Консорт - Константин Георгиевич Калбанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С Петром Ивановичем такой номер не провернуть. Эдак он уйдёт во сне с безмятежным выражением лица. Не то чтобы я хотел его помучить. Просто при сердечном приступе безболезненно не умирают. И опять меня буквально прострелило чувство вины, аж затрясло от отвращения к самому себе.
Да пошло оно всё! Плевать, что он хотел убить меня! Он решил покончить с Марией и нашим нерождённым ребёнком!
Моя ладонь зависла над его грудью, и я активировал модифицированное плетение. За основу взял то самое, с помощью которого формировал шарики-заготовки для изготовления алмазов. Не касаясь тела императора, я несильно сжал его сердце, заставляя остановиться. Можно было бы и всмятку, но не хотелось оставлять следов. Всё должно было выглядеть естественно.
— Хк-к-к!
Он дёрнулся и выгнулся дугой, уставившись на меня выпученными глазами. Схватил себя за грудь, скребя её ногтями в кровь. Меня уже натурально трясло от напряжения. Я едва сдерживался, чтобы не выхватить пистолет и не вышибить себе мозги, до того мне было плохо. Глаза застила мутная пелена, по щекам побежали дорожки слёз. Да сколько можно?!!
Император в последний раз прохрипел, суча ногами, и наконец разом опал, испустив последний вздох. И меня сразу же отпустило. Вот только что в душе бушевала самая настоящая буря эмоций, а через мгновение я уже взираю на труп с полным равнодушием. А нет. Злости во мне на десятерых. Но обращена она лишь на покойного. Проверил его вместилище и, не ощутив отклика Силы, удовлетворённо кивнул. Бог весть, насколько хорошо с империей сумеет справиться его старший сын, но о содеянном я не жалею.
Отступил на шаг и открыл портал. Здесь всё кончено, остался ещё один. Благо никаких распоряжений он отдать не успел. Лишь вызвал на завтра какого-то там экспедитора. Похоже, чистильщика Тайной канцелярии. Не суть важно. Главное, что он пока ещё не получил никакого приказа. Так что со смертью Шешковского все ниточки оборвутся.
Время в запасе ещё имелось, поэтому я переместился в рабочий кабинет дьяка и изучил все его последние записи. Увы, но получать картинку пока ещё не получалось, а потому я понятия не имел, делал ли тот какие-либо записи. Он, конечно, обладал хорошей памятью, но бумага оно как-то надёжней.
Ни на рабочем столе, ни в ящиках и на полках я не нашёл никаких упоминаний о готовящемся убийстве. Хотя кое-какие бумаги относительно Азовского княжества и меня с Марией, в частности, всё же обнаружил. Сгрёб их в мешок и у нёс с собой, постаравшись оставить после себя порядок. Так-то я запомнил содержание документов, но к чему с ними знакомиться кому-то иному.
Переместившись к дому Шешковского, оставил мешок в кустах, а сам опять ушёл порталом прямиком в его спальню. Покопавшись в одежде дьяка, обнаружил записную книжку, больше похожую на тетрадь в твёрдом переплёте. Конфисковал от греха подальше. С утра он, естественно, заподозрит неладное, но скорее всего решит, что где-то забыл. Мне без разницы, потому что предпринять всё равно ничего не успеет.
Я присовокупил книжку к бумагам в мешке и, присев в кустах, стал терпеливо дожидаться, когда из ворот усадьбы появится экипаж Шешковского. Этого я решил валить внаглую, а после уходить огородами. Почти. Ага.
Ворота его усадьбы открылись в семь утра, и экипаж не выехал на улицу, а выметнулся под звучный хлопок хлыста. Похоже, стало известно о смерти императора, и зама начальника Тайной канцелярии оповестили особо. В принципе, чего-то подобного я и ожидал. Но мне оно без разницы.
Я ещё с ночи выяснил, что на Шешковском «Панцирь» в тысячу люм. А потому и соответствующее «Ледяное копьё» приготовил. Единственно посредством «Поводка» уточнил, он ли в карете, да с помощью «Поисковика» прицелился точно во вместилище, потому как в салоне его было не рассмотреть.
Хлопок! И плетение полетело вдогонку экипажу стремительным росчерком льдистого трассера. Убедился в том, что вместилище погасло, свидетельствуя о смерти дьяка. После чего подхватил мешок с документами и метнулся из кустов на пустырь, где, вломившись в высокий бурьян, открыл портал прямиком в мой рабочий кабинет в Азове.
Глава 28
Орудийные выстрелы слились в непрекращающийся грохот. В ответ со стороны города доносятся глухие разрывы фугасных гранат, рвущихся за стеной. Появились в нашем арсенале и стенобитные снаряды, вгрызающиеся в каменную кладку и взрывающиеся уже внутри, разрушая её. Бризантность у пороха, конечно, слабая, но это куда лучше полнотелого ядра или снаряда.
Я мог бы наблюдать за происходящим с земли, благо батареи расположились на возвышенности в паре вёрст от укреплений. Когда крепость только строилась, это было достаточно большим расстоянием, чтобы не заморачиваться по поводу господствующих высот. Но всё течёт, всё меняется, и то, что прежде не брали в расчёт, сегодня играет против обороняющихся.
Однако в плане наблюдения окрестные высоты не идут ни в какое сравнение с высотой птичьего полёта. Вот я и устроился в привычной подвесной воздушного шара, взмыв ввысь и вглядываясь в детали с помощью «Дальнозоркости».
Воронин так же воспользовался аэростатом, но в отличие от меня большим, имеющим корзину, благодаря чему получил возможность руководить обстрелом, словно дирижёр оркестром. С помощью «Разговорника» он своевременно вносит корректировку трём дивизионам, в которые временно свели всю артиллерию, задействованную в штурме.
Часть орудий ведёт обстрел непосредственно стен, готовя в них проломы. Другая засыпает гранатами прилегающие кварталы, расчищая путь для будущего штурма. Третья сметает градами защитников, подставившихся под удар. Григорий Тимурович поспевает везде, и я не уверен, что у меня получилось бы так же при всей моей абсолютной памяти. Опыт и талант тут куда важнее, а этот артиллерист обладал обоими качествами.
Городские стены Кафы, ну или Феодосии, построены ещё до появления пороха, и модернизация укреплений практически не проводилась. В некоторой мере они, конечно, защищают город, но для современных реалий этого явно недостаточно. Так что долго им не продержаться.
Баловство? Куда проще использовать высокоранговых одарённых? Да кто бы спорил, только не я. Однако Уфимцев, как всегда, в своём репертуаре и полагает, что штурм укреплений и уличные бои пойдут солдатам на пользу. Они должны закалиться в сражениях, а явное превосходство их только расхолаживает. Как бы плотно не были насыщены азовские полки высокоранговыми одарёнными, последнее слово всё равно должно оставаться за пехотинцами простецами.
Я возражал довольно вяло. Ведь Павел Александрович не намерен использовать солдат в качестве пушечного мяса и
