Дистанция - Луна Мейсон

с той болью, которую я испытал, расставаясь с ней, и с тем, как я слышал ее душераздирающий крик, когда уходил. Мне потребовались все оставшиеся силы, чтобы не обернуться и не заключить ее в объятия. Это все, что я хотел делать до конца своей гребаной жизни.

Мне следовало знать, что я не заслуживаю любви в этой жизни. Я все равно нашел ее, только для того, чтобы у меня ее вырвали.

ГЛАВА 30

Келлер

Прошел двадцать один день с тех пор, как я в последний раз держал ее в своих объятиях.

Двадцать один день с тех пор, как я в последний раз что-то чувствовал, хоть что-нибудь.

Энцо ежедневно сообщает мне о ее выздоровлении. Он говорит, что физически она поправляется, но ее все еще часто тошнит. Эмоционально она в полном беспорядке. Чертовски больно сознавать, что это я причиняю ей эту боль.

Когда Мэдди позвонила мне вчера в истерике, угрожая оторвать мне яйца, если я не разберусь со своим дерьмом, я чуть было не набрал ее номер. Почти.

— Ты нужен ей, Келлер, я так боюсь, что мы все ее потеряем.

С тех пор ее слова не выходили у меня из головы, я знал, что это плохо, но не настолько.

Я сжимаю пальцы вокруг острых краев лезвия в своей руке. Когда оно разрезает мою плоть, теплая жидкость стекает по кончикам пальцев.

— Ты гребаный психопат.

Я поворачиваю голову к глупой киске, привязанной к металлическому стулу в центре подвала Луки. Попал под номером пятнадцать, я не знаю его имени, да и на данный момент мне, блядь, наплевать. Все люди Фальконе на данный момент — просто номера в моем списке убийств.

Не знаю, почему я до сих пор не убил этого болтливого маленького засранца. Я думал, что месть заставит меня что-то почувствовать. Это приручило бы монстра и отвлекло бы меня от повторяющихся криков, которые я слышу в своей голове, от душераздирающих воплей, которые разносились по больничным коридорам, когда я повернулась спиной к любви всей моей жизни.

Вместо этого все, что это происходит, — крики становятся громче. Каждый раз, когда я мучаю кого-то из людей Фальконе, все, что я могу видеть, — это лицо Сиенны, когда я разбил ее сердце. Возможно, это они причинили ей физическую боль, но я едва не выпустил последнюю пулю. Я убил в ней свет. Я хуже любого из них.

Мой фейрверк сделан из прочного материала. Я знаю, со временем она забудет обо мне. Мысль о том, что другой мужчина прикасается к ней, видит ее улыбку и укладывает ее спать, вызывает у меня жгучую желчь в горле.

Ты сам это выбрал, придурок. Я качаю головой и возвращаюсь к своему последнему убийце.

Его лицо распухло, из глубокой раны на брови течет кровь. И все же он все еще сидит там с саркастической ухмылкой, как будто наслаждается болью.

— Черт возьми, ты когда-нибудь заткнешься? — говорю я, медленно подходя к нему, пиная ножки стула под ним, отчего он отлетает назад. Его голова ударяется о бетонный пол. Проходит несколько секунд, а он не двигается. Слава богу, хоть немного покоя.

Возвращаясь на свой пыточный пост, как мне нравится его называть, я рассматриваю блестящий металлический поднос, похожий на клинический, стоящий на раскладном столике. Набор смертоносных лезвий идеально разложен по высоте. Рядом с ним пара прогнозов по удалению зубов, покрытых засохшей кровью, с аккуратной коллекцией коренных зубов.

Может быть, если я вырву ему остальные зубы, это помешает ему говорить.

Я слышу, как он шуршит по полу в нескольких шагах от меня. Низкий стон срывается с его губ. Хватая холодный инструмент, я принимаю решение. Зубы выпадают.

Подвал Лукаса ледяной как в Арктике. В воздухе витают клубы моего дыхания. Нью-Йорк в настоящее время покрыт снежным покровом. Я знаю, что Сиенне понравилось бы, как таскать меня по Центральному парку и, без сомнения, забрасывать снежками. Она сказала мне, что дома, в Лондоне, снег выпадает редко, а когда выпадает, то это дерьмо превращается в слякоть. Я бы хотел снова увидеть ее заразительную улыбку.

Вернись к делу, Келлер.

Мой телефон вибрирует на металлическом подносе, отвлекая меня от моих мыслей. Вздохнув, я беру его. Каждый день я жду, что она, наконец, установит контакт, даст мне повод не растворяться во тьме окончательно. Пока ничего.

На моем экране высвечивается ее имя. Я несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинации. Прошло много времени с тех пор, как я спал нормально. Мой палец колеблется над зеленой кнопкой. Мое сердце ничего так не хочет, как взять трубку и сказать ей, что я был чертовски неправ, и умолять ее забрать мою жалкую задницу обратно. Я быстро вспоминаю, зачем я это делаю. Я бы предпочел, чтобы она была жива без меня, чем умерла вместе со мной.

Звонок прерывается, и я вздыхаю с облегчением. Но это длится недолго, поскольку телефон снова вибрирует в моей руке. Одно только ее имя, мелькающее на экране, вызывает у меня теплое чувство в груди.

К черту это.

— Сиенна, ты в порядке? Быстро спрашиваю я, затаив дыхание в ожидании ее ответа.

— А? Да, конечно, я в порядке. А почему бы и нет? Это не значит, что меня похитили, а затем бросили на больничной койке мужчина, которого я считала любовью всей своей жизни. О, подожди. — сарказм сочится из ее голоса. Она никогда не была из тех, кто скрывает свои эмоции.

— Нет, на самом деле я звоню, потому что у меня есть к тебе вопрос.

— Ладно, только побыстрее. Я занят, — огрызаюсь я. Я знаю, что выгляжу как придурок, но я не могу обманывать ее.

Проходит мгновение. Я слышу, как мое сердце колотится в ушах, пока я жду, когда она это скажет.

— Энцо холост? — спросила она.

Крепче сжимаю телефонную трубку, моя челюсть сжимается так сильно, что я удивляюсь, как у меня не ломаются зубы. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.

Эта гребаная женщина доведет меня до смерти.

— Черт возьми. Келлер? Ты еще здесь?

— Не надо. Ты. Блять. Дерзай. Принцесса.

Мне удается выплюнуть, в голове у меня все идет кругом.

— Ты больше не можешь называть меня принцессой, бесхребетный кусок дерьма. Просто ответь на гребаный вопрос. Он одинок, да или нет? У меня зуд, который нужно почесать, и я вроде как нахожу этот маленький