Летняя практика - Галина Гончарова

А в мозгу вспыхнуло ослепительно тихое и безжалостное:

— Они так называют гройнов.

Я выдохнула — и забыла вдохнуть. Гройны — в бухте Милотана?!

Нет!

Я живо представила себе этот кошмар. Потопленные корабли. Отравленные воды. Разрушенные дома. Гибнущие люди. А рыбацкие кварталы? Им же теперь верная смерть! В море-то не выйти!

Впрочем, выход был.

Я дернула одного из сиренидов за плавник:

— Сколько их?!

Сиренид показал ладонь, на которой были растопырены шесть пальцев.

Шесть штук?!

Одного более чем достаточно. Одного гройна убивали десять человек. Убивали, используя рассчитанное Лери заклинание «тайфун». И потом от них и пепла не нашлось.

Что ж.

Кто сказал, что есть выбор между смертью и бесчестьем?

Я еще раз дернула сиренида за плавник:

— Вы сможете доставить наших друзей на сушу… потом, после битвы? Или сейчас — подальше отсюда?

Сиренид недоуменно поглядел на меня:

— Вы хотите повстречаться с гройном? Зачем? Он ядовит для людей.

Я пожала плечами:

— Мы клялись защищать. Поэтому я прошу вас увести отсюда наших друзей… и тоже уйти. Вы вернетесь, когда все будет кончено, ладно?

Похолодели ладони. Я предполагала, что рано или поздно умру, но хотелось бы попозже.

А впрочем, это не мне выбирать. Но я хотя бы уйду достойно.

Тёрн схватил меня за плечо.

— Я никуда не уйду, слышишь?!

— А кто тебя спрашивать будет?!

— Ты и будешь!

Я сбросила руку друга со своего плеча.

— Это — мой долг. А твой — сделать Элварион счастливой страной, в которой больше нет войн… твое величество.

Тёрн сверкнул глазами.

Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, вмешались сирениды. Все тот же, с красным хвостом, которого я тормошила, чтобы получить ответы:

— А что вы хотите делать с ворролоуррр?

— Убить, — коротко ответила я. — Троих, четверых — на сколько сил хватит. Нас тоже в живых не останется. Но это не важно. Вы уведете наших друзей?

Сиренид несколько секунд смотрел на меня:

— Это ваше решение?

— Да.

— А ваши друзья?

Я пожала плечами. Повернулась к ребятам — и коротко разъяснила проблему. Почему мы не идем дальше. Сколько там гройнов. Чем это нам грозит. Драться будем?

— Дурацкий вопрос, — обиделся Лютик. — Ёлка, еще раз — и ты точно в глаз получишь. Хоть и женщина.

— А ты — поэт доморощенный. Так что, драться будем?

— Конечно.

— Спрррашиваешь. — Эвин на глазах перетекал в промежуточную форму — полуволка-получеловека. Вроде и на двух ногах, но шерсть, клыки, когти, уши и полуволчья морда — тоже в наличии. Ночью увидишь — и ночной горшок уже не понадобится. Никогда. Если маги энурез не вылечат.

Это Эвин не нарочно. Просто ему так удобнее пользоваться всей своей силой.

Лерг пересчитывал накопители.

— Должны управиться. Ёлка, что ты хочешь с ними сделать?

— Мне плевать, лишь бы они убрались из бухты, — пожала я плечами. — Возможно… Ребята, а давайте выбросим их на скалы?!

— Куда именно? — Эвин пока еще не понял. А вот Лютик — уже. К северу от Милотана находилась полоса неосвоенного побережья. Скалы, рифы, ни одного толкового участка плодородной земли. Почему так? А почему бы и нет? Рекультивировать — слишком долго и хлопотно. Вот когда население разрастется до такой степени, что или — или, тогда его величество и будет потрошить казну. А пока — незачем.

Изменять природные условия, рельеф, почву, растить траву и деревья, вообще окультуривать участки — дорогое удовольствие.

Если слевитировать гройнов именно туда — они так и останутся на суше. Хотя нам уже будет все фиолетово. Мы пойдем на следующий круг перерождения.

Моего плеча коснулись холодные пальцы. Я не вздрогнула. Просто повернулась — и взглянула в глаза… спасенному нами сирениду. Ведь и трех часов еще не прошло. А кажется, это было в другой жизни?

— Не торопиться… умирать, — он говорил на языке людей, и поэтому его понимали все присутствующие.

— Каждая минута нашего промедления тут — чья-то погубленная жизнь там, — коротко ответила я.

— Не спешить. Мы предлагаешь… отдай гройн нам?

Я хлопнула ресницами. Открыла и закрыла рот. И родила:

— Да хоть всех! Но как?

Сиренид усмехнулся. А потом полез за пазуху — и достал крохотный кувшинчик на веревочке:

— Моя бабушка делать… давно, еще там… Дотронешься…

Ей-ей, увидь я это в мире техники — приняла бы за сувенир. Делают такие иногда, для ароматических веществ. Но этот кувшинчик был плотно зашит, залит чем-то темным и подвешен на тонкий длинный шнурок. Я послушно коснулась кончиками пальцев какой-то плотной синей кожи.

И задохнулась от восхищения.

Мастера, боги, какие мастера! Да их надо приглашать в Универ, чтобы преподавали магию разума! Этот кувшинчик был… сокровищем! По-другому и сказать нельзя. По существу, он представлял собой переходник между разумом животного (любого, от блохи до гройна) и человека (сиренида). Ни о каком подчинении не шло и речи. Просто амулет позволял переводить мысли одного во что-то простое и понятное для другого. Например, перевести кошкино «Мяу!» в понятное человеку «Рыбки! Пора обеда!».

То, чего я безуспешно пыталась достичь с Дымком, лежало у меня в руках.

Сиренид улыбнулся:

— Мы… не уравлять…

— Управлять.

— Да. Мы — нет. Мы — договариваться. Они нам — защита, помощь, охрана… Мы им — корм, спасение паразитов…

— От паразитов.

— Да. От паразитов. Уход. Любовь.

— Они же ядовиты! — вырвалось у Лютика.

— Не для… наш, — пожал плечами сиренид.

Это и решило все дело. Я пожала плечами:

— Если вы можете найти применение этой пакости — забирайте!

— Вы бы действительно их убили? — уточнил краснохвостый на своем языке.

— Да, — не дал мне ответить наш спасенный. — Они из нашей касты воинов. Они готовились умереть, но не пустить воррлоуррр на берег.

Краснохвостый взглянул на нас с уважением:

— Мы заберем ворролоуррр. Мне кажется, они из нашего мира. А потом доставим вас на берег. Хорошо?

— Разумеется. А этого, — я коснулась пальцем амулета, — хватит?

— Нет. Но вы можем… усилить… увеличить… да?

Я лихорадочно вцепилась в накопитель. А почему бы нет?! Я не могу лезть в чужую магию. А вот усилить ее, добавить мощности — это пожалуйста.

— Вот, — рядом так же протянули амулеты Лютик и Эвин.

Должно хватить.

Я кивнула сирениду. Красноперый улыбнулся мне — и надел бабушкин подарок на шею.