Приключения Оги Марча - Сол Беллоу

- Ни в чем. Просто постарайся быть к восьми и не опаздывать, - сказала она сдавленным голосом.

Время двигалось к семи, а мне еще предстояло бритье. Я наскоро справился с этой задачей и стал надевать смокинг, не прерывая совещания с Кайо и Падиллой.

- Есть большая вероятность, - рассуждал Падилла, - что он занес ей инфекцию. А если так, то оставаться дома - серьезный риск. Тебе надо отвезти ее в больницу.

Не дослушав, я в расстегнутой крахмальной рубашке кинулся к Мими:

- Мими! Надо ехать в больницу.

- Меня там не примут.

- А мы заставим их принять.

- Позвони - узнаешь.

- Не будем мы звонить, - вмешался Падилла. - Просто приедем, и все!

- А он-то что тут делает? - зашипела Мими. - Зачем тебе понадобилось посвящать в это кого ни попадя?

- Падилла - мой добрый приятель, и уж за это ты не беспокойся.

- Знаешь, что будет? Они станут выпытывать у меня имя доктора, выкручивать руки-ноги, чтобы я на него настучала. И что, по-твоему, мне тогда делать? Молчать как рыба?

Это прозвучало своеобразным бахвальством и намеком, что фискалить она не намерена.

- Теряем время! - буркнул Падилла. - Поехали!

Я одел ее в пальто, нахлобучил на голову шляпку, покидал в чемоданчик зубную щетку, расческу и ночную рубашку и, с помощью Падиллы стащив вниз к машине, усадил и укутал пледом. Но когда я открывал водительскую дверцу, на крыльцо выскочил Оуэне с криком: «Эй, Оги!» Он стоял в одной рубашке, длинный, узкоплечий, зябко поеживаясь от холода, предвестья мучительной гибели старого года.

Я побежал. Это был Саймон.

- Оги!

- Говори быстрее! Что случилось, я очень спешу!

- Это ты говори быстрее! - Саймон был взбешен. - Мне только что звонила Шарлотта. Келли Вайнтрауб распространяет про тебя сплетню, будто ты приводил на аборт какую-то девицу!

- Приводил. А что такого?

- Это ведь та самая девка, твоя соседка, да? И ты пошел и засветился, и все испоганил, и вырыл себе яму, теперь уже точно и бесповоротно. Мне еще дорога моя жизнь, а от тебя, выходит, всего можно ожидать! Больше помогать тебе, тащить тебя не стану, не надейся! Это же уму непостижимо: женихаться с Люси и снюхаться с какой-то девкой! Мерзавец и дурак, каких мало!

- Ты даже не хочешь узнать, правду ли говорит Келли!

Слова мои были встречены величайшим презрением: дескать, каким же идиотом надо быть, чтобы воображать, будто он поверит жалким оправданиям. Голос Саймона звучал даже весело, когда он сказал:

- Ну ладно. Так что ты придумаешь? Что помогал товарищу? Да? Что никогда не трахал эту девку? Жил с ней дверь в дверь, бок о бок и ни разу не прикоснулся? Не втирай мне очки! Мы с тобой не малые дети. Я-то ведь видел эту куклу. Такая прицепится и не отстанет, даже если будешь отбрыкиваться, а ты не отбрыкивался. Кому другому расскажи, что ты не любишь это дело! Мы все это любим! Вся наша семья. У нас это в крови. С чего все пошло, не помнишь? Что стало началом для нас троих? Кто-то понял, что есть дверь, в которую можно позвонить когда заблагорассудится!… Думаешь, я против, что ты трахал эту шлюху? Да мне плевать - трахай на здоровье! Но надо ж соблюдать приличия, а ты увяз, повел себя как последний дурак. Чистеньким он хотел быть! Хорошим. Прямо как Мама, честное слово! Что ж - пусть будет так! Только меня не впутывай. Мне еще неприятностей с Магнусами не хватало!

- С чего бы им быть, этим неприятностям? Послушай, я тебе завтра все объясню.

- Нет, не объяснишь! Ни завтра, ни послезавтра! Никогда! Я рву с тобой все отношения. Верни машину - и точка!

- Я приду и расскажу тебе, как все было на самом деле.

- Не надо! Не приходи! Единственное, о чем прошу, - это держаться от меня подальше.

- Ах ты, сукин сын! - заорал я. Из глаз моих брызнули слезы. - Подонок! Чтоб ты сдох!

Вбежал Падилла и, заглянув в дверь, воскликнул:

- Скорее! Хватит болтать!

Чертыхаясь и расшвыривая плетеные кресла и хлипкие столики, я ринулся к двери.

- Что случилось? Ты плачешь? Нервы не выдержали?

Я насилу мог выговорить:

- Нет. Поругался.

- Давай, идем. Может, мне сесть за руль?

- Нет. Я смогу.

Начали мы с больницы, где ее разрезали. Холодный воздух взбодрил Мими, и она сказала, что пойдет сама. Мы проводили ее к отделению «Скорой помощи», а сами сели в машину, надеясь, что она не вернется. Но вскоре через усеянное золотистыми крупинками переднее стекло я увидел ее в дверях и бросился к ней, чтобы подхватить.

- Я же говорила…

- Почему они тебя не положили?

- Там был тот мужик. Когда я обратилась к нему, он сказал: «Для таких, как вы, у нас мест нет. Почему вы не хотели рожать? Вот теперь отправляйтесь и вызывайте гробовщика!»

- Chinga su madre[178].

Падилла помог мне отвести ее к машине.

- У меня есть знакомый лаборант в больнице в Норт- Сайде, если он еще там, я ему позвоню.

Я остановил машину у табачной лавки, и он пошел звонить.

- Можно попробовать, - сообщил он, вернувшись. - Только придется соврать, что она сама это сделала. Женщины этим сплошь и рядом занимаются. Он сказал мне, кого спросить. Конечно, если этот второй сегодня дежурит. Атак, говорит, он парень хороший. - И потом, уже тише, добавил: - Надо будет высадить ее там и отчалить. Она вот-вот сознание потеряет. Поставим их перед фактом. Не вытолкнут же они ее на улицу.

- Нет, бросать ее там мы не будем.

- Да почему же? Ведь стоит им тебя увидеть, и они скинут ее тебе обратно на руки. Они выбирают, с кем им возиться, а с кем - нет. Но давай действовать с умом. Я войду первым и разузнаю насчет доктора.

Однако вошли мы все разом. Ждать, оставаясь с ней в машине, я не мог. Я был преисполнен решимости так или иначе заставить их принять ее, если они не хотят, чтобы я начал крушить мебель и буйствовать. Втроем мы очутились в пустом приемном покое. Я ухватил за отворот униформы выросшего на нашем пути санитара. Тот вывернулся из моих рук и вильнул в сторону, а Падилла возмущенно бросил:

- Что ты делаешь! Побойся Бога! Так только все испортишь! Сядьте здесь, а я пока узнаю, дежурит ли мой приятель.

Мими сникла, прислонившись ко мне, и я почувствовал щекой, какая она горячая. Сидеть без опоры она теперь не могла, и я ее поддерживал, пока не привезли каталку.

Падилла исчез, и отвечать на вопросы, точно задержанному преступнику, пришлось мне. Появился и дежурный полицейский. Он вошел вместе с санитаром из боковой двери, на которой была изображена чашка кофе. Полицейский был в форме и даже при дубинке.

- Расскажите, что произошло, - сказал доктор в приемном покое.

- Вместо того чтобы меня допрашивать, почему бы вам не заняться больной?

- Вы ударили санитара? - спросил полицейский. - Он кинулся на вас?

- Кинулся, но не ударил.

Тут коп заметил мой смокинг, и подбородок его вытянулся, выглянув из жирных складок шеи.

- Что с этой женщиной? Вы ее муж? На ее руке нет кольца. Может, вы родственник или просто друг?

- Ну а Мими? Она что, без сознания? Ответить не может?

- Нет, она в сознании. А отвечать не хочет.

Вернулся Падилла. Впереди него поспешал доктор.

- Несите ее сюда, - сказал он, - осмотрим ее, насколько это возможно.

Мэнни бросил на меня победный взгляд.

Растолкав уже собравшуюся вокруг нас омерзительную толпу любопытных, только и ждущих случая поглазеть на чужое горе, мы последовали за доктором.

По дороге Мэнни излагал нашу версию:

- Она сама это сделала. Она простая работница и не может позволить себе ребенка.

- Каким образом она это сделала?

- Каким-то подходящим инструментом, я думаю. Женщины разбираются в этом куда лучше. Их учит жизнь.

- Да, я сталкивался с подобными лихорадками. Как и с лживыми объяснениями, что крайне неприятно, но если женщина остается в живых, мы обычно не ищем того, кто произвел аборт. К чему дискредитировать профессию?

- А на первый взгляд как она вам?

- Большая кровопотеря. Это все, что я могу пока сказать. Кто этот второй парнишка, который так волнуется?

- Ее друг.

- Вот ударь он санитара по-настоящему, встретил бы Новый год в кутузке. А почему он так вырядился?

- Да, а как же твое свидание-то? - спохватился Падилла. Лицо его испуганно вытянулось, рука невольно метнулась ко рту. Бесшумные стрелки электрических часов в сверкающей чистотой комнате, куда мы вошли, показывали девятый час.

- Сначала я должен выяснить, что с Мими.

- Поезжай. Так будет лучше. А я останусь. У меня же нет свидания. И Новый год я, так или иначе, встречаю дома. Доктор не считает, что все так уж плохо. Куда вы с ней собрались?

- На бал в «Эджуотере».

- Да, состояние объясняется главным образом большой кровопотерей, а также инфекцией, внесенной, как я думаю, в ходе операции на брюшной полости, - сказал доктор, вернувшись. - Где ей это сделали?

- Она сама вам все расскажет, если захочет, - сказал я. - Я просто не знаю.