Жестокая реальность - Александр Марков

На лбу Рингартена выступил пот, то ли от боли, то ли от жара. В аэроплане вскоре будет прохладнее. Мазуров ежился, вспоминая, как холодно им было в первом "Муромце", но здесь, видимо, будет потеплее. Этот аэроплан не сможет забраться так же высоко.

Из кабины вышел пилот. В руках он держал фляжку и тряпочку. Он подошел к драгунам, отвернул крышку фляжки, смочил тряпочку, протер лицо и губы раненого, а потом сделал то же самое и с другим драгуном. Пилота как будто скрывал туман, поэтому Мазуров плохо его видел. Похоже, зрение у него сильно село и теперь предстоит остаток жизни проходить в очках.

Пилот остановился возле Рингартена. Тот, словно почувствовав запах воды, судорожно глотнул, открыл глаза и уставился на пилота. Когда фляга прикоснулась к губам штурмовика, тот запрокинул голову и начал быстро пить, будто опасался, что воду у него сейчас отнимут или она закончится. Крупные капли падали с губ, скатывались по подбородку, обтекали рельефно выступивший кадык и заливали одежду. Было видно, что даже это доставляет удовольствие Игорю. Вода во фляжке закончилась, но Рингартен сделал еще пару глотков, прежде чем понял это. Остальные молча наблюдали за происходящим. В их глазах появилось разочарование. Они попробовали это скрыть.

- Спасибо, - прошептали на миг разлепившиеся губы Рингартена и снова сомкнулись.

- Сейчас еще принесу, - сказал пилот.

Он шел чуть согнувшись, балансируя руками при каждом шаге и цепляясь за колени и плечи штурмовиков, как за перила. Он постоянно смотрел вниз, наступал очень осторожно, выбирая дорогу, будто под ним действительно оказались трухлявые доски веревочного моста, переброшенного через бездну. Драгуны оставили лишь узкую тропинку. Пилот боялся потревожить их.

Новой порции воды Рингартен не дождался. Он слизнул остатки влаги с губ, пока она еще не испарилась, с довольным видом откинулся назад, оперевшись спиной о корпус аэроплана, и заснул.

Пилот вынес из кабины сразу две фляжки. Он отдал их штурмовикам, которые сидели крайними по левому и правому бортам. Штурмовики пили большими глотками, чтобы побыстрее утолить жажду и не очень задерживать своих товарищей. Когда одна из фляжек дошла до Мазурова, то вода заполняла ее еще примерно на треть. Фляжка была прямоугольной, немного изогнутой, чтобы лучше прилегать к бедру и не очень мешать во время ходьбы. Вода в ней нагрелась, стала уже примерно такой же температуры, что и человеческое тело. Мазуров практически не ощущал ее, когда пил, только чувствовал, что, что-то течет по горлу, постепенно затопляя желудок. Он осушил бы всю фляжку, но даже после этого вряд ли избавился бы от жажды. Он вовремя остановился. В горле продолжало першить, но не так сильно, как раньше, словно вода послужила для него неким подобием смазки. Капитан толкнул в бок соседа, передал ему фляжку, а тот что-то буркнул в ответ. Наверное, "спасибо", но звуки утонули в бульканье воды.

Страх постепенно ушел. Мазуров не заметил, когда это произошло. Он увидел отблеск, как от взрыва, а затем услышал далеко вверху раскат грома. Мазуров невольно втянул голову в плечи, будто в любую минуту на него мог обрушиться потолок аэроплана, посмотрел в иллюминатор, но там виднелось только безбрежное море облаков, плескавшееся внизу метрах в ста. Даже самые высокие его волны не могли дотянуться до крыльев. Сразу над облаками небо было молочно-серым, непрозрачным, но постепенно оно меняло цвет, превращаясь в темно-синее, как океанская пучина.

Еще одна молния расколола небо, оставив на нем красный рубец, который быстро затянулся. Мазуров завороженно смотрел на приближающуюся мглу и не мог отвернуться. Внешне он оставался спокойным, как моряк, который видит, что на него надвигается девятый вал. Он уже смирился с мыслью, что ничего нельзя изменить. Капитан нашел в себе силы отвернуться и сделал это вовремя, потому что в следующую секунду аэроплан основательно тряхнуло. Если бы Мазуров продолжал смотреть в иллюминатор, то наверняка врезался бы лбом в стекло. Капитану казалось, что он слышит, как завывает за стеклом ветер, который хочет пробраться внутрь аэроплана, но пока не может найти ни одной щели и из-за этого злится, обещая всяческие напасти и беды.

"Илья Муромец" резко пошел вниз и зарылся в облака, точно хотел от кого-то спрятаться.

Мазуров расслабился. Сны повели его за собой. Он уже не мог разобрать, где реальность, а где видения. Капитан оказался возле подножия громадных ступенчатых пирамид. Он стремился сюда много лет. Рядом с пирамидами сидели индейцы. Они пели. Им осталось только смотреть на развалины некогда великих городов и петь о могуществе, которым когда-то обладали их предки. Стершиеся надписи читались с трудом и были непонятны, но в глазах индейцев светились печаль и надежда, будто они черпали знания из бесконечной бездны прошлого. Для пришельцев знания оставались недоступны. Более того, они даже не подозревали об их существовании.

Неожиданно Мазуров услышал стук, словно дятел бьет в дерево и никак не может добраться до личинки. Откуда ему здесь взяться? Мир под ногами заходил ходуном, как во время землетрясения. Пирамиды стали рассыпаться. Ему хотелось удержать видения, схватить их рукой, но она проходила сквозь них, словно пирамиды были нарисованы даже не на воде, а на ветре или облаках.

Губы немного подсохли. Во рту появился неприятный привкус, а слюна стала тягучей и вязкой. На краях век выступила слизь и застыла, превратившись в крохотные камешки. Мазуров смахнул их, одновременно прогнав обрывки видений.

Ремизов одной ногой упирался в лавку, другая стояла на полу, руки штурмовика обхватили приклад пулемета, которым он водил из стороны в сторону, как кормчий, который хочет поймать нужное течение. В небе расцветали черно-серые крохотные облака. Вдалеке гонялись друг за другом "Ньюпоры" и "Альбатросы".

Пилоты транспорта напоминали горнолыжников, которые должны объехать все ворота, даже не задев их. Отличие заключалось в том, что расположение ворот нужно угадать. Появлялись они неожиданно. Пилотам приходилось наваливаться на штурвал одновременно. Случись что-нибудь в салоне, они узнали бы об этом в самую последнюю очередь. Но там пока ничего не происходило.

- Что там? - спросил Мазуров.

- Бронепоезд с зениткой, но мы от него уйдем, - сказал Ремизов, не отрываясь от пулемета, - и пять истребителей.

Мазуров улыбнулся, вспомнив детскую сказку про Колобка. От дедушки с бабушкой они ушли, от зайца тоже, а сейчас наткнулись на волка и медведя. Он посмотрел на Тича и его помощника. Они сидели на лавках, не реагируя на происходящее, точно погрузившись в медитацию, и теперь, наверное, созерцали внутренний мир или иные пространства. Они ничем не отличались от искусно вырезанных статуй, разрисованных, чтобы еще больше походить на настоящих людей.