Когда рассеется туман - Кейт Мортон

— Серьезно? Так мало?

И снова его странная бесцеремонность. И дело даже не в том, что он сказал — вопрос был вполне приличный. Дело в том, как он это сказал. Словно подразумевал что-то, чего Ханна не смогла расслышать.

— Я велю подать чаю? — предложила она и тут же снова пожалела о сказанном. Развлекай его теперь.

Ханна встала и позвонила, вызывая дворецкого. Подошла к камину и стояла там, поправляя безделушки, пока в гостиную не заглянул Бойли.

— Мистер Хантер останется на чай, — объявила Ханна.

Бойли с подозрением оглядел гостя.

— Это старый товарищ моего брата, — добавила Ханна. — Боевой товарищ.

— О! — отозвался Бойли. — Разумеется, мэм. Я велю миссис Тиббит приготовить чай на двоих.

Как почтительно говорил с ней дворецкий. Насколько уверенней чувствовала себя Ханна, пока он был в комнате.

Робби тем временем оглядел гостиную. Обстановку в стиле «ар деко», которую Элси де Вульф рекомендовала («последний писк!»), а Ханна ненавидела. Его взгляд перебегал с восьмиугольного зеркала над камином к коричневым шторам с золотыми ромбами.

— Очень современно, правда? — спросила Ханна, стараясь поддержать ничего не значащую беседу. — Сама я не очень люблю этот стиль, но говорят, очень модно.

Робби будто и не услышал.

— Дэвид часто говорил о вас, — сказал он. — Мне кажется, будто я вас знаю. Вас, и Эммелин, и Ривертон.

Услышав имя брата, Ханна опустилась на кушетку. Она приучила себя не думать о нем, не открывать шкатулку давних, светлых воспоминаний. И вдруг перед ней оказался человек, с которым можно было поговорить о Дэвиде.

— Расскажите мне о нем, мистер Хантер. — Она постаралась взять себя в руки. — Он ведь… хочется верить, что он… — Ханна сжала губы, снова попыталась успокоиться. — Я так надеюсь, что он меня простил.

— Простил? За что?

— Той зимой я вела себя на редкость отвратительно. Мы ведь не ждали вас в гости. Привыкли, что Дэвид принадлежит только нам. Боюсь, я выглядела глупой упрямицей. Избегала вас все каникулы, мечтала, чтобы вы уехали.

— А я и не заметил, — пожал плечами Робби.

— Выходит, я зря старалась, — грустно усмехнулась Ханна.

Снова открылась дверь, появился Бойли с подносом. Поставил его на столик у дивана и затоптался рядом, подозрительно поглядывая на Робби.

— Мистер Хантер, — сказала Ханна. — Дворецкий сказал, у вас есть что-то для меня.

— Да, — кивнул Робби и полез в карман.

Ханна кивнула Бойли, показывая, что все в порядке и тот может идти. Как только дверь закрылась, Робби достал из кармана кусочек ткани. Потрепанный, с вылезшими нитками, Ханна даже удивилась, как он может иметь к ней хоть какое-то отношение. И вдруг узнала свою ленточку — когда-то белую, а теперь посеревшую. Робби размотал ее дрожащими пальцами и протянул Ханне.

У нее перехватило дыхание. В ленту была завернута миниатюрная книжка.

Ханна осторожно взяла ее в руки. Повернула, чтобы посмотреть на обложку, хотя прекрасно знала, что там написано. «Переход через Рубикон».

Ее захлестнула волна воспоминаний: беготня по Ривертону, захватывающие дух приключения, таинственный шепот в сумеречной детской.

— Я дала ее Дэвиду. На счастье. Робби кивнул.

Их глаза встретились.

— Зачем вы ее забрали?

— Я не забирал.

— Дэвид никогда не подарил бы вам книгу.

— Он и не дарил. Я лишь посланец. Он хотел вернуть ее вам, последними его словами были: «Передай это Нефертити». И я выполнил его просьбу.

Ханна отвернулась. Имя. Ее тайное имя. В устах Робби — почти незнакомца. Она сжала в пальцах крошечную книжку, захлопнула шкатулку воспоминаний о дружбе, беззаботности, храбрости и свободе. Подняла голову.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Робби согласно склонил голову и спрятал ленточку обратно в карман.

— О чем же говорят люди, когда встречаются через много лет?

— О том, что они делали все эти годы, — ответила Ханна, пряча книжку в секретер. — Куда завела их судьба.

— Хорошо, — согласился Робби. — Что вы делали все эти годы, Ханна? Куда завела вас судьба, я и так прекрасно вижу.

Ханна выпрямилась, налила чашку чая, передала ее Робби. Чашка подрагивала в ее руке, постукивая о блюдце.

— Я вышла замуж. За джентльмена по имени Теодор Лакстон. Должно быть, вы о нем слышали. Он, как и его отец, банкир. Они работают в Сити.

Робби бесстрастно глядел на нее, ничем не обнаруживая, что имя Тедди ему знакомо.

— Живу, как видите, в Лондоне, — с трудом улыбаясь, продолжала Ханна. — Замечательный город, не правда ли? Так много увлекательного. Столько интересных людей… — Она сникла и замолчала. Робби смущал ее — он глядел на нее так же пристально, как когда-то на картину Пикассо в библиотеке.

— Мистер Хантер, — с раздражением сказала Ханна. — Я вынуждена попросить вас перестать. Честное слово, просто невозможно вынести…

— А ведь вы правы, — мягко сказал Робби. — Вы действительно изменились. У вас такое грустное лицо.

Ханне захотелось крикнуть ему, что он ошибается. Что она загрустила лишь потому, что вспомнила брата. Но что-то не давало ей ответить: чувство, что она перед ним, как на ладони, — открытая, беззащитная. Как будто Робби понимал ее лучше, чем она сама. Чувство было неприятным, но Ханна откуда-то знала, что спорить с ним не имеет смысла.

— Что ж, мистер Хантер, — произнесла она, вставая. — Я должна поблагодарить вас за визит. За то, что вы разыскали меня и вернули книгу.

Робби понял намек и тоже поднялся.

— Я просто дал слово и сдержал его.

— Я позвоню Бойли, он вас проводит.

— Не стоит беспокоиться, — отказался Робби. — Я прекрасно запомнил дорогу.

Но как только он отворил дверь, в комнату ворвалась Эммелин — вихрь розового шелка и светлых, модно подстриженных волос. Она светилась юностью и радостью оттого, что принадлежит этому городу и этому времени, а город и время принадлежат ей. Эммелин упала на диван и скрестила длинные ноги. Ханна вдруг почувствовала себя вялой, постаревшей. Как расплывшийся под дождем рисунок акварелью.

— Ф-ф-фу, как же я устала! — выдохнула Эммелин. — А чаю больше нет?

Она подняла глаза и заметила Робби.

— Ты ведь узнаешь мистера Хантера, Эммелин? — спросила Ханна.

Эммелин на секунду нахмурилась. Села, подперла подбородок рукой и заморгала огромными голубыми глазами.

— Друг Дэвида, — напомнила Ханна. — Он приезжал к нам в Ривертон.

— Робби Хантер, — расплываясь в счастливой улыбке, сказала Эммелин. Ее рука упала на колени. — Насколько я помню, вы задолжали мне платье. Надеюсь, в этот раз вы совладаете с желанием порвать его прямо на мне.

По настоянию Эммелин Робби остался обедать. Это просто немыслимо — заявила она — чтобы человек ушел, не успев прийти. Поэтому в тот день Робби присоединился к Деборе, Тедди, Эммелин и Ханне в столовой дома номер семнадцать.

Ханна сидела на одном конце стола, Дебора с Эммелин — на другом, Тедди и Робби — друг напротив друга. Они забавно смотрятся, подумала Ханна: Робби — типичный представитель богемы, и Тедди, за четыре года работы с отцом превратившийся в стандартного, даже в чем-то карикатурного бизнесмена. Нет, он все еще был симпатичным, Ханна замечала, что жены клиентов нет-нет, да и поглядывают на Тедди — к его чести, без толку — но лицо стало шире, а волосы белее. Щеки зарумянились от безбедной жизни и обильной еды. Он вольготно развалился на стуле.

— И чем же вы зарабатываете на кусок хлеба, мистер Хантер? Жена говорит, вы не имеете отношения к бизнесу. — Тедди не мог представить себе, чем еще можно заниматься в жизни.

— Я писатель, — ответил Робби.

— Писатель? Для «Таймс» пишете?

— Когда-то писал, — признался Робби. — А теперь только для себя. Себе почему-то легче угодить, — с улыбкой пояснил он.

— Как прекрасно иметь время только для себя! — воскликнула Дебора. — А я целыми днями мотаюсь туда-сюда! — И, хищно улыбаясь Робби, она разразилась монологом о своем участии в недавнем показе мод.

Да она же флиртует, вдруг сообразила Ханна. И поглядела на Робби. Да, он красив — неброской, мрачноватой красотой, на которую Дебора обычно не клевала.

— Книги пишете? — допытывался Тедди.

— Стихи.

— «…Чего ж нам медлить, так можно заржаветь, застынуть в ножнах»,[22] — напыщенно произнес Тедди.

Ханна только заморгала, услышав, как он переврал Теннисона.

Робби перехватил ее взгляд и ухмыльнулся.

— «Как будто жизнь — дыханье, а не подвиг», — закончил он.

— Всегда любил Шекспира, — сообщил Тедди. — Вы тоже пишете что-то в этом роде?

— Нет, с Шекспиром меня, конечно, не сравнить, — засмеялся Робби. — Но я стараюсь. Я должен забыться в работе, иначе я увяну от тоски.