Ковчег спасения. Пропасть Искупления - Аластер Рейнольдс

миллионы тонн до скорости, лишь на доли процента отличающейся от световой, они имели важное тактическое преимущество: практически не излучали нейтрино. А раз Клавэйн отключил активные датчики, засечь корвет могли только по пламени реактивного выхлопа, по вырывающемуся из дюз потоку релятивистских частиц. Но выхлоп был сфокусирован до толщины рапирного лезвия, он рассеивался в стороны очень слабо, и обнаружить его можно было только в узком углу и в непосредственной близости от кормовой части корвета. Конечно, с расстоянием струя выхлопа расширялась – но и слабела, будто свет фонаря с удалением от него. Вдали лишь наблюдатель на оси потока мог зарегистрировать достаточное число фотонов, чтобы зафиксировать положение корабля. В масштабах системы отклонение уже в доли градуса не позволяло определить координаты корвета.

Но изменить угол струи – значит изменить и направление полета. Материнское Гнездо такого не ожидает. Наверняка там полагают: Клавэйн мчится по оптимальной, кратчайшей траектории к Эпсилону Эридана, чтобы направиться затем к Йеллоустону, обращающемуся по близкой к звезде орбите. Туда доберется за двенадцать дней. А куда ему податься еще? До другой звезды корвету не дойти. У него едва хватит ресурсов для полета к кометному облаку. А прочие миры системы пока еще под властью демархистов, пусть и номинальной. Пусть их власть и ослабла, но перепуганные колонисты, страшащиеся демархистов, могут атаковать, несмотря на заверения в дезертирстве и намерении передать важные военные секреты.

Клавэйн это учитывал. Он составил план еще до того, как ткнул пьезоножом в пленку на поверхности кометы. Может, не самый изящный и разумный замысел и с малыми шансами на успех, но ведь на обдумывание оставались считаные минуты. И Клавэйн использовал их наилучшим образом. Даже потом, когда появилась возможность спокойно все обдумать, ничего лучшего не представилось.

Но для его успеха нужна толика доверия.

– Я хочу знать, что со мной случилось! – потребовала Скади.

На нее посмотрели, затем переглянулись. Она ощущала, как лихорадочно скачут их мысли, как напряжена, наэлектризована обстановка – будто перед грозой.

Первый хирург изобразил спокойствие и уверенность. Решительно проговорил:

– Скади, послушайте…

– Я хочу знать, что со мной случилось!

– Главное, вы живы. Были тяжело ранены, но выжили. Но пока нуждаетесь…

Деланое спокойствие подвело врача. Он запнулся.

– Нуждаюсь в чем?

– В нормальном лечении. Но все будет хорошо, уверяю.

Почему-то Скади не могла заглянуть в их головы. У большинства сочленителей такая изоляция вызвала бы крайне неприятные и пугающие ощущения и мысли, но Скади была неплохо подготовлена к подобному. Как-никак она состояла в Узком совете.

– Что не в порядке с моими имплантатами?

– С ними все в порядке.

Скади вспомнила, что главного хирурга зовут Делмар.

– Так почему же я не слышу другие разумы?

Она поняла, каким будет ответ, еще не завершив фразы. Эти люди не хотят, чтобы Скади увидела себя их глазами. Не желают, чтобы узнала в полной мере о случившемся с ней.

– Скади…

– Не трудитесь придумывать объяснения. Почему меня разбудили?

– С вами захотели встретиться.

Она не могла двинуть головой – только глазами. Скосив их, заметила Ремонтуара, приближающегося к ее койке. Он был облачен в белоснежный халат поверх тускло-белой одежды. Голова казалась отсоединенной от тела странно колышущейся сферой. Перед ним расступились длинношеие медицинские роботы. Главный хирург скрестил на груди руки, посмотрел на гостя с крайним неодобрением. Прочие врачи быстро покинули комнату.

Скади глянула на свою кровать, но увидела только расплывчатую белизну, возможно иллюзорную. Рядом слышалось тихое жужжание. Обыкновенная больничная обстановка.

Ремонтуар присел рядом. Спросил:

– Что вы помните?

– Скажите, что со мной произошло, и я расскажу, что помню.

Ремонтуар глянул на хирурга и позволил Скади уловить мысль, посланную Делмару.

– Боюсь, вам придется нас оставить. И забрать с собой ваши машины, поскольку они содержат записывающие устройства.

– Ремонтуар, мы оставим вас на пять минут, не больше. Вам хватит?

– Раз нельзя больше, придется уложиться.

Ремонтуар кивнул и посмотрел, улыбаясь, как хирург покидал комнату, гоня перед собой роботов. Те грациозно изгибали длинные шеи, проходя в дверь.

– Вы уж извините…

– Ремонтуар, всего пять минут!

Скади попыталась шевельнуть головой – безуспешно.

– Ремонтуар, подойдите ближе. Я плохо вижу вас. Врачи не захотели объяснить, что со мной случилось.

– Вы помните комету? С нами был Клавэйн, вы показывали ему строящиеся корабли.

– Помню.

– Клавэйн запустил двигатели, прежде чем мы смогли подняться на борт. Корвет был еще пришвартован.

Скади помнила, что взяла Клавэйна с собой, направляясь к тайной верфи, – но больше ничего в памяти не осталось.

– А он сумел удрать?

– Да, но об этом позже. Клавэйн включил двигатели, не отдавая швартовы. Они оборвались. Вас зацепило лопнувшим тросом.