Приключения Оги Марча - Сол Беллоу

- Так зачем же было ложиться на стол? Ты-то все знала! Знала, что симптомы выдуманные!

- Нет! Я не была уверена! Ничего я не выдумывала! Симптомы действительно были. Может, из-за этой чертовой инъекции. Я боялась упустить шанс. А уж когда положили на стол, решила, что они меня прооперируют, а они не стали.

- Конечно, не стали! И не могли - дело-то подсудное! В этом вся и загвоздка.

- Понимаю, понимаю. Я считала, что как-нибудь проскочу! Такой план был хороший… Очередная моя блестящая задумка…

Она уже не плакала, но глаза покраснели от слез и нос тоже покраснел, но это не портило ее броской красоты и даже придавало ей утонченность страдания, благородный оттенок жертвенности - женщина, принесшая себя на алтарь любви.

- Сколько ты думаешь здесь пролежать, Мими?

- Не так долго, как они рассчитывают. Некогда.

- Но ведь надо, Мими!

- Нет-нет, а не то будет поздно. Еще немного, и я оклемаюсь. А ты позвони пока тому мужику и запиши меня к нему на конец следующей недели. К тому времени я поправлюсь и все это выдержу.

Мне это казалось глубоко неверным - но что поделаешь? Меня ужасало столь смелое экспериментирование с собственным телом. -

- О, ты, наверно, считаешь, что женщине больше пристало быть хрупкой и нежной. Я и забыла, что ты, кажется, в женихах ходишь!

- Но может быть, стоит подождать, пока они сами тебя отпустят?

- Они говорят - десять дней. А если так долго валяться в постели, так вконец ослабнешь. Ненавижу эту палату и этих сестер - просто сияют от предстоящего мне счастливого события! Вынести невозможно! Все нервы тут истреплешь. У тебя баксы найдутся?

- Не густо. А у тебя?

- Нет даже половины того, что нужно. И взять неоткуда. А дай ему на доллар меньше - он и пальцем не пошевелит. Я уж знаю. И у Фрейзера тоже нет денег.

- Попасть бы к нему в комнату - я бы взял кое-какие из его книг и продал. Там есть ценные.

- Ему бы это не понравилось. Да и попасть ты не сможешь.

На секунду отвлекшись от своих забот, она вдруг заглянула мне в глаза и коротко усмехнулась:

- Ты на моей стороне, да?

Необходимости в ответе я не почувствовал, а она продолжала:

- Ты ведь знаешь, каково это любить, верно?

И она поцеловала меня с чувством и даже с некоторой гордостью. На глазах у всех - и больных, и посетителей.

- Знаешь, - сказал я, - деньги достать можно. Сколько долларов тебе не хватает до ста?

- По меньшей мере пятидесяти.

- Добудем.

Самым легким из известных мне способов была кража книг. Я не хотел ни у кого одалживаться, особенно у Саймона.

Не откладывая я отправился в центр. Было еще не так поздно. Вечер сверкал электрическими огнями, мерцал снежинками, сотрясался промышленным гулом заводских корпусов - почти сплошь стеклянных, - возведенных над просторами прерий, где однообразный снежный покров там и сям пробивают мерзлые зимние ветки, а ветер закручивает белые вихри и гонит их к сверкающему синевой морозному озеру, к убегающим в темную даль рельсам.

Я отправился в магазин Карсона на Уобаш-авеню; в книжном отделе на первом этаже было жарко и оживленно: припозднившиеся покупатели толпились под посеребренными веточками плюща и рождественскими колокольчиками. Я действовал как обычно - сноровисто, чтобы не привлекать к себе внимания. Не долго думая я выбрал антикварного Плотина и роскошное английское издание «Энеиды», стоившее очень дорого и гораздо больше проставленной на нем цены. Я снял книги с полок, полистал, осмотрел их переплет и, сунув под мышку, как ни в чем не бывало отправился к выходу на Уобаш-авеню. Шагнул в открытый сегмент вертящейся двери и уже начал движение, как вдруг все застопорилось: я застрял всего в нескольких сантиметрах от выхода на улицу. Я обернулся, подозревая худшее и уже представляя себе полицию, судебное заседание и тюрьму - все вплоть до года в Брайдуэлле. Но позади меня стоял Джимми Клейн, с которым я не виделся бог знает сколько времени. Это он остановил вертушку и теперь делал мне знаки, чтобы я подождал на улице. Взгляд, которым он смотрел на меня из-под фетровой шляпы, выражал полное понимание ситуации, как и, видимо, привычный ему жест: движение указательного пальца вниз - дескать: «Выйди и там жди». По этим приметам я понял, кем он стал: охранником в магазине. Разве Клем Тамбоу говорил мне, что работает у Карсона? Однако раздумывать было некогда. Первым долгом надо вырваться из ловушки. На улице я передал Джимми книги. Он торопливо бросил:

- На углу у светофора!

Я увидел, как он поспешно ринулся обратно в вертушку. Вид у него был не рассерженный, он словно ждал этого и был во всеоружии. Стоя в толпе у светофора, я, несмотря на холод, обливался потом, коленки мои дрожали и подгибались, но я был счастлив, что обошлось. Вспомнилось, как Бабуля остерегала меня против Джимми, говоря, что тот проходимец. Так или иначе, о правонарушении он знает не понаслышке.

- Ну вот, - сказал Джимми, возвращаясь. - В ответ на мой окрик ты бросил книги и был таков. Лица твоего я не разглядел, но отправился следом, надеясь отыскать. Ясно? А теперь пойдем к Томсону, что на Монро. Сначала ты, а я следом.

Я пошел впереди, вытирая лицо шелковым платком, и уже нес от стойки свою чашку кофе, когда в кафетерии появился Джимми. Он подошел и сел рядом. Помолчал, глядя на меня. Вокруг глаз у него залегли морщинки. Бледный, хладнокровный, проницательный и вдумчивый комментатор. И при этом мы оба, насколько позволяли обстоятельства, были рады встрече.

- Здорово струхнул там, в дверях? - наконец произнес он.

- Господи, еще бы! А ты как думал! - Я улыбнулся.

- Вот негодяй - все такой же! Кажется, под поезд тебя толкни, и то начнешь улыбаться, светиться как ясное солнышко - словно все хорошо и лучше не бывает! Вот и сейчас: что тебя так радует?

- Я думаю, как хорошо, что это оказался ты, а не настоящий охранник.

- Да я и есть настоящий охранник, только не для тебя, дурачок. А не отреагировать я не мог. Я стоял с покупателем, а ты аккурат перед нами шмыгнул, в двух шагах, не больше. Так что же мне прикажешь делать? Чего ты книги-то воровать полез? Я считал, что после той рождественской истории из нас это вышибли. Мой старик чуть не убил меня тогда. Ей- богу!

- Так это из-за него ты подался в охранники?

- Из-за него? Дудки! Я плыву по течению, а уж там - как придется.

Мне было известно, что мать его умерла - хромая, грузная, она загоняла себя в гроб и загнала. Ну а что сталось со всеми прочими?

- А как твой отец?

- Что ему сделается? Женился опять после маминой смерти. Оказывается, он с этой бабой чуть ли не сорок лет валандается, да и у бабы четверо своих детей, а им все нипочем - огонь безумной страсти, как говорится! А как она овдовела, так они и решили, что им самое время пожениться! Что такое? Ты, кажется, удивлен?

- Да, вроде того. Мне он всегда казался таким домоседом - как ни придешь, он дома.

- Ну, на Вест-Сайд он наведывался, а там, глядишь, бегом-бегом - и на трамвайчике на Шестнадцатую в Кентоне!

- Чего ты так на отца взъелся? Не стоит!

- Да я ничего против него не имею. И был бы только рад, пойди ему это на пользу. Так ведь не пошло! Каким был, таким и остался.

- А как Элеонора? Я слышал, она в Мексике.

- У-у! Порядком ты отстал от жизни! Это когда еще было! Она давно уже здесь. Тебе бы с ней повидаться. Раньше ты у нее в любимчиках ходил, и она до сих пор тебя вспоминает. У нее доброе сердце, у Элеоноры. Ей бы еще здоровья побольше.

- А она нездорова?

- Была. Сейчас опять работает - у Заропика на Чикаго- авеню. Они там леденцы делают и продают их в лавочках возле школ. Не по ее здоровью все это. В Мексике-то ее крепко прихватило.

- По-моему, она туда поехала, чтобы выйти замуж.

- Ах, ты даже это помнишь…

- За твоего испанского родственника.

Он грустно улыбнулся:

- Ага. У него там кожевенная мастерская, и Элеонора с годик проработала, пока они женихались. Но он попутно и других работниц трахал и на самом деле не собирался на ней жениться. Кончилось тем, что она захворала и вернулась домой. Но она бодрится: посмотреть другую страну тоже неплохо.

- Жалко Элеонору.

- Да, жалко. Она-то надеялась, что это любовь. Все на карту ставила ради этого!

Сказано это было с величайшим презрением - не к Элеоноре, ее он любил, но, возможно, от обиды за нее к любви вообще, так предавшей сестру и подкосившей.

- Похоже, ты осуждаешь любовь.

- Я ее знать не знаю и думать о ней не думаю.

- Но ты же женат. Клем говорил.

Мое простодушие его позабавило.

- Верно. Женат и имею сына. С ним мне повезло.

- А с женой?

- О, она баба хорошая, только жизнь у нее не задалась. Мы живем с ее родными, так уж вышло. Атам сестра ее с мужем. Знаешь, как это бывает - вечно склоки, кому первому в сортир идти или белье снимать, кто должен стоять у плиты или прикрикнуть на малыша. А вдобавок еще одна сестра имеется - шлюха, которая очень любит расположиться прямо на лестнице, и, возвращаясь с работы, гляди в оба, чтобы не наступить на нее в темноте. Так что скандалы у нас - дело обычное… Да и ты небось знаешь, как это бывает. Поначалу она тебе свет в окошке, и кажется, весь смысл жизни, чтобы трахнуть ее, заполучить. А потом это происходит, и ты несчастнее, чем раньше, только страдаешь уже постоянно, потому что теперь женат и с ребенком.