетворенной, но с другой стороны, в ней появился страх и тревога, превращающиеся в ярость, которую она всячески пыталась скрыть, не показывая вида под пристальным взглядом Фазира в течение всего вечера.

Нейт не вернулся домой к чтению Таш, он позвонил и сообщил, что задерживается.

Лили очень пристально наблюдала за дочерью, пытаясь разглядеть, не заметила ли та, изменившихся отношений между своими родителями. Но видно Нейт полностью отгородил Таш от возникших проблем, относясь к ней точно так же как и раньше, когда его поведение с Лили было несколько иным.

Лили заперла дом на ночь, но Нейт все еще не появлялся, Фазир подошел к ней в гостиной.

— Малышка Лили…, — начал он нежно, смотря на нее добрыми глазами.

— Нет, Фазир — она подняла руку, словно пытаясь защититься от него, — не сейчас.

И прежде чем Фазир смог ее остановить, как имел обыкновение делать, она побежала наверх по лестнице. Она приготовилась к спанью, но не стала ложиться поскольку ужасно нервничала, и явно все равно не заснет. Она стала ждать. Она обдумывала всевозможные варианты, и множество мыслей крутилось у нее в голове, но все они были далеко не радостными.

Было уже очень поздно, когда она услышала, что Нейт вернулся домой, проходили минуты, а он так и не поднимался в спальню, Лили отправилась на его поиски.

Она обнаружила его в саду, который стал просто роскошным, наполненным зеленью, цветами, кашпо, горшками, за всей этой красотой ухаживал садовник, приходящий раз в неделю. Она была ошеломлена, увидев его стоящим у балюстрады, у края обрыва, смотрящего в сторону Викторианского пирса, курящего сигарету. Той ночью, когда она была в доме у Лауры и Виктора, она видела его закурившим сигарету и чувствовала запах дыма.

Она стояла за новыми французскими дверями, ведущими в сад, и окликнула его:

— Нейт?

Его тело дернулось, и он резко повернул в ее сторону голову, вглядываясь в темноту. Она ошалело стояла, удивляясь, что смогла испугать его. Он был всегда начеку, но не когда дело касалось ее. Иногда ей казалось, что он заранее знал, что она сейчас появится, хотя она еще даже не открывала дверь.

Она не могла понять в каких своих мыслях он так потерялся, что даже не услышал ее, но она хотела узнать, ей необходимо было узнать и черт побери, да, она собиралась это сделать.

Она прошла через сад и остановилась перед ним.

— Ты куришь, — ее голос звучал мягко с обвинением.

— Да, Лили, я курю. А ты пришла в сад в пижаме, — ответил он, словно его преступление такое же, как и ее.

— И когда ты начал курить? — она проигнорировала его замечание.

— Когда мне исполнилось девять, — тут же не задумываясь ответил он, словно каждый день делился с ней информацией о себе, и его слова хлестнули по ней.

«Господи Боже ж ты мой, кто же начинает курить в девять лет?» — промелькнуло у нее, но он не позволил ей ответить.

— Вернись в дом.

Она моргнула, на мгновение опешив от его жесткой команды, которая так быстро последовала за чем-то личным и доверительным, впервые выданное им самим и ей впервые не пришлось вымаливать у него ответа. Полная решимости добраться до сути его беспокойства, она решила проигнорировать его слова.

— Нам нужно поговорить. Кое-что…

— Лили, вернись в этот чертов дом. Ни одна женщина не должна находиться на улице в полураздетом состоянии, особенно ты. Ты мать моего ребенка, ради Бога. Мы стоим на открытой террасе, соседи могут увидеть.

Ей пришлось мотнуть головой, чтобы очистить свой разум от его слов, его тона и смысла сказанного.

— Нейт, уже за полночь, никто…

— Вернись в этот чертов дом, — рыкнул он на нее, теряя терпение и, грозно нависнув над ней, она невольно отступила на шаг назад.

Она заколебалась, сердце замерло, бешено колотясь.

Она обхватила себя за плечи, твердо намереваясь разобраться, несмотря на то, что за полночь, и она стояла перед ним в пижаме. Да, на ней была пижама и да, она не такая уж и большая, но все равно Лили не могла себя назвать «полураздетой».

— Не говори со мной в подобном тоне, — отрезала она. — Нам нужно поговорить. С тобой что-то происходит, и я хочу понять, что.

Ничего не ответив, он отвернулся и продолжил всматриваться в пирс.

На его открытую демонстрацию, она тогда решила попробовать другую тактику.

Она опять встала прямо перед ним, дотронувшись до его руки.

— Нейт, — произнесла она более ласково, — пожалуйста, поговори со мной.

Он смотрел на нее сверху-вниз таким же взглядом, как тогда в фойе, когда вышел на крик Виктора, который тряс ее за плечи, и таким же, когда встретился в конференц-зале в тот ужасный день, собираясь отсудить Наташу, таким же взглядом, словно она была для него какой-то ничего не значащей букашкой, которая ползла по тротуару у него на пути.

Собрав все свое мужество и поставив его перед собой, как щит, она проглотила свою гордость и наклонилась к нему, обняв, но он не шелохнулся в ответ.