Киевская Русь - Борис Греков

Угроза уйти в греческую землю не случайна. В. Г. Васильевский и М. Д. Приселков достаточно убедительно показывают, что половецкий вопрос касался отнюдь не только русских интересов, но в той же мере имел отношение к Византии и Болгарии, на земли которых половцы также предпринимали походы. Эти государства принимали против половцев общие меры. Связанность международной политики здесь сказывается очень сильно.[468]

От Изяслава киевские городские люди, очевидно, ждали жестокой расправы. Святослав и Всеволод взяли на себя роль посредников. Они обратились к своему брату с предложением не водить поляков на Киев, потому что в этом нет никакой нужды: Всеслав-де бежал, а киевское вече сопротивляться Изяславу не будет. "Если же ты — передали ему братья, — хочешь мстить и погубить город, то знай, что нам жаль отцовского стольного города, и мы за него вступимся".

Изяслав сделал вид, что готов исполнить предложение братьев, но в конечном счете обманул их. Он послал вперед своего сына Мстислава, который произвел расправу: 70 человек из тех, кто освобождал из тюрьмы Всеслава, Мстислав казнил, многих ослепил, часть уничтожил без суда. По трупам вошел он в Киев и продолжал расправу. Между прочим, он велел перенести торг, где народ обычно собирался на вече и откуда грозил самому князю Изяславу, в другое место, на гору, где жили бояре и дружинники, всегда готовые выступить против революционной массы в случае, нового возмущения. Восстание было подавлено, но сила сопротивления угнетенной массы не сломлена. Через три года массовое движение проявилось с новой силой.

Это — первое ясное упоминание выступления вечевого собрания в Киеве (см. стр. 204). Оно говорит нам о росте политического значения городской массы, подготовлявшем расцвет деятельности вечевых собраний.

16. ВОЛНЕНИЯ КРЕСТЬЯН И ГОРОЖАН в 60-70-х гг. XI в.

В Киеве было неспокойно. Усмиренная жестокими мерами городская масса притихла, но не сдалась. По городу ходили зловещие слухи и толки. Явился какой-то волхв, стал смущать народ своими предсказаниями: скоро-де Днепр потечет обратно, греческая земля станет на место русской, а русская — на место греческой; и другим землям тоже предстоят всякие перемены.

Слухи эти о греческой и русской землях, на первый взгляд кажущиеся нелепыми, по-видимому, имеют серьезные основания. Византия не могла оставаться равнодушной зрительницей распада Киевского государства, в единстве которого она была сильно заинтересована. Вероятно, подготовлялись крупные события в плоскости русско-византийских отношений, которые преломились на Руси в виде слухов, попавших и на страницы наших летописей.[469]

Летописец не мог скрыть, что город был полон каких-то тревожных и непонятных ожиданий. Из дальнейшего рассказа того же летописца мы узнаем, что в других местах это смятение принимало-более определенные формы. В Ростовской области наступил голод, и на этой почве поднялось крестьянство под предводительством двух волхвов. Восставшие продвигались вверх по Волге и по Шексне. Когда они подошли к Белоозеру, у них оказался уже отряд в 300 человек вооруженных крестьян. Волхвы агитировали, указывали на тех, кто скрывает хлеб и другие продукты питания, убивали их и имущество их конфисковали. Больше всего страдали женщины, так как в этих краях (Ростов и Белоозеро) общественные пищевые продукты, назначенные для общественных праздников, хранили женщины. Такой обычай существовал здесь от глубокой древности. Дальнейшему разрастанию крестьянского движения помешал воевода известного нам князя Святослава, одного из триумвиров, Ян Вышатич, который силой оружия усмирил восставших, арестовал их вождей и разрешил родственникам убитых ими женщин произвести над волхвами акт мести. Усмирить это движение было не легко даже военному специалисту с дружиной. Дружинники даже предостерегали своего вождя, чтобы он был осторожен: "не ходи, — говорили они ему, — без оружия; осрамят они тебя".

Неспокойно было и в Новгороде, где княжил тогда Глеб, сын Святослава Ярославича. "И здесь появился какой-то волхв, обращался к народным массам и имел успех. Летописец высмеивает волхва, передавая в то же время интересные и важные подробности. Этот волхв будто бы заявлял, что ему известно будущее и в доказательство своей силы обещал на глазах у народа перейти Волхов. Вероятно, он не только рассказывал эти басни, а вел с народом беседу посерьезнее, потому что летописец дальше говорит о том, что в городе начался мятеж, что городские простые люди собрались убить епископа. Епископ, надеясь на защиту князя, не растерялся, вышел к народу с крестом и заявил: кто верит волхву, пусть идет к волхву, кто ему не верит, пусть идет к епископу. Результат для епископа оказался совсем неожиданный, иначе он может быть и не сделал бы своего предложения; к нему перешел только князь с дружиной, "а людье вси идоша за волхва". Мятеж усилился. Князь Глеб прибег к оружию, и мятеж был прекращен.

17. РАСПАДЕНИЕ "ТРИУМВИРАТА". УСИЛЕНИЕ ОТДЕЛЬНЫХ ФЕОДАЛЬНЫХ КНЯЖЕСТВ

Союз трех наиболее сильных княжеств, некоторое время поддерживавший единение и мир в восточноевропейской равнине, стал обнаруживать признаки распада. После событий 1068 г. стало известно, что Изяслав не имеет поддержки в народе и очень, слабую у своих братьев. Сам Изяслав, водворившийся в Киеве при помощи поляков, стал понимать свое положение и заботиться об его упрочении, но все меры, им принятые, не принесли желаемых плодов. Летописцу пришлось вспомнить диавола, который якобы перессорил братьев. На самом деле у Святослава и Всеволода, действительно изгнавших из Киева Изяслава, были, по-видимому, для этого очень серьезные основания. Возможно, что Изяслав слишком явно обнаруживал свои полонофильские тенденции. В этом нас убеждает между прочим и "Послание" Феодосия Печерского к князю Изяславу, где автор упрекает Изяслава в его ориентации на латынян-поляков, и последующие отношения Изяслава к Польше. Летопись, сообщая об изгнании Изяслава, говорит глухо: "Святослав же бе начало выгнанию братню, желая большая власти". Он повлиял и на Всеволода, убедив его в том, что Изяслав готовится к выступлению против них в союзе с Всеславом Полоцким: "если мы его не предупредим, — говорит Святослав, — то он нас прогонит".

Против Изяслава были и киевские горожане, с которыми Изяслав сталкивался не один раз. Святослав и Всеволод, как мы уже видели, стояли к городским массам ближе. К ним обращались городские низы с просьбой предотвратить карательную экспедицию Изяслава, шедшего с польским войском на Киев в 1068 г. Из рассказа летописца даже можно сделать вывод о том, что киевская городская масса была активным участником этих событий. Она вела себя достаточно выразительно, если Изяслав вынужден был покинуть, Киев раньше, чем прибыл туда Святослав и Всеволод.

После изгнания Изяслава "триумвират" распался. Святослав, оказавшийся крупным политическим деятелем, оставаясь князем Черниговским, занял Киев. Всеволод отошел на второй план. Летописец, хотя и очень сочувствует Всеволоду (не будем забывать, что Сильвестр писал летопись по поручению и под контролем сына Всеволода Владимира Мономаха), но тем не менее указывает на его пассивность (Святослав его "прельстил и взострил" на Изяслава).

Став господами положения, Святослав и Всеволод стали распоряжаться Киевским государством вдвоем. Изгнанный Изяслав отправился в Польшу, но на этот раз польский король как будто не обна-ружил готовности защищать своего родственника. Вопрос об отношении Болеслава к Изяславу в это время Темен. Летопись говорит, что поляки, забрав у Изяслава огромные богатства, с которыми он выехал из Киева, "показаша ему путь от себе". Это известие подтверждается и буллою папы Григория VII к Болеславу, где говорится о деньгах, отнятых у "русского короля".

Но есть основание допускать, что Болеслав начал было воен-ные действия в защиту Изяслава и только вследствие изменившейся международной обстановки прекратил их и даже заключил союз с Святославом и Всеволодом-виновниками изгнания Изяслава. На поведение Болеслава могла оказать влияние и политика Свято-слава Ярославича, который не жалел денег, чтобы расстроить планы Изяслава. Узнав, что Изяслав обратился за помощью к германскому императору Генриху IV, вассалом которого он готов был себя признать, Святослав послал Генриху "подарки".

Немецкий хронист отмечает, что никогда никто в Германию не присылал столько сокровищ сколько принесли Генриху в дар от Святослава. Генрих отказал Изяславу в помощи. Изяслав после этого обращается к врагу Генриха IV папе Григорию VII. Польский король не ошибся в расчетах. Его новые союзники Святослав и Всеволод помогли ему в войне с чехами. В этом самом году сыновья Святослава и Всеволода ходили с войском на помощь полякам.