Сказания о русских витязях - А. Лидин

— Я уже теперь, подобно прочим людям, — примолвила Преврата князю, — принуждена естественно и помощью человеков исправлять все мои дела и нужды, ибо лютый Карачун, по очаровании моем, отнял у меня все способы к произведению чего-нибудь сверхъестественного. Но я о сем не сокрушаюсь, — присовокупила она, — знание мое в каббалистике употребляла я к единому только моему удовольствию и к вспомоществованию несчастным, что и ныне могу я делать, имея к тому довольно естественных способов.

— Желания твои весьма похвальны, государыня, — сказал на то ей князь. — А кто, имея и сильное могущество, употребляет его во зло человекам, тот не токмо оного, но и жизни недостоин и непременно наконец пострадает лютою казнью, приготовленную ему небесами.

По окончании их разговора, пришли им объявить, что стол уже готов. Преврата, встав, просила Светлосана следовать с нею в столовую комнату, чтобы с прочими избавленными им окончить пированием претерпенные ими бедствия. Князь ей последовал, и по приходе их в столовую, нашли они всех гостей готовых уже к празднованию своего воскресения. По первой просьбе сели они все за стол, за которым всякий из них старался доказать, что он весьма долгое время не ел и не пил. Стол продолжался немалое время и окончился веселым пением сопиршествующих. При окончании стола, Преврата предложила своим гостям отужинать и ночевать у нее, и ехать уже на другой день куда кому потребно. Все они с охотою на сие согласились, и ужин их был веселее еще и обеда. На другой день Преврата, одарив их всех весьма щедро, отпустила их от себя чрезвычайно довольными.

Славенский князь остался у нее в замке, ожидая своих сопутников, которые чрез несколько дней с посланными за ними и возвратились. Светлосан весьма был обрадован их возвращением; он их всех представил Преврате, препоручая их в ее дружбу, а наипаче прося ее простить Руса в погрешении его пред нею и Левсил ом. Тогда варяг пал ей в ноги, присовокупляя и свои просьбы и извинения к Светлосановым.

— Я уже сказала тебе, — молвила Преврата Светлосану, — что я ему все прощаю, потому что он не от злодейства к нам это учинил, но от ослепления и еще более хитростью коварного обмана мрачного чародея.

По примирении ее таким образом с варягом, начали они потом все совокупно веселиться так, как наилучшие приятели. Веселие их продолжалось несколько дней, по окончании коих Светлосан предложил своим сопутникам, что время уже им отправиться в предлежавший путь, что они все и подтвердили. Напротив того, Преврата намерением сим весьма была опечалена; она видела в них, а наипаче в Светлосане, искренних себе друзей, но, впрочем, не могла она справедливо противиться законной причине, побуждавшей их к тому. С великим сожалением наконец согласилась она на их отъезд, прося Славенского князя вспомнить об ней и ее муже, когда он будет в состоянии им помочь. Светлосан со своей стороны обещал ей приложить все свои старания подать помощь Левсилу, ежели он в живых еще находится, прося притом не поставить ему в худо, что он не возвратит ей волшебного меча ее супруга, который в предприятии его весьма ему нужен. Преврата, напротив того, выговаривала ему с ласкою, что он, возвратя ей жизнь, драгоценнейшую тысячу крат всех мечей на свете, извиняется пред нею в такой малости, которая ей ни к чему уже более не нужна. По сем дружеском словопрении они расстались, обещав друг другу вечную дружбу.

Выехав из ее замка, направили они путь свой к Индийскому морю, по которому вознамерилися они ехать в Африку и Египет и в прочие оттуда места, в коих находились славные боговещалища. Во время своего путешествия рассуждали они о всех тех приключениях, которые с ними случились, и не могли надивиться, как боги, будучи толь правосудны и показнившие добродетельного Богослава за единое позволение поединка, а Вельдюзя за показание бесчеловечной своей храбрости, опускают без наказания гнусного Карачуна, мучающего всех попадающихся ему в глаза. Долго бы они о сем и еще проговорили, ежели бы Светлосанов конь, споткнувшись, не сронил его с себя и не пресек тем их размышлений. Все сопутники сего князя бросились ему помогать, и все вместе увидели камень, о который запнулся его конь, и на коем следующее начертано было наставление:

О слабый смертных ум,покрытый вечным мраком,Взирающий на всепристрастным бренным зраком!Тебе ль испытывать судьбы владык небес,Коль умствований ты своих не постигаешьИ буйство в них твое явит всегда превес!Смирися и оставь, чего не понимаешь!

Прочитав сие, славяне пали ниц на землю, прося прощения у небес в преступных своих размышлениях, после чего облобызали они камень, почитая его священным и мня, что небесная рука нарочно для них начертала сие наставление, дабы научить их безропотно повиноваться своему пределу.

Посем паки сев на коней, продолжали они свой путь, говоря уже о таких вещах, которые не касалися до промысла судеб. Напоследок, по нескольких днях своей езды, приехали они к небольшому городку, стоявшему подле моря. По приближении их к оному, увидели они мятущуюся толпу людей на берегу морском, из коей некоторые приготовляли судно. Когда индийцы увидели приехавших к себе славян, то и начали их просить усильно подать им помощь к погоне, которую сбирались они учинить за морским разбойником, похитившим у главного судьи сего городка дочь, которая вышла со своими подругами на берег прогуляться.

Славяне, а наипаче Светлосан, охотно склонились на их просьбу и, сев в приготовленный стружок, погнались за похитителем. Чрез несколько часов настигли они разбойническое судно и учинили на него нападение. Разбойники сделали храбрый отпор, а особливо их атаман, который превышал всех их своею дерзостью; он бросался с остервенением на славян, старавшихся поймать его живого, дабы учинить над ним лютейшую казнь в пример прочим, подобным ему злодеям. Как скоро Остан на него взглянул, то и узнал в нем того самого вора, который похитил у него сандалии.

— А, злодей! — вскричал он к нему. — Наконец я тебя нашел, чтоб воздать тебе достойную казнь за бездельнический твой с нами поступок!

Разбойник, обращенный сими словами на Остана, и сам узнал его и, будучи угрызен совестью и страхом при его зраке, пришел в пущее остервенение (обыкновенное следствие движений беззаконных душ) и напустил на древлянина, мня успокоить угрызение своей совести умерщвлением свидетеля своего преступления. Но присовокупившиеся к Остану прочие славяне учинили бешенство его тщетным, и один только бедный Рус от него пострадал, будучи поражен саблею и свержен в море от сего удара.